Бывших ведьмаков не бывает - Галина Романова

— Чего лыбишься? — поинтересовалась хозяйка. — Другой одежи нету.

— Да я не смеюсь, матушка. Я радуюсь обновке.

— Радуется он, — фыркнула старушка, движением руки убирая со стола. — Дите… Ладно. Сейчас пойдешь аль погодишь?

Лясота прислушался к себе. Сил было столько, что оставалось лишь дивиться. Поднял с лавки свой сюртук — куда делось остальное, непонятно, — под ним нашлись только пистолеты. Сунул их за пояс.

— Сейчас пойду. Время дорого. Ты прости, матушка, коли что не так!

— Да все так, сынок. — Она вдруг обняла его, сжав не по-женски сильно. — Все так… Да, вот еще, забери-ка. Чай твое!

В руку лег простой кожаный кошель. Развязав тесемки, Лясота нашел там кремень, огниво, несколько свинцовых шариков-пуль, горсть медных и серебряных монет, и среди прочего мелкого мусора — давно потерявшийся перстень с камушком. Тот самый, который когда-то вез Поленьке в безумной надежде сделать ее не просто возлюбленной, но женою. Он уж и забыл про него. Да и не натянулся бы тонкий ободок на толстые пальцы купчихи. Ему по мерке другие пальчики, девичьи… И, кажется, он знает, как эту девушку зовут.

— Спасибо, матушка. Пойду я. Не поминай лихом!

Поклонился еще раз, позволил обнять голову, ощутив на лбу поцелуй сухих старушечьих губ, и вышел за порог.

Было уже утро нового дня. В воздухе свежо и сладко пахло осенью. Лясота сделал глубокий вдох. Все его чувства обострились до предела. Мир снова играл яркими красками, звуками, запахами. Несколько минут он просто стоял, наслаждаясь вновь обретенной силой. Потом, решив проверить свои возможности, сосредоточился, пытаясь представить себе знакомых людей.

Первыми «увидел» двух фельдъегерей, ощутив что-то вроде укола совести. Эти люди продолжали преследование, упрямо не сворачивая с пути. Они не полезли в овраги и болота и посему слегка отклонились от маршрута, тем не менее значительно продвинувшись вперед. Лясота осторожно дотянулся, внушил им правильное направление, чтобы люди не заплутали.

А потом он попытался дотянуться до Владиславы — и словно провалился.

38

…Крутая конская шея дрогнула под рукой. Девушка выпрямилась, провела пальцами по его голове. Золотисто-каурый жеребец смотрел тепло и тревожно.

— Это ты, — промолвила она. — Я знала, что ты меня найдешь.

Конь фыркнул, ткнулся теплыми губами ей в щеку.

— Я тоже тебе рада. Помоги мне!

Словно торопя их, вдалеке послышался шум.

Конь дернул шеей, переступая с ноги на ногу. Она положила руки ему на хребет, и, угадав ее волнение, жеребец подогнул одну ногу, помогая взобраться на спину. Тронулся с места, увлекая через лес свою легкую ношу. Скакать было легко и весело. Земля стелилась под ногами, деревья расступались сами. Впереди уже виднелся просвет. Приветствуя утро, пели птицы. Их хор звучал отчаянно громко, заглушая шум погони, хотя та никуда не делась. Оба — конь и всадница — знали о преследователях и мчались вперед, не оглядываясь. Не раз и не два, когда конь взвивался над поваленным деревом или зарослями кустов, сердце девушки замирало от страха и она крепче хваталась за гриву. Порой казалось, что она соскальзывает, что вот-вот сорвется со спины и упадет — но этот миг проходил, и они опять летели вперед.

А потом вырвались на опушку.

Лес отступил перед холмистой равниной, по которой, извиваясь, спешила куда-то полноводная река. «Волга!» — всплыло название. Берега, где все началось. Прибавив ходу, конь помчался прямиком к реке.

Нет, какая там река? Чем ближе они оказывались, тем яснее было видно, что это — огромная змея. Синь небес отражалась в ее чешуе, блестящей, как стекло. Чем-то разъяренная, змея ворочалась, своим весом продавливая земную твердь, и оттуда брызгала темная жидкость. Кровь земли?

Шум за спиной нарастал. Оглянувшись на скаку, девушка заметила, что их преследует пожар. Лес был объят пламенем, огонь валом катился по траве, обгоняя коня. Тот сам был невольной причиной пожара — его копыта высекали искры, которые тут же превращались в язычки огня. Спасение было на той стороне. Но сможет ли конь перескочить через живую преграду?

— Мама! — невольно вскрикнула девушка, и тут же увидела ее.

Мать возникла в дыму белой тенью, взмахнула руками.

— Беги!

Огонь настигал, обгоняя коня, но тот успел и взвился над препятствием, словно золотистая птица. Девушка закричала, распластавшись на его спине. Обхватила его за шею руками, прильнула всем телом, отдавшись страху и чувству полета. Почувствовала, что летит. Летит в самом деле, без опоры, соскальзывая под напором ветра.

Но земля была уже близко. И она разжала руки, падая в траву.

— Проснулась?

Владислава встрепенулась, пытаясь сесть. Руки и ноги ее были свободны, но девушка все равно была еще так слаба, что без посторонней помощи едва стояла. Сейчас она полулежала у костра, укрытая сюртуком своего отчима. Вокруг расположились разбойники.

Последние дни пути выдались тяжелыми. Владиславу вез у себя на седле князь Михаил, и девушка места себе не находила от его прикосновений. Отчим порой обнимал падчерицу, как свою собственность, намекая на то, что она вполне может стать ему если не женой, то любовницей и что одно или другое ее обязательно ждет. Девушка была принуждена терпеть его приставания — от недоедания силы покинули ее. Она была так слаба, что всадники вынужденно ехали медленным шагом, то и дело останавливаясь ненадолго, чтоб дать ей прийти в себя. Отчим злился — из-за этого они потеряли больше суток, — но поделать ничего не мог.

Вчера на привал остановились засветло, поскольку Владиславе сделалось дурно. Тогда же, у костра, ее впервые хорошо накормили, и девушка уснула. Сейчас, пробудившись, она чувствовала себя значительно лучше. Но ей покоя не давал тот сон. Лясота спас ее из леса, вынес из огня… а дальше? Она-то осталась в живых, а что с ним?

— Ты как, Владочка? — спросил Михаил Чарович. — Вид у тебя… гм… вполне здоровый.

Владислава покачала головой; разговаривать с этим человеком не хотелось.

— Молчи. Мне-то что, — отмахнулся князь. — Чем меньше женщина болтает, тем лучше с нею вместе жить. Через полчаса выступаем. Мы и так из-за твоей слабости два дня потеряли. Целых два дня!

— Бросили бы меня, — слабым голосом возразила девушка.

— Ишь ты, заговорила! — воскликнул сидевший по другую сторону костра Тимофей Хочуха. — Оклемалась, стало быть.

— Бросить тебя, Владочка? — холодно улыбнулся князь Михаил. — Нет уж, никогда! Слишком ты мне дорога. Тем более что все скоро закончится.