Психоанализ: учебное пособие - Валерий Лейбин

Еще один пример юношеского сновидения.

«Да, был очень конкретный сон. Мать просит меня, чтобы я ее… и при этом говорит, что этим она покажет мне другие миры и планеты, на которых, как я сейчас формулирую, „есть Рай“. Я делаю это с удовольствием и наслаждением. Но постоянно что-то присутствует и отвлекает. Мама всегда любила меня больше, чем отца, и мне от этого было не по себе. Я боялся его и сильно недооценивал себя».

Полагаю, что в свете этих данных вряд ли следует руководствоваться соображениями, основанными на эмоциональном и по-человечески понятном нежелании допустить возможность того, что инцестуозные сновидения – это не отражение искалеченной психики больных людей, а распространенное явление, свойственное многим. Разумеется, дело не только в этих данных, хотя они заставляют задуматься над нашими привычными представлениями о человеке и его сновидениях. Более существенно то, что сами по себе эмоциональные реакции не могут служить основанием для обвинения Фрейда в тех непристойностях, которые ему подчас приписываются. Другое дело – содержательное осмысление психоаналитических идей и их использование в терапевтической деятельности, что действительно может привести к поддержке, отвержению или пересмотру фрейдовских допущений, гипотез, теорий.

Взгляды Фрейда на природу и существо сновидений вызвали возражения у некоторых исследователей, негативно относящихся к психоанализу как таковому. Они вызвали неоднозначную реакцию и у тех, кто в той или иной степени разделял психоаналитические идеи. Одни из них поддержали фрейдовское понимание сновидений, положенное в основу классического психоанализа, другие внесли изменения в те положения, которые были сформулированы Фрейдом о природе и функциях сновидений. Третьи подвергли критике положение о том, что сновидение – это осуществление желаний человека.

А. Адлер высказал мысль, что сновидение вовсе не стремится вернуться в прошлое, как полагал Фрейд. Оно устремлено вперед и нацелено на решение некой задачи. Сновидение направлено на разрешение вполне конкретной, стоящей перед человеком проблемы. Оно не является «царской дорогой» к бессознательному, поскольку не противоположно бодрствующему сознанию. Между сознанием и бессознательным нет никакой пропасти.

Для К. Г. Юнга сновидение – это нечто трансцендентальное, то есть выходящее за пределы человеческого разума. Оно выполняет функцию связи между сознанием и бессознательным в душевной жизни человека. Это не компромиссное образование, а компенсаторное, то есть дополнительное, поддерживающее равновесие между сознательными и бессознательными процессами. Кроме того, сновидение выполняет предвосхищающую функцию. Оно телеологично, нацелено на будущее. По убеждению Юнга, сексуальность в сновидении – лишь средство выражения, но не смысл или цель его.

Э. Фромм считал, что сновидение обладает двойственными функциями: при отсутствии контакта с реальностью в сновидении проявляется как самое плохое, так и самое хорошее, что имеется в человеке. В сновидении человек может быть неразумным, глупым, непристойным, а может быть и, наоборот, более разумным, мудрым и нравственным, чем когда бодрствует. С точки зрения Фрейда, сновидение иррационально по своей природе, Юнг видел в сновидении откровение высшего разума, а по мнению Фромма, в сновидении проявляется и то и другое. Цель толкования сновидения – понять, заявляет ли о себе животное начало в человеке, или проявляется все лучшее, что в нем есть.

Американский психоаналитик Б. Левин в своей статье «Сон, рот и экран сновидения» (1946) выдвинул предположение, что сновидение проецируется на белый экран, символизирующий материнскую грудь, трансформированную из выпуклой формы в плоскостную поверхность. Спящий человек как бы идентифицирует себя с грудью, подобно младенцу, сосущему материнскую грудь перед отходом ко сну. Экран сновидения включает в себя воспроизведение раннего тактильного (кожного) соприкосновения с матерью и тем самым представляет собой интроективную идентификацию с грудью. Каждый образ сновидения проецируется на этот экран.

В другой статье «Пересмотр экрана сновидения» (1951) Б. Левин внес некоторые дополнения к своему пониманию специфики экрана как такового. В частности, он провел различие между «экранным» и «пустым» (слепым) сновидениями. В первом случае сновидение представляет собой как бы киноэкран, заполненный различными визуальными образами. Во втором – белое полотно, появляющееся само по себе, без проекции на него каких-либо зрительных образов.

Выдвинутое Б. Левином представление об экране сновидения вызвало у психоаналитиков потребность в дальнейшем осмыслении этого феномена. Так, английский психоаналитик Ч. Райкрофт в работе «Вклад в изучение экрана сновидений» (1951) высказал мысль о том, что экран сновидений характерен только для людей, страдающих маникальностью, при которой наблюдается экстатическое слияние с материнской грудью. С точки зрения М. Канзера, нашедшей отражение в статье «Коммуникативная функция сновидений» (1955), экран сновидения является следом и свидетельством наличия партнера по сновидению. То есть в процессе сновидения особое значение приобретает внутренняя коммуникация, в результате чего спящий не бывает, по сути дела, одинок, а спит со своим интроецированным объектом.

Согласно французскому психоаналитику Ж.-Б. Понталису, каждый образ сновидения предполагает пространство, где может реализоваться изображение, и суть не в том, что сновидение разворачивается, как фильм на киноэкране, а в том, что «не может быть фильма без экрана, спектакля без сцены, картины без полотна или рамы». Как было подчеркнуто им в статье «Сновидение как объект» (1974), сновидение – это ребус, для изображения которого требуется что-то вроде листа бумаги. Словом, сновидение реализуется в особом внутреннем пространстве, обозначенном понятиями «экрана сновидения» Б. Левина или «нарциссического пространства» Ж.-Б. Понталиса.

Клиническое использование понятия «экран сновидения» нашло свое отражение в практической деятельности ряда психоаналитиков. В частности, Дж. Гемайл представил на XXXI Международный психоаналитический конгресс, состоявшийся в Нью-Йорке в 1979 году, доклад «Некоторые размышления по поводу аналитического выслушивания и экрана сновидения». В этом докладе он изложил результаты лечения одного молодого шизоида, злоупотреблявшего механизмом проективной идентификации и страдавшего от навязчивого образа собственного Я. В процессе аналитической деятельности стало очевидным, что выявленная ранняя идентификация пациента с отцовским пенисом оказалась необходимой для адекватного функционирования экрана сновидения.

По выражению английского психоаналитика С. Фландерс, использованного в предисловии к сборнику работ известных аналитиков «Современная теория сновидений» (1993, перевод на русский язык 1999), экран сновидения проводит границу, служащую «щитом» от травматического потрясения, границу, которую аналитик должен неукоснительно соблюдать, а при необходимости – помочь провести или восстановить.

Французский психоаналитик Д. Анзье в работе «Кожное Я» (1985) высказал идею о так называемой «пленке сновидения». Согласно этому представлению, сновидение образует защитный экран, окружающий психику и предохраняющий ее от латентной активности дневных (неудовлетворенных желаний) и ночных (звуковых, световых, температурных ощущений) отпечатков. Этот защитный экран является тонкой мембраной, помещающей внешние раздражители и внутренние инстинктивные побуждения на один и тот же уровень посредством сглаживания их различий.

Для Д. Анзье «пленка сновидения» – это не граница, разделяющая внешнее и внутреннее, как это имеет место в контексте поверхностного Я, а хрупкая, легко разрушающаяся и рассеивающаяся мембрана, «недолговечная пленка», существующая, пока длится сновидение. Эта пленка весьма чувствительна, она фиксирует различные психические образы, представляющие собой неподвижные изображения, как на фотографии, или сменяющиеся, как в кино, в видеофильме. Фактически речь идет об активизации функции чувственной поверхности Я, способной фиксировать различные отпечатки и надписи. Или о дематерилизованном образе тела, обеспечивающем экран, на котором во время сновидения появляются всевозможные фигуры, символизирующие или персонифицирующие конфликтные ситуации, процессы, силы.

С точки зрения Д. Анзье, ночью сновидение связывает части поверхностного Я, распавшиеся днем под воздействием внешних и внутренних раздражителей. Одна из функций сновидения как раз и состоит в том, чтобы восстановить психическую оболочку, целостность которой нарушена. Человек прибегает к защите посредством аффекта, создавая нечто подобное оболочке тревоги, которая, в свою очередь, готовит почву для пленки сновидения как защиты посредством представления. В тактильной (кожной) оболочке Я возникают разрывы, закрывающиеся ночью пленкой зрительных образов. Таким образом, «пленка сновидения» представляет собой попытку заменить поврежденную тактильную оболочку зрительной, более тонкой и менее прочной, но вместе с тем более чувствительной.