Кеес Адмирал Тюльпанов - Константин Сергиенко

Он встал и прошёлся по комнате.

– В общем, так, Корнелис. Такое время, что приходится нам, поэтам, взять в руки пистолет и шпагу. Отложим перо и выйдем на поле брани. Дульце ет декорум эст про патриа мори. – За родину и умереть приятно. Впрочем, что это…

Он сел в кресло и вытер ладонью глаза.

– Опять на риторику потянуло. Сметсе, объясни суть дела.

Тот, что стоял у окна, обернулся и посмотрел на нас.

Я узнал в нём бургомистра Бронкхорста.

Минут через пять я уже знал, что требуется.

– Всё, что понадобится, достанем, – сказал Сметсе Смее. – Такую штуку мы устроили однажды самому Альбе. Выберем, где проще пройти. Лучше у немцев. Валлонов избегай: хитры, да и не любят нас, реформатов. Одно слово – рабы божьи.

– А остальные-то согласятся? – спросил ван дер Дус.

– Все согласятся!

– Всех и не надо, – сказал Сметсе Смее. – Девочку, Караколя и зверей. Для полной картины. Больше ни в коем случае.

– Ты знаешь, кто такой Мартин Виллемсзоон? – спросил ван дер Дус. – Сейчас я тебе объясню…

Обратно я шёл не чуя под собой ног. Всё вспоминал, как Сметсе сказал: «Теперь ты настоящий гёз». Вспоминал, как сказал Иоганн ван дер Дус: «Стихи будем писать потом». Вспоминал ещё, как бургомистр Бронкхорст пробормотал от окна: «Может, отменим, всё-таки мальчик ещё». А я чуть не заплакал, и он подошёл, посмотрел как-то грустно, сказал: «Ну ладно, рискнем».

Караколь согласился сразу. Он даже обрадовался:

– Есть, адмирал! Пора убираться отсюда. Нечем кормить зверей, некого спасать от Голиафа!

Можно подумать, что он собирался на легкую прогулку.

Михиелькин стал хныкать, но я поклялся ему, что такой получил приказ – ни одного лишнего человека. Мне и самому было жалко, я так ведь привык к Михиелькину и Боолкин.

Весь вечер готовились мы в дорогу. Приходил Сметсе Смее и снова рассказывал, как нужно себя вести.

Я срезал тюльпан и отдал его Эле. А луковицу выкопал и отнёс на чердак, положил где посуше. Пусть отдыхает до следующей осени, тетка Мария говорила, что цветы будут несколько лет.

Михиелькину я велел набирать новых тюльпанов и вообще подумать об обороне города. Я скоро вернусь, а может, не вернусь и погибну, тогда адмиралом станет Михиелькин.

Ещё я успел нарисовать тюльпан на фургоне, а потом мы стали прощаться. Утром ведь уйдём так рано, что все будут спать. Ну, вот и простились. Боолкин и Михиелькин взялись за руки и ушли такие растерянные, что верите или нет, что-то пискнуло у меня в груди. Должно быть, сердце. По чести сказать, я один у них был товарищ: многие их дразнили и называли толстыми, а я никогда. Да и затрещины, которые иногда получал от меня Мнхиелькин, были совсем несерьезными, потом я ходил виноватым, и Михиелькин это понимал.

Ночью я совсем не спал, и Караколь не спал. Только Эле дышала ровно и спокойно.

СЕРЖАНТ КОПЕЙЩИКОВ ГОТЕСКНЕХТ

Вышли мы из Хаарлемских ворот. Помпилиус сидел на повозке, а мы с Эле шли впереди. Караколь шагал последним и всё оглядывался на городские ворота. Чего там оглядываться, опасность была впереди…

Вид у меня и Эле самый праздничный. В жизни я не носил таких костюмов. Коричневая курточка с серебряными пуговицами, широкий пояс, панталоны и чёрные чулки. Кломпы на мне были тоже новые.

Эле подвязала красный передник с розовой каймой. На голове крылатая белая шапочка. Вся она так и светилась под утренним солнышком.

Пьер, отдуваясь, тащил повозку. Он не привык возить Помпилиуса. Да и тот никогда не ездил, поэтому сидел сейчас с глупым видом, – может, думал, что всё это какой-нибудь номер. В общем, номер. Только получится ли у нас?

«Свадебный суп», разные шутки-прибаутки, я приготовил ещё вчера, так что мог сыпать ими хоть целый час. В моей шляпе торчали шесть петушиных перьев. Хоть и положено павлиньи, но где их теперь достать!

Когда мы подошли к редуту шагов на сто, оттуда высыпали солдаты и смотрели разинув рты. Караколь взял барабан и начал тарахтеть.

Тогда в палатке открылся полог, и вылез толстый человек с большими усами. Солдаты перед ним расступились. Наверное, это был начальник.

– Фуй! – сказал человек. – Што это есть? Как некарашо тук-тук, стучать этот парабан. Што это есть? Ви пришёль сдаваться плен?

– Господин начальник! – сказал я и помахал перед ними шляпой. – Позвольте пригласить вас на свадьбу, которая состоится через три дня ровно в десять!

Жених и невеста ожидают ответа,медведь Помпилиус и медведица Грета,Быстрей соглашайтесь да приходите,родных и знакомых с собой прихватите,затем, чтобы справиться неторопливос бочонком вина и дюжиной пива,чтоб петь, веселиться, плясать до утра,до хрипа кричать новобрачным «ура!».

Отбарабанил я не переводя дух, как и полагается в наших краях.

– Фуй, – сказал человек и вытер платком лоб. – Я нишего не понималь, шёрт побирай! Вы имеет честь с сержант копейщик Готескнехт. С кем я говориль и куда меня приглашайт?

– На свадьбу, господин сержант! Медведь Помпилиус едет к своей медведице Грете.

– Дас ист бер, медведь? Едет невесте, шёрт побирай? – Готескнехт сел на ящик. – Што это есть? Шутка?

– Никак нет, господин сержант! Шутка не шутка, а нужен мишутка! Медведь Помпилиус хочет иметь наследника, господин сержант!

– Уф! – сказал сержант копейщиков. – Такой маленький медвежатка? Это есть националь обычай, такой женитьба? Где бывайт невеста?

– На острове Маркен, господин сержант. Мы с острова Маркен, господин сержант. Два месяца искали жениха для Греты, нашли в городе Лейдене. Он согласился жениться на Грете. Вы бы знали, как трудно найти холостого медведя в Голландии! Тут ни гор, ни порядочных лесов!

– О да, – сказал Готескнехт. – Фуй, совсем нет горы. Ошень плёхо.

– Ей-богу, господин сержант, мы бы сразу поехали в Мюнстерланд или…

– Пошему ви знайт Мюнстерланд? Я есть сам аус Гронау, Мюнстерланд.

– А у меня там родственник, господин сержант, Петер Нетцке. Двоюродный брат или даже троюродный, я точно не знаю. Он говорил, там большие горы и много медведей.

– Пошему ви не ехаль нах Мюнстерланд?

– Уж больно далеко, господин сержант. Хозяин фургона, вот этот человек, не согласен. И так берёт много денег.

– Это есть хозяин фургон?

Капитан Готескнехт посмотрел на Караколя.

– Мы наняли его в Монникендаме, господин сержант.

– А этот девотшка?

– Наша служанка, господин сержант. Она немножечко, знаете… Совсем не разговаривает.

– Ти есть смышленый малшик. Пошему гуляешь один?

– Я не гуляю, господин сержант. Отец послал меня поискать жениха для Греты.

– Фуй, – сказал капитан. – Шерт добирай! Я мало понималь. Голланд – смешной страна. Нишего здесь не понималь. Пример: што есть де Схоорнстеенвегер?

– Какой-то человек, господин сержант. Это фамилия.

– Я понимай. Што означайт «де»? Я был Париж. Париж «де» означай граф, барон, виконт. Пример: де Тюржи, де Тревиль. Мадрид «де» означай дворянин. Мне говориль, Схоорнстеенвегер есть шик-шик, чистить труба.

– Правильно, господин сержант. «Схоорнстеенвегер» – по-нашему «трубочист».

– Полушается, де Трубочист? – Готескнехт опять вытер лоб огромным красным платком, потом ещё выжал в него нос. – Фуй, шепуха. Голланд есть смешной страна.

– Конечно, господин сержант. Очень смешная страна. Мы, маркенцы, хоть и живем рядом с Голландией, но не очень-то с ней дружим. Мы сами по себе. Ни с кем не воюем, ловим рыбу, торгуем. А голландцы нас только грабят.

– Где бывайт остров Маркен?

– Рядом с Амстердамом на Зейдер-Зее, господин сержант. А если точнее, то ближе к Монникендаму. На лодке полчаса морем, господин сержант, так что вы легко доберетесь.

– Ви желает ехать нах Маркен?

– Конечно, господин сержант. Свадьба назначена через три дня. Так что и вы не опаздывайте.

– Я имей приказ полковник Вальдес не пускать ни один шеловек.

– Но это медведь, господин сержант!

– Фуй, – пыхтел Готескнехт, – хитрый малшик…

Я уже видел, что этот Готескнехт простой дядька, которому надоели приказы полковника Вальдеса. Может, похныкать? Тогда наверняка пропустит. Я было собрался пустить слезу, как Готескнехт махнул солдатам.

– Я проверяй ваш фургон и отпускай все четыре стороны. Я не воюй с малшик и медведь, шёрт побирай!

Копейщики лениво обшарили фургон. Сначала им попалась клетка с голубями.

– Это свадебный подарок Помпилиуса, – поспешно объяснил я. – Во время свадьбы у нас разбрасывают конфеты и пускают голубей. Мальчишки на свадьбах всегда кричат: «Невеста, брось конфетку! Жених, пусти голубка!»

Про конфеты я сказал правду, а про голубей приврал, но получилось складно.

Ничего интересного для копейщиков в фургоне не нашлось, а снизу заглянуть не догадались. Там, в большой отцовской рукавице, прибитой под осью, лежал заряженный трехствольный пистолет.

Этого «голубка» я прихватил на всякий случай, хоть Караколь и был против.