Красные дни. Роман-хроника в 2-х книгах. Книга первая - Анатолий Знаменский

— Делаю, как вы сказали, успехи... Сейчас многие стараются, так сказать, врастать! Борьба, как видим, предстоит долгая и упорная, приходится менять форму и даже кожу. Хочу особо упредить: даже в аппарате Донбюро РКП, который формируется где-то в Курске, имеются уже наши люди. Некто Мусиенко... Му-си-енко, явный «аристократ», даже по фамилии видно... И тем не менее возьмите на заметочку, чтобы ненароком не расстрелять вместе с прочей сволочью, когда займем Курск. Это все, что я намерен вам сказать. Обретаясь в толпе и всяких низменных «комитетах», отчасти потерял ориентировку... Не проинформируете, генерал?

Носович засопел от бестактности преуспевающего шпиона.

— Ну, какие же новости, поручик... Ленин — болен, ему теперь только некоторые бумажки текущего порядка дают подписывать. Вот, например... — Носович протянул свежую телеграмму Царицынскому фронту, одержавшему ряд тактических успехов под Зимовниками и у донской излучины. Щегловитов мельком, глазами пробежал бумажку:

Царицын. Штаб обороны

19 сентября 1918 е.

...Советская Россия с восхищением отмечает геройские подвиги коммунистических и революционных полков Худякова, Харченко и Колпакова, кавалерии Думенко и Булаткина, броневых поездов Алябьева...

Держите Красные Знамена высоко, несите их вперед бесстрашно, искореняйте помещичье-генеральскую и кулацкую контрреволюцию и покажите всему миру, что Социалистическая Россия непобедима.

Председатель СНК Л. Ульянов-Ленин[41].

— А этого авантюриста Миронова... разве не поздравили? — с усмешкой спросил Щегловитов, возвращая документ Носовичу, — Он-то, пожалуй, заслуживает этих горячих похвал в первую очередь. Даже понять трудно такое бешеное рвение, откровенно говоря...

— Миронова командование представило к награде, но к какой — еще не ясно. Не так давно послали бумагу в Москву... Кроме того, штаб постановил наградить его золотыми часами.

— Мы говорили о Москве, ваше превосходительство... — напомнил Щегловитов,

— Я уже сказал: Ленин — болен, практически всеми делами вершит председатель Реввоенсовета. Недавно разгромил наших красных казачков, затеявших игру в староказачий круг на базе, так сказать, социалистической системы! Хотели противопоставить себя красновскому кругу, уже начали созывать делегатов в Воронеж... Никак не поймут, идиоты, что вся эта игра в демократию не соответствует целям и намерениям всей линии Троцкого в партии... В общем, декрет, заготовленный при Ленине, провалили.

— Трудно, действительно, понять некоторых вождей, — серьезно сказал Щегловитов. — Иной раз кажется, что они вообще собираются обойтись без тех самых «широких масс», на которые чуть ли не вчера делали основную ставку! Странно.

— Ничего странного, — рассудительно сказал Носович. — Некоторые люди, типа Троцкого, не хотят допустить усиления так называемых народных вожаков, которые в дальнейшем могут оказаться камнями преткновения... Вам, должно быть, ясны дальние цели Троцкого?

— Отчасти — да...

— Ну так за каким чертом, простите, укреплять тогда позиции разных Автономовых, Ковалевых, Мироновых, Буденных и иже с ними? Все эти люди должны ходить под богом и потихоньку сходить на нет. Иначе им будет плохо... Именно исходя из этих соображении, он и приближает к себе нас, военспецов, людей, которые помогут выиграть ему войну, но — политически — ничего из себя не представляют и в конце концов удовольствуются более или менее приличными пенсиями. Что касается тех, то они могут заговорить с ним от имени народа. А этого он, конечно, не допустит. Смею вас уверить, поручик. Система волчьих ям уже получили кое-где проверку действием...

— Да, но в таком случае не только усложняются отношения, но и сама война затянется, мягко выражаясь, на неопределенное время, а вообще говоря, до полного взаимоистощения. Что получилось на Кубани после смещения Автономова?

Носович курил, помахивая папироской, разгоняя легкие кольца дыма. И по ого эпикурейскому виду всякий проницательный человек мог догадаться, что за сносную пенсию в будущем он работать не будет.

— А кому это важно? — усмехнулся Носович. — Разве в политической игре кто-нибудь и когда-нибудь считался с потерями и затратами? Кровь, которая льется, нимало не занимает этих людей... Люди Троцкого, возможно, считают даже, что Россия, порядочно обескровленная, для них больше подходит, чем Россия, мгновенно преображенная и стоящая еще на ногах, без подпорок, как она была в январе, марте, до гражданской войны... Вы спросили, что получилось на Кубани после Автономова? Вот посмотрим, что там будет после смещения Сорокина! Край-то самый дальний, почти туземный, там не то еще будет!.. Очень хотелось бы посмотреть!

Носович мстительно бросил окурок в бронзовую темную пепельницу, прошелся по кабинету. Вежливость напомнила о себе, и он как бы спохватился:

— Перекусить... не время?

— Не откажусь, — сказал Щегловитов. — И вообще... лучше отпереть дверь. Здесь, как я вижу, полное спокойствие, как и следует перед большой бедой на Руси... Форма моя никого не насторожит, тем более что разного рода вестовых сейчас здесь до беса. Простите за выражение...

Ключ невнятно повернулся в дверной скважине, распахнули обе створки окна. Носович что-то приказал в приемной, и через несколько минут принесли обед. Какой-то суп-кулеш со свиным салом и несколько вареных картофелин. Зато помидоры были свежие, словно с грядки, и бутылочка с постным маслом. Роскошь по нынешним временам даже и для крупного советского штаба необыкновенная!..

Щегловитов вышел в угловую комнату вымыть руки. Когда он вернулся, в комнате был третий — высокий красивый блондин с аккуратным пробором, по виду полковник-штабист.

Носович коротко взглянул на Щегловитова и представил его незнакомому военному:

— Вот, дорогой товарищ Всеволодов... имею честь представить вам офицера для особых поручений Щегловитова. Прежнее его звание — поручик, но полагаю, что теперь оно уже значительно выросло, если учитывать немалые успехи его в службе контрразведки. С моим, отъездом — впрочем, это случится не так скоро — вы будете держать связь через него.

Щегловитов сдержанно поклонился. Судя по выражению лица Всеволодова, он остался доволен впечатлением, которое произвели на него как сам поручик, так и его кожаная комиссарская форма и маленькая, но яркая звездочка над козырьком фуражки.

Носович на правах хозяина пригласил обоих «красных офицеров» к столу.

ДОКУМЕНТЫ

28 сентября 1918 года Президиум ВЦИК в составе Я. М. Свердлова (председатель) и членов тт. Теодоровича, Сосновского, Митрофанова, Розина и Енукидзе учредил высшую военную награду Республики — орден Красного Знамени.

На том же заседании рассмотрены первые представления к награде — на помощника командира красных отрядов на Урале тов. Блюхера, сотрудника ВЧК тов. Панюшкина и командира Усть-Медведицкой бригады тов. Филиппа Кузьмича...[42].

ВЦИК постановил:

Первый по времени знак отличия присудить тов. Блюхеру, второй — тов. Панюшкину, третий — тов. Кузьмичу и сделать соответствующий доклад на заседании ВЦИК[43].

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1

В конце октября по приказу главкома Вацетиса на Южном фронте начались переформирования и передислокация согласно разработанному плану по разгрому всей белогвардейщины на Юге — Донской армии Краснова и Добровольческой Деникина. Республика посылала на фронт новые резервы, ехали из Москвы и Питера группы большевиков на политработу... Но именно в это время контрразведке стало известно, что документы стратегического плана и штабные приказы, чуть ли не по мере их разработки, каким-то образом поступали в Новочеркасск и далее, к Деникину. Начальник оперативного отдела Ковалевский был изобличен в измене и расстрелян. Что касается начальника штаба Южфронта Носовича, то он оказался более предусмотрительным, перебежал к белым.

Но это лишь так говорилось, военачальникам такого ранга совершенно не полагалось «бегать», напрягая тучное тело. Он взял в машину, кроме верного адъютанта Садковского, еще и полкового комиссара Бутенко и выехал для инспекции по линии фронта. На пути следования они слегка уклонились от маршрута и, почти случайно, оказались в расположении противника. По той же случайности именно на здешнем участке оказался начальник штаба Донской армии. Пленников препроводили в ставку Краснова со специальной бумагой, вслед летела телеграмма:

Новочеркасск. Наштаб

12 октября (ст. стиль) 1918 года

Генштаба генерал-майор Носович, подпоручик Садковский и комиссар Бутенко сегодня в 14 часов выехали конвоем из Калача в Новочеркасск через Богучар — Кантемировка... Сведения, полученные мною, настолько ценны, что желательно командировать Носовича экстренно в Новочеркасск.