Охота на гончих - Надежда Федотова

– Если она вообще есть, – коротко высказался Рыжий. – Если Эйнар и правда видел не все. Легко сказать, непросто доказать.

Он умолк, и все пятеро посмотрели на шотландца. Ивар, сидящий на сундуке у стены, шевельнулся.

– Доказать? – задумчиво переспросил он, глядя на задернутый полог. – Тут вы правы, особо нечем. Письмо от моего человека я сжег. А даже если б сохранил и предъявил – кто бы смог поручиться, что я сам же его не состряпал? Бумага все стерпит… Так что увы, господа. Вам придется поверить мне на слово.

– С какой это стати? – неприязненно бухнул Харальд.

– А с какой стати мне врать? – вопросом на вопрос ответил Ивар. – Я от этого ничего не выиграю. Понимаю ваши сомнения, но давайте все-таки допустим, что все сказанное мною – правда и у Сигвальда мачт вдвое больше. Почему же тогда он привел к Ярену только половину флота? С тридцатью кораблями Железное Брюхо взял бы побережье без особых потерь. И даже тот откуп, что он назначил, было бы мелко видно… Но нет. Он берет с собой полтора десятка, высаживается в районе прибрежной полосы – и ни вперед, ни назад. Он дает ярлу Фолькунгу срок, чтобы собрать деньги, – и тем самым уменьшает собственные шансы на взятие Ярена. Время играет против него, а он стоит и ждет. Вопрос только, чего именно?

– Так золота же!

– Очень сомневаюсь.

– Так, – мрачно сказал Гуннар. – Хватит рассуждений. Харальд, остынь. А ты, Мак-Лайон, говори, не финти! Что еще твой дятел на хвосте принес?

– Ничего, – ответил Ивар. – В том-то и трудность.

– Ну так с какого перепугу ты бучу поднял? Тридцать кораблей у этого пса?.. Пускай! Больше Олафу славы выйдет!

Полуопущенные веки рыжего ярла слегка дрогнули.

– Ярен, – медленно проговорил он. – Юго-восточное побережье. Граница. Сигвальду негде взять лишний корабль, а у него их три десятка. Значит, не брал. Значит, дали?

Ивар нахмурился:

– Вы думаете…

– Рука руку моет. Чего еще от данов ждать?

Сыновья конунга недоуменно переглянулись, но голос подать не осмелился ни один. Только Гуннар, не выносящий намеков, вскинул кудлатую голову.

– Даны? – хрипло переспросил он. – Да ты рехнулся, Ингольф!

– Это как посмотреть…

– Да хоть все глаза выгляди! – сжал кулаки ярл. – Последняя собака знает, что Сигвальд от своего конунга едва ноги унес! Железное Брюхо ведь на сестре его женат был, которую и порешил собственными руками, с родными сыновьями вместе… И после этого, хочешь сказать, конунг Сигвальду флотом помог? Такие обиды смываются кровью!

– Верно, – вклинился лорд. – Кровью или изгнанием. Да только вергельд[26] еще никто не отменял. Голова конунга Олафа – хороший откуп, не находите?

Гуннар поперхнулся очередной гневной фразой. Эйнар привстал на лежанке:

– Ловушка?

Ярл Ингольф, морща лоб, неопределенно качнул головой. Старший сын конунга сдвинул брови:

– Но что ж тогда наши соглядатаи молчат?

– И то верно, – подхватил средний. – Да прости датский конунг Железное Брюхо, приветь его в собственном доме – враз бы по всему северу разнеслось!

– Уверен? – с сомнением переспросил младший. – Даны ведь тоже не дураки. Могли только ближние знать…

Рыжий ярл поднял руку, призывая к тишине.

– Отчего соглядатаи молчат, выяснить надо, – сказал он, – да только как бы не опоздать. Лучше впустую три дня грести, чем погребальную ладью готовить.

– Хочешь догнать отца? – подался вперед Рагнар. – Так ведь почти двое суток прошло. Не проще ли тогда голубя отослать, чтобы конунга на побережье задержали? Он все равно по берегу идет.

Рыжий кивнул:

– Отошлем. Но Олафа попробуй задержи. Лучше вдогон. Не перехватим, так хоть защиту усилим…

Молчавший доселе Гуннар пытливо взглянул на соратника:

– Думаешь, стоит? А ежели он, – пренебрежительный кивок в сторону лорда Мак-Лайона, – на пустом месте панику развел?

– Если так – ответит, – равнодушно сказал Ингольф. – Только вот как бы нам с тобой раньше отвечать не пришлось. Железное Брюхо под стать своему конунгу. Могли и договориться.

Могучий ярл с сомнением покачал головой, но спорить больше не стал. Прикинул что-то в уме, поднял голову:

– Ладно! Чего впустую языками трепать? Харальд, созывай дружины. Я в порт. До рассвета не управимся, но к полудню, если постараться…

Старший сын Длиннобородого, не дослушав, откинул складку полога и вышел. Гуннар поднялся следом. Сэконунг подавил тяжкий вздох.

– А мне сидеть, как сидел? – проронил он. И посмотрел на тестя исподлобья. – Поведет-то кто? Харальд? Или сам пойдешь?

Ивар, все так же сидящий на сундуке, повернул голову. Его этот вопрос интересовал едва ли не больше, чем Эйнара. Рыжий ярл мотнул головой:

– Берген пустым бросать нельзя. Ярлы останутся. И ты, сэконунг, останешься тоже. А Харальд… Харальд старший. Случись что с Олафом, ему трон держать.

«Ловко выкрутился, – подумал советник. – И родню не обидел, и страну не забыл. Харальда только пусти пострадать за отечество. Но кто же тогда?..»

– Рагнар, – услышал лорд, – собирайся. Кроме тебя, больше некому.

Глава 21

Утро настало тихое, солнечное. Белый пушистый снег слепил глаза, заставляя щуриться, хрустел под ногами. Вверху густо синело небо – безмятежное и холодное.

– Такой погожий день, – вздохнула Нэрис. – Совсем не для похорон.

– Для них, милая, любой день – не лучший, – отозвался муж. Лорд и леди Мак-Лайон стояли у крыльца большого дома, наблюдая за приготовлениями. Похоронная процессия вот-вот должна была отправиться. – Какие, однако, затейники эти норманны. Лодка хорошая, денег стоит, а они ее в землю. Не все ли равно покойнице, в чем лежать?

– У всех свои обычаи. И, между прочим, «похороны» лодки – из них из всех самый безобидный.

– Это ты про животных, которых сейчас резать будут?

– Если бы! Кое-где на севере не только зверей, но и жен с рабынями вслед за усопшим отправляют, – с осуждением в голосе сказала Нэрис. – Мне папа рассказывал. Но то, конечно, если покойник знатный да богатый… Кстати, мужья вот за женами на тот свет не торопятся. Отчего, интересно?

– Не у того спрашиваешь, – хмыкнул Ивар в воротник плаща. Потом вспомнил Эйнара и посерьезнел. – Сплюнь. Только этого еще не хватало.

Леди поспешно умолкла. Потом перевела взгляд на сани посреди двора – и сникла. Там, поверх кипы одеял и вышитых подушек, лежала Хейдрун. Тело только что вынесли из дома, где обряжали, и еще не успели прикрыть овчиной.

Рыжие волосы покойной, ничуть не потускневшие, были заплетены в две толстые косы, на шее и запястьях – дорогие украшения, складки шелкового платья, ярко-синего, бросающего вызов небу, едва заметно трепетали под легким ветерком. Если бы не белое как снег, застывшее лицо да не сложенные на животе руки, девушка могла показаться спящей. Нэрис с тяжелым вздохом отвела глаза. Она многое бы отдала, чтобы этот сон не был вечным. «Слава богу, хоть на похороны нам ехать не нужно», – подумала леди. Все ее существо яростно противилось тому, что этот яркий северный цветок через какой-нибудь час опустят в темную яму и забросают землей.