Подвиг продолжается - И. Глебов

До революции старый Першиков на паях с неким Калашниковым хозяйничал на карликовом лесопильном заводишке, где было занято десятка два рабочих. Жил он безбедно. Обе дочери учились в гимназии. Советская власть национализировала все предприятия Царицына. Других капиталов у Першиковых не было, и скоро нужда вошла в их дом. Надо было браться за труд. Больной отец работать не мог. Старшая Валентина, побегав по учреждениям, опустила руки: дочь капиталиста на работу нигде не брали.

Валентина не жалела о потерянном заводе. Она никогда не считала себя «барыней». Бурные события, последовавшие за октябрьским переворотом, новая, завертевшаяся, как в калейдоскопе, жизнь захватила ее. Она с интересом присматривалась к окружающему. Ей нравились смелые и решительные большевики, суровые рабочие с винтовками за спиной, деловитые и энергичные заводские парни и девчата, которых она раньше не замечала. Нравилась «их» власть. Но сама она, робкая, застенчивая и мечтательная, не решалась даже приблизиться, прикоснуться к новой жизни, возникшей у нее на глазах: удерживали семейные взгляды и убеждения, пугали обывательские слухи о скором конце Советов и суровой неизбежной каре за приверженность к ним.

Но нужда неумолима. В семье должен был кто-то работать, чтобы приносить хотя бы один паек на всех.

Валентина не оставляла попыток, и ей в конце концов повезло. В одном месте, в завокзальном районном жилищном отделе, Валентине поверили. Там требовалась переписчица. Ровный, четкий и красивый почерк девушки понравился заведующему отделом. Мать и сестра обрадовались, что Валентина удачно устроилась, а отец насупился — не хотел, чтобы дочери работали на Советы.

Валентина быстро завоевала признание и уважение сослуживцев. Она была аккуратной, исполнительной, держалась скромно. Новое положение вполне устраивало ее. Она почувствовала себя даже немного счастливой.

Но в доме воцарилась какая-то тягостная атмосфера. Скандал разразился месяца три спустя, когда Валентина неожиданно привела в дом и представила родителям своего жениха — рослого молодого красноармейца Ивана Минина. Отец был поражен и оскорблен поступком дочери, выбравшей жениха без родительского согласия и благословения. Да еще кого — красноармейца?!

Но Валентина по-девичьи пылко полюбила неторопливого в суждениях, серьезного и внимательного паренька. Он ответил ей искренней взаимностью. И она, набравшись храбрости, переступила черту условностей — сама назвала его своим женихом.

Отец пригрозил Валентине проклятием. Назревал окончательный разрыв с родителями. Валентине сочувствовала только пятнадцатилетняя сестра Вера. И все ближе и роднее становился Иван. Они поклялись пожениться, как только кончится война.

Встречались влюбленные часто. Валентина старалась не думать о войне, которая подобралась к самым стенам Царицына. Ее пугала даже мысль о скорой разлуке с суженым. Но вчера он с тоской, не глядя ей в глаза, объявил, что полк на днях отправится на фронт. Девушка пришла домой в слезах. Она знала, что, проводив Ивана, останется одна, совсем одна в Царицыне, на всем белом свете, как щепка в бурном море. После вечерней стычки с отцом Валентина не спала всю ночь, встала измученная, потерянная. На работу пришла с ноющей болью в сердце.

...Валентина сидела за столом, вся ушедшая в себя. Не слышала, как, гремя ведрами, ушла поломойка, как сходились в канцелярию сотрудники.

Накануне Валентина выпросила на пару дней тоненькую брошюрку с портретом Владимира Ильича на обложке. Это была статья Ленина о задачах Советской власти. Девушка хотела сама прочитать, о чем пишет Ленин.

Мучительно размышляя о своем безысходном положении, Валентина пододвинула брошюрку, отвлеченно посмотрела на портрет, прочла заголовок. Тревожные мысли теснились в голове, она не знала, как быть. Рука машинально взяла карандаш, пальцы повертели его, кончик карандаша сделал на обложке несколько линий. Как жить дальше? Уйти из дому, снять где-нибудь угол? Или записаться в Красную Армию и уйти на фронт вместе с Ваней? Но как оставить больного отца, мать, сестру, для которых она стала единственной опорой?

А карандаш все скользил и скользил по обложке. Вот он подрисовал Ленину усы, поправил, подчернил глаза. Рука перевернула обложку. На обратной стороне проступали контуры портрета. Карандаш, то останавливаясь, то бегая, стал обводить проступившие линии. Скоро и на обратной стороне обозначился ленинский портрет, только не очень похожий.

И вдруг над самым ухом Валентины раздался гневный голос. Девушка вздрогнула, как от удара, пальцы разжались, карандаш покатился по столу.

— Так вот, барышня, чем вы занимаетесь!

Она вскочила, вскинула испуганные глаза. Перед нею стоял человек в солдатской папахе и кожаной куртке, перепоясанный ремнем, на котором висел револьвер. Человек смотрел на нее в упор, строго и враждебно. Она узнала его. Он служил в транспортной ЧК и часто бывал в жилищном отделе по делам. Она даже несколько раз переписывала для него какие-то служебные бумаги. Он всегда держался с нею сухо и отчужденно, и она боялась его.

— Буржуйская кровь кипит! — с ненавистью продолжал человек в кожанке. — Даже портрет нашего вождя не по нраву! Ишь как испоганила! К стенке бы вас всех, контру!

Насмерть перепуганная таким грозно-неожиданным вторжением в ее мысли, Валентина глядела то на чекиста, то на исчерченную обложку брошюры, ничего не понимая. В канцелярии стало тихо. Сотрудники замерли в предчувствии грозы.

Человек в кожанке схватил брошюру и, не сводя с Валентины глаз, словно сторожа ее, подошел к телефонному аппарату на стене, ожесточенно крутнул ручку. Только в это мгновение Валентина поняла, что произошло, и, окаменев, медленно опустилась на стул. Слезы застлали ей глаза, но она не произнесла ни звука, словно потеряв способность говорить, мыслить и видеть. Скоро в канцелярию шумно вошли еще двое вооруженных людей. Шагнули к ее столу. Предложили Валентине встать, одеться и следовать за ними. Только дорогой, сидя в санках между молчаливыми конвоирами, она пришла в себя и поняла, что везут ее в ЧК.

3

Иван Минин напрасно прождал невесту у входа в городской сквер, где они обычно встречались. Он волновался, нервничал, то и дело спрашивал у прохожих время. Часы его отпуска в город истекли, но Валентина не пришла. А так хотелось видеть ее! Ведь предстояла скорая разлука...

И как ни неприятно было Ивану появляться в доме Першиковых, он в отчаянии все же решился забежать туда. Это было недалеко. Першиковы жили за железнодорожным полотном на Невской улице.