Другие. Солдаты вечности - Сергей Зверев

А потом стрельба резко прекратилась.

Послышался невнятный звук – с той стороны, где сидел Дольский. Это хрустели на паркете осколки стекла. И прозвучал совершенно спокойный голос:

– Ты зачем стрелял, идиот?

И свистящий, уже неживой голос Дольского:

– Сдохнешь, тварь…

И раздалось еще несколько хлопков. В лицо девушки брызнуло что-то горячее. Словно со сковородки.

Онемев от ужаса, Ирина заставила себя поднять голову.

Картина ее потрясла. Лукьянов с окровавленной головой лежал перед ней, и из-под него выползала, расширяясь и становясь все ярче, лужа крови. Алый ручей живой волной сползал с его затылка, правого виска и уходил куда-то за воротник куртки. Дольский, испустивший дух последним проклятием, сидел ровно, уперев подбородок в грудь. Он был прошит пулями, багровый цвет залил его куртку. Ирине казалось, что она уснула и сейчас видит кошмарный сон, если бы вокруг нее не стояли незнакомые ей молодые люди и не смотрели на нее равнодушными глазами, какие бывают у людей только наяву.

– Ирина Зубова? – спросил один из них, понимая, что эта фраза не нуждается в переводе.

– Следуйте за нами. Во избежание недоразумений просим вести себя спокойно, – просипел один из них одной фразой. Стирая с лица кровавые потеки, он добавил: – Полковник Ждан будет рад видеть вас у себя в гостях.

«Ждан?! – сверкнуло в голове Ирины. – Я опоздала…»

Ее взяли за локоть, вывели из подъезда и повели к черному джипу без номеров.

Оказавшись на заднем сиденье «Шевроле Тахо», она увидела мужчину лет сорока – сорока пяти на вид: в сумраке тонированного салона угадать было сложно. Тот смотрел на нее без видимого удивления долго и пристально. Потом, когда колонна машин резко набрала скорость, промолвил:

– Здравствуйте. Мы едем в НИИ. Не совершайте в пути глупых поступков. Придется надеть вам мешок на голову, не обижайтесь. И ничему не удивляйтесь.

Мир рушился. Мир, который она построила своими грезами.

Поступки мужчин нельзя понимать разумом. Их нужно чувствовать. Видимо, она так и не научилась этого делать.

Мешок на ее голове ранее служил, видимо, пакетом для перевозки китайских саше с благовониями. Сорок минут, что длилась поездка, Ирина вдыхала аромат букета орхидей, жасмина и мяты.

С этим же мешком на голове ее вывели из машины, провели вниз по какой-то лестнице, где она подвернула ногу, потом громыхнул какой-то засов, а потом мешок исчез, и перед глазами появилась темнота, и сырой запах помещения без окон и дверей тут же заставил Ирину поморщиться.

– Черт возьми, что здесь делает женщина? – услышала она, но никак не могла рассмотреть говорившего. В мешке был хотя и тусклый, но свет. Сейчас же перед ней зияла могильная темнота. Незнакомцу в помещении было легче – привыкший к мраку взгляд его разбирал не только очертания предметов, но и их суть.

Голос не показался ей знакомым.

– Кто вы? – спросила она.

Незнакомец в джипе был прав. Все, что происходило с ней до сих пор, не должно было вызывать и намека на удивление.

– Моя фамилия Лоскутов. А кто вы?

– Я дочь генерал-полковника Зубова, Ирина.

– Что?..

– Почему вы удивлены?

Послышался звук, похожий на тот, который издает стул, когда с него встает человек.

Через мгновение она увидела очертания человека.

– Я служил в оперативной бригаде особого назначения, когда полковник Зубов ею командовал.

– Значит… значит, вы знаете и майора Стольникова? – Ирина едва не задохнулась.

– Капитан Стольников был командиром разведвзвода, в котором я служил. Что вы здесь делаете?

– Меня сюда засадил Ждан.

– Ждан?!

– Вы и его знаете?

– Я знал лейтенанта Ждана. Славный парень.

– Теперь он – бесславный ублюдок полковник Ждан.

– У меня голова идет кругом, – признался Лоскутов, вернулся к нарам и снова сел.

Ирине пришлось повторить все, что она перед этим рассказывала Дольскому и Лукьянову.

– Почему вы молчите? – спросила она, когда после ее рассказа повисла невероятно долгая пауза.

– Откуда мне знать, что вы не провокатор? Я забыл, как выглядит солнечный свет. Меня схватили в Москве, обездвижили, обкололи какой-то гадостью, и теперь я даже не знаю, где нахожусь. И первый, кого я встречаю за последние черт знает сколько дней – женщина, которая уверяет, что знает Зубова, Стольникова, и рассказывает мне истории, достойные докторской диссертации врача-психиатра.

– Поверьте, – взмолилась Ирина, – я не лгу вам!..

– Тогда расскажите мне что-нибудь о своем отце и Стольникове. Расскажите что-нибудь, чтобы я вам поверил.

Спустя час они беседовали уже более откровенно.

Глава 4

В жизнь Ирины ворвался вихрь новых ощущений. То, что рассказывал Лоскутов, не укладывалось в голове девушки в понятную, привычную для нее схему поведения мужчин. Прыгнув в Ялте со скалы, Стольников пришел на помощь женщине, и спас ей жизнь. Он летел с двенадцатиметровой высоты, не будучи при этом ни маститым пловцом, ни прыгуном, ни охотником за жемчугом. Он увидел смерть, прогуливающуюся по волнам рядом с беззащитной женщиной, и бросился со скалы. А когда приехали репортеры, спасатели и милиция, он быстро удалился. В тот год Стольников по приглашению Лоскутова приехал к нему домой в Ялту, и тут же его имя оказалось в ялтинской газетенке, в передовице с громоподобным названием «Неизвестный герой». Лоскутов рассказал, что Стольникова все-таки нашли, и даже вышел указ о награждении его медалью «За спасение утопающих», но капитан, как всегда, все испортил. Выйдя на плацу к трибуну и получив медаль, он сказал в микрофон: «Я не заслужил этой награды. Но, в конце концов, у меня гастрит, который я тоже не заслужил. Так что спасибо». Приехавший товарищ убыл в испорченном настроении, а Зубов потом от души выматерил капитана.

– Скажите, неужели у него не было той, к которой он привязался бы, ревновал, глупил из-за нее? – веря, что в полумраке разглядеть ее пылающее лицо Лоскутов не сможет, спросила Ирина. – Боже мой, о мужчине судят по его отношению к работе и женщине! С работой все понятно, я уже имела честь убедиться, что Стольников умеет работать. Но почему он до сих пор не женат?

Лоскутов поморщился. Вообще, он морщился очень редко, исключительно в тех случаях, когда ему было больно. Но за последние две недели он выполнил уже годовую норму.

– Видите ли, Ирочка… Можно я вас буду так называть, уж коль скоро мы тут так близко сошлись?.. Стольников считает, что свадьба – это такой день в жизни человека, когда он одевается наиболее нарядно, чтобы прыгнуть обеими ногами в дерьмо. Я вот думал, как вам, женщине, объяснить наиболее доходчиво… и вот такой пример привел.

– Очень доходчиво, – согласилась она.

Прапорщик вывел группу к озеру через час после расставания с майором. Оставив Мамаева и Ермоловича на холме, остальным разрешил спуститься. Около четверти часа бойцы купались, отмывались, пили и набирали фляжки. Вероятно, озеро подпитывалось подземными источниками. Вода в нем была холодна, как в реках средней полосы России в конце апреля. Но это никого не останавливало.

– Как же не хочется теперь надевать на себя грязное! – приглушенно воскликнул Баскаков. На берегу лежала пропитанная потом, почерневшая от копоти и крови – своей и чужой – одежда. Пожалуй, это была одна мысль на всех.

Заменив часовых, Жулин натянул на себя краповую тельняшку, зашнуровал ботинки. Получив приказ, он всю дорогу обдумывал план нападения на «Мираж». Отвлечь внимание Ждана от входа было правильным решением. Но как это решение осуществить? Тюрьма, отстроенная на месте Крепости, находилась на равнине. Одиннадцать лет назад к ней примыкала жидкая, но все-таки «зеленка». Но строительство пенитенциарного заведения заставило генерала Зубова выполнить все необходимые требования, предъявляемые к этому учреждению. «Зеленка» была уничтожена в радиусе пятисот метров – Олег это видел еще во время первого визита в «Мираж». Дорога от лабиринта до самых ворот тюрьмы была ровной как металлическая линейка и выглядела как беговая дорожка посреди футбольного поля. Ни одного дерева, за которым можно было укрыться и, следовательно, организовать засаду. Но дорога Жулина не беспокоила. Он не собирался нападать на транспорт. Вряд ли здесь вообще появится хоть одна машина. Тем не менее с дорогой нужно было что-то делать. В том смысле, что водитель и пассажиры первой же машины, которая проедет в сторону «Миража» или из него, увидят очень интересную картину: группа разведчиков в чистом поле делает вид, что ее нет. Удалиться от дороги означало приблизиться к «Миражу» с восточной стороны. А Жулин помнил – именно с восточной стороны стена тюрьмы глухая и высокая. Сама попытка атаковать учреждение с востока выглядела глупо и могла натолкнуть обороняющихся на мысль, что группа имеет целью отвлечь внимание от какого-то другого события.