Новости любви - Барбара Виктор

– Иногда я за нас немного боюсь, – признался он откровенно. – Слишком много безумия мне пришлось повидать в жизни. Больше я не хочу испытывать судьбу. По крайней мере, не теперь.

– А каково будет мне всякий раз, когда ты должен будешь уехать?

– Что ж, ты, конечно, будешь волноваться, но верить в то, что я очень осторожен и хорошо знаю свое дело.

– А все это безумие вокруг? Разве можно все предусмотреть, от всего защититься?

Он пристально посмотрел на меня, потом нежно погладил по щеке. А потом поцеловал.

– Конечно, нет, любимая. Ты слишком много знаешь, и мне будет нелегко тебе лгать.

Я содрогнулась от ужаса.

– Что ты хочешь этим сказать?

Выражение его лица снова изменилось. Передо мной израильский генерал. Губы плотно сжаты, глаза прищурены, а когда он начинает говорить, его тон резок.

– Мэгги, – произнес он, – я хочу рассказать тебе о том, что меня беспокоит…

Я внимательно посмотрела на него, вспоминая о том, какое у него крепкое тело, какие сильные волосатые руки. Он был моим и только моим.

– Я о тех шестерых солдатах, которых захватили в плен в зоне безопасности почти восемь месяцев назад. Они патрулировали участок вокруг поста ООН. Мы даже не предполагали, что такое может случиться. Словом, просчитались… Троим террористам удалось проникнуть в зону и обезоружить солдат… И вот теперь они отказываются подчиняться Женевской конвенции. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

– Не совсем… – проговорила я, хотя очень хорошо все понимала.

– Они не признают никаких международных законов. Ливан превратился в рынок, где торгуют заложниками.

Я даже повторила про себя последние его слова, но у меня не хватало духа признаться себе, что за ними стоит.

– Возможно, – сказал Ави, – заложников удастся освободить в результате торга… Этот вопрос мы и приехали обсуждать в Вашингтон. Но это только начало.

– Начало чего? – рискнула поинтересоваться я.

– Начало войны другого рода.

В эту ночь мы медленно шли домой. Мы то и дело останавливались, чтобы заглянуть в празднично освещенные окна, – только бы отвлечься от мрачных перспектив.

Снег кружил в свете фонарей. Улицы Гринвич Вилледж были почти пусты. Лишь изредка нас обгоняли веселые компании, которые хором поздравляли нас с Новым годом. В этот момент меня поразило, как мы, американцы, далеки и изолированы от того, что принято называть «Меккой революций». Но это ложная безопасность и изолированность. Все, что происходит там, неизбежно отзовется здесь. Даже если большинство людей не имеет об этом никакого понятия.

– Воевать должны только те, кто затевает войны, – сказала я. – Всех остальных война не должна касаться.

Он остановился и обнял меня.

– Пусть воюют в каком-нибудь специально обозначенном месте, где никогда не бывает солнца, – добавил он.

– Мне страшно, – прошептала я.

– С Новым годом, малыш, – нежно сказал Ави, когда мы были уже в постели.

Вообще-то, было не очень понятно, к кому именно он обращается. Однако я ответила за нас обоих – и за себя и за своего будущего ребенка:

– С Новым годом, Ави! С Новым счастьем! Этой ночью нам обоим снился один и тот же сон, и никто из нас не чувствовал себя спокойно… А когда среди ночи зазвонил телефон, лишь подтвердились все наши опасения. Ситуация действительно становилась критической.

Первый день нового года выдался особенно напряженным. То и дело в моей памяти возникало лицо родительницы, и из моих глаз лились слезы.

– Почему? – мучил меня все тот же вопрос. – Почему это случилось?

Даже Ави Герцог, который всегда и всему мог дать рациональное объяснение, не был на этот раз способен выдвинуть сколько-нибудь удовлетворительные причины. Точно так же он вдруг отчаялся дать удовлетворительный ответ на вопрос, почему в Ливане началась бессмысленная эскалация террористической активности. Казалось, все договорились друг с другом, и война окончена, но вдруг палестинцы, израильтяне, сирийцы и ливанцы словно забыли об этом. Все договоренности о прекращении огня были снова сорваны, и стали сбываться предчувствия Ави, что грядет война иного рода…

Свернувшись калачиком около Ави, я лежала в постели, а он пытался дозвониться в Тель-Авив до министра обороны.

– Скажи, есть надежда, что вам удастся добиться мирного решения и заключить в Вашингтоне соглашение? – спросила я.

Он мог бы не отвечать. По его глазам я поняла, что, если и узнаю, как обстоит дело, мне не станет от этого легче.

– Да, – наконец произнес он, – возможно, мы достигнем соглашения. Вот только примут ли его люди из Хисбаллах и другие экстремистские фракции? Они непредсказуемы…

Телефонные звонки не прекращались. Ави сидел у телефона всю ночь. У меня же началось то, что принято, хотя и не совсем правильно, называть приступами «утренней тошноты». В моем случае это досаждало мне в течение всего дня и всей ночи.

– Оставь дверь открытой, вдруг тебе понадобится моя помощь, – крикнул Ави, отрываясь от разговора с министром обороны.

Ополаскивая лицо холодной водой, я усмехнулась тому, что теперь, пожалуй, всему израильскому кабинету министров стало известно о моей беременности. Когда я выползла из ванной, Ави объяснял кому-то в Вашингтоне, что представляют собой «SAM-5» и «SAM-6» – сирийские ракеты «земля—воздух», которые недавно были дислоцированы в открытых шурфах. Вероятность прямой конфронтация между Сирией и Израилем превратилась теперь в реальную угрозу.

– Ну и дела, – пробормотала я, когда он положил трубку.

– Это я виноват, – нежно сказал он, гладя меня по голове. – По моей милости тебя тошнит…

– Да уж, – согласилась я, укладываясь в постель.

– Ты совсем зеленая.

– Со мной все в порядке, – солгала я.

На самом деле я чувствовала себя преотвратно.

– Но знаешь, я почему-то не раскаиваюсь в том, что сделал, – сказал он, целуя меня.

И в этот момент на меня снизошли такое спокойствие и такая благодать, каких я, пожалуй, никогда не знала. Его недавняя просьба, чтобы я оставила свою опасную работу, которой занималась в его стране, теперь совершенно не была мне в тягость. Более того, это совпадало с моим собственным желанием и укрепляло меня в уже принятом решении. Теперь Ави был не только моим любовником, но самым близким человеком. Если не принимать во внимание формальную сторону вопроса, то нас уже можно было считать супружеской парой.

– Я тоже ни в чем не раскаиваюсь. Мне ничего не нужно, кроме тебя и этого ребенка… – Я немного помолчала и добавила:

– Только бы пришел конец войне…

На следующее утро, второго января, Мэгги Саммерс и Ави Герцог собирались по делам – каждый на свои ответственные переговоры. Ави к восьми утра летел в Вашингтон, где в Государственном департаменте начинался первый раут переговоров, а в девять часов Мэгги было назначено явиться на студию Ай-би-эн, где она должна была встретиться с Грэйсоном, Эллиотом и Куинси, чтобы подписать контракт.