Кровь и туман - Анастасия Усович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А перитоны? — сразу спрашиваю я, пока Эдзе не решил, что с него болтовни хватит.
— Домашние питомцы, не более того, — Эдзе зубами прикусывает трубочку, прежде чем вытянуть из неё газировку, и это кажется мне странной привычкой. — Представь, если бы вы, люди, вместо кошки держали дома, скажем, африканского буйвола.
Я задумываюсь над услышанным, пытаясь сопоставить слова Эдзе с тем, что я видела собственными глазами. Значит, эти ужасающие существа находятся в подчинении у других, не менее ужасающих.
— Что ещё вы знаете? — спрашиваю я.
— Гнори используют нечто вроде гипноза, чтобы парализовать свою жертву. Они заставляют свою цель остановиться, и даже секундной паузы хватает, чтобы в игру вошли перитоны, пикирующие на бедолагу и поражающие его своими рогами. Затем — делёжка добычи: гнори достаётся кровь, а перитонам — обескровленное тело. — Эдзе принюхивается к содержимому своего стакана. — Точнее, сердце и мозг. Они предпочитают именно эти деликатесы.
Поэтому, как говорил Влас, гнори называют собирателями душ, а перитонов — их вместилищами!
Эдзе брезгливо оглядывает сидящего напротив него Бена, хотя ещё буквально несколько мгновений назад он сам сидел и поедал бургер именно с таким же выражением на лице.
— Тебя, что, лет сто не кормили? — спрашивает Эдзе, морщась. — Не боишься заработать несварение, так набрасываясь на еду?
Бен не утруждает себя ответом, продолжая жевать. Эдзе вновь переключается на меня.
— Зачем ты таскаешь его с собой, если больше пользы принёс бы даже глухонемой калека?
— Я не буду отвечать на этот вопрос, — спокойно произношу я. — Лучше скажите, как нам остановить гнори и перитонов?
— Никак, — Эдзе качает головой.
— Неужели, нет способа убить их?
— Почему? Конечно, есть. Только тебе стоит определиться: ты хочешь остановить их или уничтожить? Есть разница, дорогуша.
За помощью я обращаюсь сначала к Бену, глядя на него несколько долгих секунд, затем к Лизе. Вторая реагирует быстрее:
— Насколько они вообще опасны? — спрашивает она. — В смысле, на фоне всего происходящего. Ведь ещё и война с оборотнями в самом разгаре!
— Гнори и перитоны не будут принимать ничью сторону в этом противостоянии — это я вам с уверенностью заявляю. Им есть дело только до себе подобных и до своих желудков.
— Мило, — Лиза кивает головой. — Тогда предлагаю уничтожить их.
— Я согласен, — подаёт голос Бен. — В конце концов, они-то не собираются нас жалеть.
— Убить перитона легко, — сообщает Эдзе. — Достаточно ранить его в оба сердца.
— Оба?
— Да, их у них два. Если визуально разделить их грудь на три части, то между первой и второй и между второй и третьей и будут находиться сердца.
— Ясно, — протягиваю я. Бен рядом со мной достаёт телефон и что-то быстро печатает. — А что с гнори?
— Те уязвимы лишь во время кормёжки. В любое другое время вы можете выпустить в них хоть всю обойму — пули превратятся в прах, едва только коснутся их кожи.
— А что насчёт этого? — Лиза раскрывает кулак, растопыривая пальцы. На их концах красуются когти.
— Я бы не советовал, — Эдзе совсем не восхищён силой Лизы. — Потому что эффект одинаковый и для ножей, и для пуль, и для когтей.
Эдзе говорит о гнори, и что-то меняется в тоне его голоса. Мне кажется, это не первая его с ними встреча. То, как он рассказывает о них, говорит о более близком контакте, чем можно подумать.
— Когда-то ранее вы уже имели с ними дело? — спрашиваю я осторожно.
Но Эдзе, вопреки моим ожиданиям, не воспринимает слова в штыки.
— Да, — спокойно подтверждает он. — До твоей мамы, до Огненных земель, до Христофа — задолго до всего этого я жил в мире, который целый месяц умирал на моих глазах после пришествия перитонов и гнори.
Мне бы пожалеть Эдзе, потому что эта история скрывает в себе явно больше душещипательных подробностей, возможно, изменивших его навсегда и сделавших его тем, кто он есть, но в моей голове не перестают звучать конкретная часть сказанных Эдзе слова.
— Не совсем поняла, — говорю я. — Что значит «до моей мамы»?
Глаза Эдзе округляются. Понимая, что именно он сказал, тот быстро щёлкает пальцами, подзывая официантку.
— Мне пора, — бросает Эдзе.
Достаёт из кармана плаща деньги, причём по количеству и номиналу явно больше, чем нужно. Выходит из-за стола и бегом пускается на выход.
Я — за ним.
— Эдзе, стойте! Что значит «до моей мамы»?
На улице я оказываюсь на мгновение позже ведьмака, но и этого хватает, чтобы Эдзе и след простыл. А мой вопрос так и повисает на пустынной парковке быстро гаснущим эхом.
* * *
По возвращению в штаб, мы расходимся по комнатам. Время — почти четыре часа утра. Парни спят, поэтому я заранее раздеваюсь до нижнего белья ещё в коридоре, а когда прохожу в комнату, не включаю свет и передвигаюсь лишь благодаря тусклому лунному свету, льющемуся из не зашторенного окна.
Моё место — матрас рядом со спальным мешком Артура. Я внезапно понимаю, как сильно устала, и всё, на что меня хватает — это рухнуть в подушку лицом. Мне хватит и секунды, чтобы задремать, но я слышу, как кто-то рядом начинает ворочаться, и готовлюсь к вопросам.
— Где ты была? — шёпотом спрашивает Артур.
— Как обычно, искала информацию, — отвечаю я. — Я что-то пропустила?
— Не совсем. — Когда я переворачиваюсь на спину, вижу, что Артур смотрит на меня. В лунном свете его глаза блестят серебром. — Принято решение насчёт Кирилла.
— И?
— Завтра его казнят.
Новость ожидаема, и всё же когда Артур произносит это, я чувствую боль в животе, как от прямого удара.
— Как это произойдёт? — спрашиваю, справившись с эмоциями.
— Как обычно — смертельная инъекция.
По крайней мере, это гуманно. И гораздо лучше, чем картины, которые лезли мне в голову, вроде повешения или сжигания заживо.
— Ты в порядке?
Спальный мешок шелестит, когда Артур достаёт наружу свою руку и, протягивая её в сторону, кладёт ладонь на одну из моих, которые я сложила на животе.
«Порядка больше не существует», — думаю я.
— Ты знаешь, что может связывать маму и Миллуони?
— Миллуони? Того ведьмака, с которым ты заключила сделку, чтобы спасти Нину?
— Ага.
— Понятия не имею.
— Вот и я тоже. Но сегодня он случайно прокололся, дав мне понять, что там что-то есть.
— Интересно, — Артур хмыкает. — Спросим у неё?
— Думаю, если бы это было что-то важное, она
