Сокровища Валькирии. Книга 1 - Сергей Алексеев

Тут же, в деле, была и сравнительная экспертиза фотографии Авеги-Соколова, убедительная и бесспорная. Однако он и при таких фактах твердил, что он – Авега и больше ничего не знает и не помнит. К нему снова применяли гипноз, вводили двойную дозу препарата, расслабляющего волю, он же лишь засыпал и улыбался во сне и просыпался на имя «Авега». От него не добивались сведений об исчезнувшей экспедиции, хотя цель такая существовала; на прослушанных Русиновым магнитофонных пленках звучал почти один и тот же вопрос: есть ли они в природе, варяжские сокровища, которые он однажды назвал «сокровища Вар-Вар», или это только предположение? Для работы с теми мизерными материалами, полученными от Авеги, уже привлекался специалист-филолог, который очень толково раскрывал суть малопонятных имен и названий, произнесенных «источником», – так в служебных бумагах назывался Авега-Соколов. «Карна» переводилась с санскрита как «ухо», «слух» (отсюда в русском языке существовали слова «карнаухий», «обкарнать»), но глубинная суть имени «Карна» полностью отождествляется с мифической Валькирией и расшифровывается буквально следующим образом:

К-АР-на, то есть «относящаяся к подземному миру». Выходило, что Авега знал, что говорил. «Вар-Вар» толковалось как восклицание, боевой клич древних ариев, сохранившийся в славянских племенах до нашей эры, откуда произошло и название их – варвары. Понятия «РА» и «АР» – солнце и земля – существовали неразрывно, что доказывало передернутое звучание этих слов, и совокупно. В название горы АРАРАТ древние арии вложили смысл соединения земли и солнца. Свет и тепло как бы возжигали землю, делали ее подобной солнцу, пригодной для существования человека, ибо арии – народы Ара считали себя в буквальном смысле детьми света солнца. Поэтому их возглас «Вар» означал тепло, земной огонь, зной, и синонимом его было слово «жар». (Отсюда в русском языке возникли глаголы «варить», «жарить», название «жар-птица».) Боевой клич ариев как бы прославлял этот земной огонь. А после победы они прославляли солнце криком – УРА! – который сохранился и поныне и означал торжество света – «у солнца!» – над тьмой. Антонимом – словом противоположного значения – был горький вздох, тоже существующий и поныне – УВЫ! – то есть буквально «у тьмы!», ибо множественным числом – ВЫ – называлась тьма. Поэтому дерзкие князья, замышлявшие походы на врагов, говорили «Иду на вы!» вовсе не из-за уважения к противнику, а точно определяли цель предстоящего сражения – сражения с тьмой.

И оказывается, потому нельзя называть Бога на «вы»…

Знатоки-толкователи были, но почему-то откровенничали лишь по просьбе Госбезопасности. Может, потому, что были уверены в полной конфиденциальности своих рассуждений: секретным бумагам Института не суждено было увидеть свет…

Видимо, в проекте «Валькирия» сотрудники не придали значения разъяснениям специалиста, и их работа оказалась невостребованной. Судя по магнитофонным записям, никто не пытался подобрать ключ к Авеге через его представления о мире либо из-за поспешности – хотелось получить сенсационный результат! – либо потому, что никто из попечителей «источника» не разбирался в его сложном мироощущении.

Русинов решил начать именно с этого. Чтобы восстановить контакт, он попросил разрешения, чтобы Авега вместе с ним мог выходить за пределы огороженной зоны – в лес и на реку. Руководство не опасалось, что Авега может совершить побег или вступить в контакт с третьим лицом, и потому прогулки за ворота начались под бдительной негласной охраной. Неведомым чутьем Авега чувствовал невидимых соглядатаев, знал, что все разговоры пишутся на диктофон, спрятанный в одежде Русинова, и поэтому ни на секунду не расслаблялся. Со своим ровно-спокойным видом бродил он по лесу, берегом реки, стоически выслушивая размышления Русинова по поводу весеннего торжества природы и равнодушно смотрел себе под ноги. Тогда Русинов проделал эксперимент – не взял с собой диктофон и сразу ощутил, что временами Авега начал отвлекаться от своего привычного состояния – всего на несколько секунд, – но это уже был результат.

– Облака плывут, а тучи идут, – к чему-то сказал он, с легкой печалью глядя в небо. – Дождь идет, человек идет…

А глядя на весеннюю воду, неожиданно обронил:

– Время бежит, вода бежит, человек бежит, а лодка плывет.

Тогда Русинов пришел к начальству, рассказал об эксперименте и попросил хотя бы на одну прогулку снять охрану. Похоже, ему, молодому сотруднику, еще не доверяли полностью, хотя Русинов сумел доказать, что Авега не побежит, поскольку считает, что находится в неволе по некоему предначертанию свыше, по воле рока. Согласились убрать надзирателя всего на час, однако же перекрыли в окрестностях все дороги, тропы и речку, а на крышу самого высокого здания Института посадили наблюдателя с аппаратурой, который умел считывать слова с губ говорящего. Об этом Русинов тогда не знал.

О том, что эксперимент удался, начальство узнало и без доклада Русинова.

Едва покинули КПП Института, Авега начал проявлять чувства – ощущал благодать весеннего теплого дня, радостно щупал кору деревьев, нюхал, не срывая, свежие листья и вербные почки, с замысловатой улыбкой щурился на солнце и часто проводил безымянным пальцем по лбу от волос и до кончика носа. Видимо, это движение означало что-то ритуальное и конкретное: он никогда не делал его в стенах помещения. Русинов заметил, что он совершает это движение всякий раз, как только посмотрит на солнце. Возле забора он увидел крапиву и, сразу оживившись, безбоязненно нарвал горсть мелких, особенно злых побегов, с удовольствием растер ее в ладонях, а одним целым листком, усеянным жилами, осторожно провел по лбу и носу – по тому месту, где проводил пальцем. Чтобы проверить ощущения, Русинов незаметно отстал, сорвал листок крапивы и проделал то же самое: лоб и спинку носа зажгло, казалось, кожа начинает стягиваться к обожженному месту, на глаза навернулись слезы, но неожиданно посветлело в голове! Он тут же постарался растолковать мысленно слово «крапива». Дословно получалось «напившаяся солнца» и потому, наверное, огненная…

Авега шел как бы независимо, самостоятельно выбирая маршрут, и поэтому Русинов двигался чуть сзади, давая ему возможность выбирать себе путь. Таким образом, «знающий пути» повел его вдоль высокого забора Института, с каждым шагом набирая скорость, и вдруг побежал. Русинов устремился за ним и хотел было уже перерезать дорогу, обогнав пациента, но тот резко остановился возле небольшого гниющего болота с тухлой, застоявшейся водой, скинул ботинки и забрался в грязь.