Восемь лет с Вагнером - Кирилл Романовский

— Напарывались. Справа, слева. Смотришь — разрыв справа, куски тела полетели. Слева — тоже куски тела полетели. Растяжек там не было, только нажимные. Укропы заранее готовились к такому повороту событий, поэтому поле и заминировали. Мы прошли только потому, что я достаточно долго в головном дозоре проходил, и знаю, о чём я говорю. Эти вещи я очень быстро вижу и пресекаю.

Дальше. С той стороны стрелять начали. Крупняк полетел с обоих сторон: ЗУ с нашей стороны, ЗУ с их стороны, мы посередине. Вот этот промежуток — мы посередине идём. Бьют с 12.7, с «Утёсов», с «Дашек» с обоих сторон. 23-и миллиметра — это ЗУ, 14.5 — КПВТ. С обоих сторон. Причём с той стороны ещё били разрывными, потому что, когда мы начали бить по забору, одного парнягу с нашей группы, Мона, «затрехсотило» в ногу. Когда разрывная пуля летит от 14.5 — она цепляется за ветку и разрывается. Ему, короче, в ногу попал.

С нашей группы тогда «затрёхсотило» только Мона. Остальные, как бы, остались нетронутые. А, нет, ещё Влада «затрёхсотило». Но тоже так, не сильно. Если исходить из того, какие потери были — из 57 человек, я не берусь точно утверждать, но по слухам, было у нас 17 двухсотых. Из оставшихся 40 человек, 31 — «трехсотый». И 9 человек, включая меня, — не получили вообще ранений. Ни одного. И подавляющее большинство из моей группы.

Мне запомнились парни, которые самоотверженно шли в бой, при этом их многократно превосходили в силах. Был один парень, звали его Механик — он чересчур бесстрашно штурмовал так, что погиб там просто. Он шел не пригибаясь, по нему стреляли — ему кричали, чтобы он пригибался, но он шел дальше. И там большинство этих людей были такими. К примеру, бывшие ГРУ-шники — они все, как один, герои по сути.

Тонкости штурма с тяжелым вооружением

Мы шли на максимальном ходу, при этом у нас веса у каждого было килограмм по 30 по 40. Я считаю, одного этого было достаточно для того, чтобы называться героями. Идти на штурм с огромным количеством БК. У нас не было задачи за один раз взять аэропорт — мы должны были зайти, закрепиться и удерживать. Но мы так удачно все сделали, что по сути взяли аэропорт сходу. Такого вообще не бывало доселе. Никогда, ни одно в мире подразделение, наверное, даже во Вторую мировую войну, такими успехами похвастаться не могло.

Наша группа, 9 человек, шла чуть медленнее, из-за этого мы чуть-чуть оттянулись — поэтому у нас и потерь почти не было, только один в группе погиб. Задача нашей группы была взять само здание аэропорта и удерживать его. А вот остальным нужно было пройти весь аэропорт, всю территорию. Поэтому у нас по времени запас небольшой был. Я тогда был еще новичком, для меня все было в новинку, и как-то ты понимаешь, что можешь погибнуть.

Я был гранатометчиком, у меня с собой было 2 огромных «термобара», каждый весил по 5 кг, плюс «карандаши» осколочные — больше 10 штук. Вес просто катастрофический, а идти надо было с огромной, просто с безумной скоростью, причем через поле подсолнухов. А эти подсолнухи за тебя цепляются, каждый миллиметр одежды они цепляют. Мало того, что на тебе под 40 кг веса тебе надо бежать с огромной скоростью, плюс еще и через подсолнухи, которые тебя еще и тормозят. Усилие было просто катастрофическое.

Когда мы дошли до здания аэропорта, у всех тяжелых — двоих пулеметчиков и у меня, как гранатометчика — просто уже не было сил. Мы истощились на все 100 %. Когда дошли до здания, решили сделать небольшую остановку на две минуты. И тут по нам отработал наш же БТР — заехал с дороги, развернул башню. Повезло что он косоглазый был, и я увидел фонтанчики, которые летят в мою сторону.

Я тогда задал командиру логичный вопрос:

— Это наш БТР вообще, или мне его того, в расход?

— Он наш.

— А какого хрена он тогда по мне стреляет?

Обстрел с диспетчерской.

Только спешились с дороги, в овраг нырнули тут же очередь по нам пустили. Там вышка стояла диспетчерская, на ней кто-то сидел. Нам повезло сильно, мы только прыгнули, только нырнули легли, начинаем осматриваться, и тут же по кустам ударили. Такое ощущение, как будто ветер пролетел над ухом, и мне почему-то показалось, что ветка как-то качнулась и по уху мне стеганула.

Было полное ощущение, что прутком по уху щелкнули. Я проверил — крови нет. Мой напарник рядом лежит и говорит, что по нам из ПК сработали. Мы так расползлись, улеглись, тут же крикнули ребятам. А потом не помню, либо из ЗУ-шки, либо даже с танка туда ломанули, заглушили, подавили точку. Потом уже, после боя, я в панамке дырку от пули нашел. Настолько аккуратно прошла, что ни следа, ни крови — как будто просто щелбан по уху. Но в панамке дырка была.

Мы все давай проверять — у кого в панамке дырка, у кого по штанам. Кто-то говорит Андрюхе: «Андрюх, дай воды попить, у тебя во фляжке же есть». Тот передает флягу, боец пытается открыть — не открывается.

— Не пойму, то ли руки ослабли, то ли нервы, говорит. Не открывается. Может где-то прикипела?

— Да не, не должна, вчера только пил, было нормально.

Сам взял и правда, не открывается. Один, второй, третий попробовали — а потом давай разглядывать ее. Как выяснилось, там встрял мелкий, тонкий осколок в сантиметр длиной: вошел прямо в крышку, пробил ее и горлышко, и заклинил. Осколок конечно выковыряли.

А вот Боряна магазины спасли. У него на левом бедре магазины висели — и ему туда осколки тоже прилетели. Или пуля, или осколки, не помню точно, врать не буду, но ногу магазины защитили. Он, кстати, на этом месте до сих пор таскает те самые дырявые подсумки с магазинами. Говорит: «Пусть будет. На всякий случай».

Про судьбу и страх.

Был у нас Вадим Маршал, он сам с Белоруссии — ему в Хрящеватом пуля прошла вдоль головы, чиркнула. Получилось так, что рубашка пули осталась под кожей, а сердечник проскочил. Вот он перемотанный, буквально через 2 дня пошел в аэропорт (а у него такое, в принципе серьезное ранение, он мог не идти), и на аэропорту он погиб. Вел свою группу — и погиб там. Многим ребятам