Королевство Хатуту - Дмитрий Романовский

Поль, нагнувшись, стал разгонять крестовину, а мальчики попрыгали на другие концы крестовины. Разогнав вертушку, Поль присел на доску, и вертушка по инерции сделала почти два оборота. Один из мальчиков сказал:

– Мсье, хотите, покажу фокус?

– Покажи.

– Двадцать сантимов.

Поль достал из кармана мелочь, протянул мальчику двадцать сантимов.

– Смотрите, – сказал мальчик, держа на ладони монету. Он взмахнул рукой и снова выставил ладонь. Монеты не было.

– Монета у тебя в рукаве, – сказал Поль.

– Проверьте, – и мальчик протянул Полю руку. Поль опустил его руку книзу, потряс. Монеты не было. Поль достал из кармана еще двадцать сантимов, показал мальчику и сказал:

– А монета оказалась у меня.

– А вот и нет! Это другая монета.

– А где та? – спросил Поль.

– А дайте эту монету, тогда скажу. – Поль не поверил мальчику, как не верил всему тому, что говорили о России, и сказал:

– Сперва скажи, а потом получишь вторую.

Мальчик достал откуда-то из-за шиворота первую монету и показал Полю. И Поль великодушно дал ему вторую монету. Другой мальчик, с наглым безбровым лицом, сказал:

– Мсье, я умею отгадывать имена. Хотите, отгадаю ваше имя?

– Отгадай.

– Полфранка.

Цены явно росли. Поль достал из кармана пятьдесят сантимов.

– Деньги вперед, – сказал безбровый мальчик так же, как говорят проститутки. Поль дал ему монету.

– Поль! – вызывающе произнес безбровый мальчик. Ему было не больше десяти лет, навряд ли он читал газеты и журналы, и Поль спросил:

– Откуда ты знаешь?

– Я видел ваш снимок в журнале, – бойко ответил мальчик. – Вы там голый, и у вас хуй стоит.

Поля охватила злоба. Мальчик понял и быстро отскочил, забежал за садовую скамейку. Поль подскочил к скамейке, перепрыгнул через ее спинку и вместе с мальчиком, поскользнувшись, упал на грязный снег. Оба они тотчас вскочили на ноги. Поль держал мальчика за плечо. Явно уличный мальчик хорошо знал, как вести себя в подобных случаях. Отчаянно вырываясь, он пронзительно завопил:

– Отпустите, мсье! Я вас не знаю!

Проходящие по скверу прохожие приостановились. Поль чувствовал рукой сквозь потертое пальто худенькое мальчишеское плечо. Мальчик давно вырос из пальто. Перчаток у него не было. Поль отпустил его. Мальчик отскочил, но Поль полез в карман, и мальчик остановился выжидающе. Поль подал ему франковую монету.

– Спасибо, мсье, – бойко сказал мальчик.

Поль машинально пересек Риволи, углубился в сеть кривых улочек, где были хорошо знакомые дешевые публичные дома.

Накануне воскресенья мама напомнила, что с утра они идут на утреннюю службу а Нотр-Дам. Когда они втроем, как обычно перед сном, пили в столовой молоко с галетами, Поль спросил:

– Марго, ты изучаешь медицину. Как ты ее совмещаешь с религией?

Мама тут же ответила вместо Марго:

– Медицина существовала еще во времена язычества.

– Я имею ввиду современную медицину, – уточнил Поль. – И биологию. Вот, например, теория Дарвина.

На этот раз ответила Марго:

– Теория Дарвина сыграла положительную роль в классификации видов. Относительно происхождения видов его теория теперь не выдерживает критики.

И тут Поль спросил напрямик:

– Значит, биология признает происхождение жизни по Библии?

Марго молча посмотрела на маму, и та ответила:

– Наука и религия это две плоскости, которые никогда не пересекаются, но всегда сохраняют между собой определенное рассстояние.

И мама посмотрела на Марго. Похоже, это было продолжение их прошлых бесед, и еще это было похоже на сценарий, по которому Марго и мама говорили по очереди свой текст. Очередь была за Марго:

– Существует модная наука – генетика, – сказала она. – Генетика никак не укладывается в теорию Дарвина.

– А что это – генетика? – спросил Поль.

– Наука о физиологической наследственности, – тотчас ответила мама, как заученный текст, и добавила: – Общее понятие о генетике даст тебе мадам Монсор, твоя преподавательница. – Поль сказал:

– Я уже знаю: она тоже религиозна.

Следующий текст был за Марго:

– Наряду со множеством инстинктов, заложенных в человеке, существует религиозный инстинкт, и он сохраняется на всю жизнь, если только не подавляется окружающей средой.

Было ясно: они поддерживали в нем религиозный инстинкт. Но Поля беспокоило другое. Он помнил, как Марго прощупывыла железки у грязного маори. Он спросил:

– Когда ты будешь препарировать трупы? – Марго ответила небрежным тоном:

– Первая практика на следующей неделе.

– Трупы воняют? – спросил он, невольно понижая голос.

– В формалине трупы не разлагаются. Едкий запах формалина. Но к этому можно привыкнуть. От некоторых больных воняет хуже, особенно от хроников. – И глядя в глаза Полю, Марго спросила: – Тебе это не нравится?

– Не нравится, – признался Поль, покосившись на маму. А мама сказала:

– Чувство дурного запаха это тоже инстинкт, заложенный в человеке. Дурной запах это предупреждение о заражении. – Теперь мама была явно на стороне Поля. И он подтвердил:

– Все что воняет – заразно. И это опасно. – Марго усмехнулась.

– Медицинские работники реже заражаются, чем другие люди. Существует дезинфекция, распираторные маски и прочая профилактика. – И насмешливо глядя на маму, она спросила: – Мама, как ты думаешь, в чем люди больше нуждаются: в искусстве или в медицине?

Глава 19. Россия. Москва. Иосиф Сталин

В гостиной сидели гости. Кроме Терезы и Шарля были Жак с Нинон, Роже Солежар со своей красивой женой и новый знакомый Поля Сэймур, который побывал в России, как специалист по малолитражным автомобилям. Все они собрались по инициативе Поля. Перед поездкой он хотел еще раз выслушать их мнения. Поль рассказал о собрании в центральном комитете, где Морис Торез инструктировал делегацию перед поездкой, о советском посольстве, где благожелательные чиновники вполне искренно улыбались. Жак тут же заметил:

– Имей ввиду, улыбка дипломата – неотъемлемая деталь, как официальный галстук. Их специально учат улыбаться, как кинозвезд.

Сэймур предупредил:

– Поль, вам будут показывать только красоты: театры и музеи. Старайтесь увидеть то, что вам не показывают. И не забывайте проявлять восхищение всем увиденным. Это для вашей безопасности.

Когда все разошлись, Поль ушел в свою комнату укладывать чемодан. Все было готово к поездке в морозную Россию: теплое пальто, новая меховая шапка, суконный костюм, высокие ботинки на меху, меховые перчатки, теплое белье, все как для Антарктики. В дверь постучала Марго.

– Марго, в мою комнату ты можешь входить без стука.

Она вошла, молча остановилась рядом. Глядя, как он утрамбовывает запасные рубашки поверх вечерних ботинок, она сказала безразличным тоном:

– Мы теперь не увидимся целую неделю.

Поль выпрямился, сказал:

– Хорошо сосчитала.

– А чего считать? Два дня в Москве, два дня в Ленинграде, три дня на дорогу. – Он осторожно взял ее за плечи. Она смотрела на него вопросительно.

– Марго, ты в эту неделю ни с кем не будешь встречаться?

– Как это не буду? Я каждый день встречаюсь на лекциях со своими соучениками.

– Не треплись. Ты понимаешь, о чем я говорю.

– А зачем это тебе нужно? – спросила она, глядя ему в глаза.

– Я не хочу, чтобы ты без меня с кем-нибудь встречалась, с Оскаром, или каким другим длинношеим, или прыщавым. – Она отвела глаза в сторону, сказала небрежным тоном:

– Я уже дала понять Оскару, что между нами ничего не может быть. – Она снова посмотрела на него вопросительным взглядом, чего-то ожидая. Держа ее за плечи, он склонился к ее лицу, и она закрыла газа. И сразу под глазами появились тени от ресниц. Он тронул губами ее ресницы, – мягкая щеточка, и почувствовал прилив волнения. Но это было табу. И он снова склонился к чемодану, укладывая сбоку шерстяные носки и безопасную бритву. Марго продолжала стоять рядом. Предварительно постучавшись, вошла мама. Она принесла из магазина еще один свитер с высоким воротом.

– Марго, – сказала она, – Поль укладывает свои личные вещи, мужские вещи. Девушкам, даже сестрам, наблюдать за этим неприлично. – Марго вместо возражения сказала:

– А он разрешил мне входить к нему без стука.

– Тем не менее, не злоупотребляй этим, – поучительно сказала мама. – Ты сама как-то сказала мне, что он мужчина и имеет право на свою личную мужскую жизнь. – И она за руку увела Марго.

Утром, когда Поль, готовый к отъезду, стоял в пальто и с чемоданом в передней, мама и Марго поцеловали его и перекрестили.

В поезде делегация была размещена по двое в купэ. У мадам Туанасье было отдельное купэ. Поль был в купэ с Каспаром Жеромом. Поль смотрел в окно на пробегающие заснеженные пейзажи, рассеянно слушая объяснения Каспара о том, что Германия разделена на четыре зоны, и что они проедут английскую и советскую зоны. За обедом в вагоне-ресторане мадам Туанасье, сидевшая за соседним столиком, обернулась к Каспару, спросила: