Святые старцы - Вячеслав Васильевич Бондаренко

К счастью, сохранилось множество фотоснимков, запечатлевших отца Симеона в старости. На них -седобородый схимник с добрыми лучистыми глазами, простым русским лицом. Особенно хороши фотографии, запечатлевшие старца на пшеничном поле, с развевающимися по ветру волосами.

Спокойный, ровный, добрый характером, старец не любил, когда ему долго жаловались на жизнь. В таких случаях он говорил: «Хватит жаловаться! Терпи, терпи... Скорби да болезни - для души полезней». А сам от души жалел тех, кто приходил к нему, говорил: «Бедные овечки, вы ведь живете в таком страшном окружении.» Всеми силами избегал похвал. Сильно переживал, когда епископ Псковский и Порховский Иоанн (Разумов, 1898-1990) в 1957 году произнес ему поздравительное слово с похвалами в день Ангела, и очень радовался, когда эту речь не напечатали в «Журнале Московской Патриархии».

Молился отец Симеон в Успенском храме, до которого от дверей его келии было с десяток шагов. Там у него было постоянное место за алтарной дверью. Печеряне называли этот храм «Симеоновым». Иногда братия даже не замечала старца, скромно стоявшего в темном углу. При выходе из храма он всегда давал двадцатикопеечные монетки нищим, подавая пример другим монахам и мирянам.

Жил отец Симеон в той же келии, в которой поселился в 1927-м. Чтобы попасть в нее, нужно было пройти длинным коридором с окошками по правую руку. На стенах этого коридора висели несколько икон и вставленный в рамку под стеклом лист с поучениями святителя Тихона Задонского, переписанный духовным чадом старца и его главным учеником - отцом Серафимом (Розенбергом, 1909-1994). Здесь на скамьях обычно сидели люди, ожидавшие встречи со старцем.

Сама келия, где жил отец Симеон, несмотря на три постоянно действующие печки, продолжала оставаться прохладной. Даже в солнечные дни в ней царил полумрак. Поэтому летом старец принимал людей в деревянном домике, построенном на Святой Горке.

Но не место красило человека, а Человек - место. Патриарх Кирилл так вспоминал посещение отца Симеона в 1952 году:

«В первый раз я увидел старца Симеона, будучи 6-летним младенцем; это было, когда мы вместе с мамой и папой пошли к нему в келью. Прошли узким коридорчиком, где справа от входа располагаются окна, затем вошли в комнату. В комнате было сыро и темно. И, видимо, сам день был не очень солнечным. Там никого не было, нас попросили подождать. Мы стояли у входа и ждали.

И вдруг в эту комнату вошел старец в светлом сером подрясничке с удивительно светлым лицом. Я как сейчас помню его лучистые светлые глаза, источающие, действительно, свет. Вся его внешность источала этот свет. И как-то в комнате сразу стало светло. И что самое главное - радостно.

И вот тогда я понял, что такое святой человек. Святой человек - это не тот, кто хмурит брови и шарахается от других, а тот, кто живет в любви и образ этой любви в виде света Фаворского носит на своем лице и на своей внешности».

А архимандрит Иероним (Тихомиров, 1905-1979) так вспоминал общение со старцем:

«Как только набегут разные помыслы - даже думаешь, что голова слетит долой, или разорвется, или с ума сойдешь, -тогда мчусь к батюшке.

Он спрашивает: “Ну что? Рассказывай”. И сам с улыбкой: “Что - нападали? Ну, говори - кто напал, что они тебе шепчут”. Я ему все и говорю. А батюшка: “Ишь. как им тошно... что хочешь от них уйти, не слушать. Ну хорошо, давай помолимся”.

Он накроет меня епитрахилью и скажет: “Теперь не бойся!” И выхожу я от батюшки веселым и радостным - как будто свет переменился и стал лучше. И это бывало много раз: так сильна была его молитва».

Жительница Пскова Евдокия Вересова вспоминала в 1994 году:

«Учил: молитесь, смиряйтесь. Благословлял часто причащаться. К нему много народа ходило. Он поучал, кого надо. Благословлял: “Молитесь - кто как может - и кайтесь”.

Мне говорил: “Да, это хорошо - святых отцов читать, но лучше всего - читать Евангелие. Книги - это хорошо, но лучше всего, полезнее и назидательнее - Евангелие”». Жительница Печор по имени Антонина оставила воспоминания о том, как в январе 1955 года впервые приехала к отцу Симеону. Увидев ее, старец сказал: «Вот и приехала, слава Богу. Да смотри-ка, все та же: глаза, лоб, нос - да, все та же, совсем не изменилась!» Женщина резко ответила, что он ее с кем-то путает, но старец, не обратив на это внимания, взял ее руку и спросил: «Ну что же, доченька, с чего начнем? Отогревать эту рученьку застывшую или сердце, которое больше заледеневши?» Посетительница не выдержала и расплакалась. Выяснилось, что она совсем недавно собиралась покончить с собой. Уже позже, когда Антонина стала духовной дочерью старца, он сказал ей, что ждал ее два года. Но на ее удивленные расспросы рассердился:

- Никогда больше об этом не говори. Достаточно с тебя того, что ты вынудила меня сказать о том, что я тебя ждал.

Другая посетительница старца оставила воспоминания о том, как тот прозрел болезнь ее мужа: «Батюшка исповедовал нас у себя в келье. На прощание вдруг сказал: “А отец-то ведь у вас больной”. “Нет, не больной, батюшка, - возразили мы. - Он ни на что не жалуется”. “Как же не больной, - продолжал батюшка, - ведь у него грыжа справа в паху. Она бывает и слева, а у него - справа”. И как бы в подтверждение своих слов батюшка рукой слегка показал - где находится грыжа. “Скажите ему, -сказал наставительно старец, - пусть операцию он не делает, а то умрет. Пусть носит бандаж”. <...> Приехав домой, мы рассказали мужу о своей поездке, не забыв, конечно, упомянуть и грыжу, о которой все толковал что-то батюшка. “Ты разве болеешь? - спросила я мужа. - Вот я купила тебе и бандаж, как велел батюшка”. Можно себе представить, каково же было удивление моего мужа, какое впечатление произвели на него последние слова старца, раскрывшего нам глубокую мужскую тайну. Скрывавший от нас свою болезнь, потрясенный прозорливостью батюшки, он сознался нам в своем тайном намерении лечь на операцию, страдая грыжей справа в паху. Так была предотвращена возможная его смерть, предвозвещенная старцем, жившим от нас за десятки сотен километров. Мой муж после этого носил бандаж и благодарил Бога и старца, избавивших его от неминуемой смерти».

Другой женщине, приехавшей к отцу Симеону, он сразу же сказал: «Выйди вон». Так повторилось еще дважды, причем в третий раз он добавил: «У тебя