Дона Флор и ее два мужа - Жоржи Амаду

Первым был Анакреон. Как-то вечером этот седовласый патриарх направил стопы в притон Паранагуа Вентуры, где играли только краплеными картами. Он хотел снова кинуть вызов судьбе, ибо не считал настоящей игрой свои выигрыши. Судите сами: ты берешь фишку, ставишь на определенное число и выигрываешь. Где же тут острые ощущения, где удовольствие? Чем он мог прогневить бога?

Разве это игра?! Игра — это когда ты рискуешь, злишься из-за проигрыша, радуешься удаче, напряженно следишь за сумасшедшим бегом шарика рулетки. А сейчас Анакреон даже не смотрел на него, шарик послушно останавливался у числа, на которое он ставил. То же и в картах и в костях. Чем он заслужил такое наказание?

Старый Анакреон привык играть честно, риск был для него наслаждением. А теперь? Боже, какой позор! Но судьба послала ему Паранагуа Вентуру.

— Мое заведение не казино Пеланки, — сказал тот. — У меня не разгуляешься.

Оба рассмеялись. У Вентуры везения было недостаточно, требовалось еще мужество и острый глаз, иначе обыграют в два счета. Но Анакреон в тот вечер не боялся жульничества: ему было важно избавиться от везения, которое приносило только деньги, но не удовольствие. Такова уж была его натура.

Аригоф тоже после нескольких дней небывалого выигрыша отправился в «Три герцога», где шла настоящая игра. Несколько дней он пользовался этими деньгами — правду говорят, что легкий заработок портит человека. Вот и Аригоф забросал Терезу подарками: купил ей певчую птицу, порывался даже платить за ее квартиру и за покупки.

Однако Тереза воспротивилась этим новшествам, заявив, что Аригоф ставит ее в дурацкое положение, что у нее есть гордость и честь, которую она будет защищать. Подарки еще куда ни шло, но платить за ее квартиру? Это уже чересчур! Она сама в силах содержать свой дом и своего негра.

Так Аригоф благодаря Терезе вовремя увидел разверзшуюся перед ним пропасть, поняв вдруг, что ходил в казино не ради игры, а ради денег. Что ж это с ним стало? Тогда он и отправился в «Три герцога», а Тереза снова вернула ему свое расположение.

Что касается Мирандона, то мы уже знаем, какую клятву он дал. Он по-прежнему вел беспутную жизнь, любил женщин, кутил, но никогда больше не играл. Он не хотел испытывать судьбу.

Джованни Гимараэнс, теперь крупный чиновник и фазендейро, вернувшись в «Палас», не стал, однако, как прежде, заядлым игроком. Сначала он решил, что сколько ни проживет, будет ставить на 17, а деньги вкладывать в земли и пастбища для скота. Однако жена и знакомые осудили его за возвращение к игре, и обаятельный, хотя и консервативно настроенный журналист, предпочел рулетке семью и банковский кредит. Джованни не пошел в притон «Три герцога» или в логово Паранагуа Вентуры, он отправился в свою супружескую постель и опять стал рано ложиться. Несомненно, у него на это были серьезные причины, совсем иные, нежели у Анакреона и Аригофа.

Теперь понятно, как развивались события, пока Маэстро Абсурда, достигнув соглашение с марсианами, невинно развлекался с амазонкой.

Победа Кардозо э Са отнюдь не поколебала материалистических убеждений упрямого Максимо Салеса. Он стоял на своем: судя по всему, этот мнимый безумец и есть глава шайки, а Зулмира его сообщница. Они давно знают друг друга, давно находятся в преступной связи, а этот старый рогоносец Пеланки ничего не замечает. Другого объяснения происшедшему Салес не находил.

Удивительный, необыкновенный Кардозо э Са, Кардозиньо, кто бы мог подумать, что он так опытен в любви? Он знал даже, как любят на других, более цивилизованных планетах, в других галактиках. И с удовольствием преподавал эту приятную науку своей прилежной и любознательной ученице.

— Как же они любят друг друга на Сатурне, Кардозиньо? Если у них нет рта, то как они целуются? Если у них нет рук, то как они обнимаются…

Маэстро Абсурда раскатисто хохотал.

— Сейчас я тебе покажу…

Зулмира опасалась, как бы Пеланки не стало известно об их духовной привязанности, мистической близости их родственных душ. Ведь он увидит низкую измену там, где были лишь научное любопытство и эстетическое наслаждение.

— А что, если Пекито сейчас войдет и увидит нас? Он может убить, однажды он поклялся…

— Я сделаю руками вот так, и мы станем невидимы, — успокоил ее Маэстро Абсурда и приступил к описанию некоторых обычаев обитателей Нептуна.

26

Дона Флор склонилась над лицом Гуляки, которое становилось все более бледным и измученным.

— Что с тобою, любовь моя?

— Устал…

Еле слышный голос, потухший взгляд, исхудавшие руки.

Дона Флор приписывала все это той беспорядочной жизни, которую вел Гуляка. Какой организм вынесет такое непосильное напряжение?

Когда-то его считали сильным и здоровым, а он свалился в самый разгар карнавала, танцуя в костюме баиянки. Смерть наступила мгновенно. Сердце красивого и веселого молодого мужчины оказалось совершенно изношенным. Когда, растолкав ряженых, прибежала дона Флор вместе с доной Нормой и доной Гизой, она увидела на лице покойного улыбку. Рядом, словно в почетном карауле, стоял Карлиньос Маскареньяс в костюме цыгана, его несравненное кавакиньо молчало; смерть пришла на площадь, звеня бубенцами, ослепляя мишурой нарядов.

А сейчас она подкрадывается постепенно. Сначала Гуляка бледнел и худел, потом стал вялый, почти прозрачный, какой-то бесплотный, словно таял на глазах.

Сперва дона Флор не придала этому значения, надеясь, что Гуляка просто повел себя легкомысленно, предаваясь мальчишеским выходкам и, возможно, лишь строя ловушку, чтобы посмеяться над ее испугом, подтрунить над ее ужасом. Гуляка не утратил своих старых привычек, он снова стал таким же обманщиком, как и раньше. По словам испуганной доны Розилды: это для него забава.

Мать появилась неожиданно, с большими чемоданами. Вероятно, намеревалась долго гостить. Доктор Теодоро принял этот удар молча и, как человек воспитанный, встретил тещу вежливо: «Всегда рады вас видеть у себя».

С годами дона Розилда ожесточилась еще больше и, едва приехав, тут же стала кричать на весь дом:

— Твой братец тюфяк и размазня! Жена вертит им как хочет, и я отсюда больше не уеду.

«О господи, дай мне терпение…» — молилась дона Флор, а доктор Теодоро потерял всякую надежду. Перед столь чудовищной угрозой у него было только два выхода: либо отравить тещу, но для этого у него не хватит мужества, либо ждать чуда, но в наше время чудес, как известно, не бывает. Однако тут доктор Теодоро глубоко заблуждался, и в этом ему очень скоро предстояло убедиться.

Менее чем через сутки после приезда дона Розилда неслась на пароход так, будто кто-то кусал ее за пятки. Может, это был Сатана или Люцифер, а может, Вельзевул, Демон или Черт, кто знает, но вероятнее всего, самый страшный из всех дьяволов, который, к несчастью, стал когда-то ее зятем. Он таскал дону Розилду за волосы, а один раз даже сшиб с ног, шептал ей ругательства, грозил надавать оплеух и пинков.

— В вашем доме водятся привидения! Моя нога больше сюда не ступит… — заявила она, укладывая чемоданы.

«Чудо свершилось, значит, чудеса еще существуют…» — смиренно подумал доктор, считая себя недостойным такого благодеяния.

— Этот шалопай хотел меня убить… — прокричала дона Розилда на прощание.

— Она выжила из ума… — поставил диагноз доктор Теодоро.

Дона Флор улыбнулась, но не стала возражать доктору, а только подмигнула Гуляке, который, стоя в дверях, хохотал. С каждым днем он делался все прозрачнее, дона Флор могла даже видеть сквозь него.

— Ах, любимый, ты таешь на глазах…

Впервые у Гуляки не было сил для объятий, он был смущен и растерян. Куда девалась его страсть, его дерзость?

— Меня уводят отсюда, дорогая… Может быть, я не нужен тебе больше? Ведь пока ты меня любишь, пока я тебе нужен, пока ты думаешь обо мне, я буду здесь, с тобой. Что ты сделала, Флор?

Дона Флор вспомнила про эбо. Хорошо, что кума Дионизия предупредила ее. Она сама во всем виновата, сама обратилась к жрецам, умоляя взять Гуляку обратно в царство смерти.

— Это колдовство…

— Колдовство? — Голос Гуляки еле слышался.

Она рассказала ему все, что произошло в субботний вечер: когда она уже была в его объятиях, по ее поручению Дионизия Ошосси обратилась к Диди, и тот взялся за дело.

— Что ты натворила, Флор, мой цветок?

— Я хотела спасти свою честь…

Однако это не помогло: Гуляка оказался сильнее заклинаний Диди. Дона Флор хотела все отменить, но было уже поздно, кровь пролилась, жертвоприношения были сделаны.

— Ты меня отсылаешь туда, откуда я явился, и я должен уйти. Моя сила — это твое желание, мое тело — это твоя страсть, моя жизнь — это твоя любовь, если ты меня разлюбила, я исчезаю… Прощай, Флор, я ухожу, все кончено.