Охотник - Тана Френч
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Спасибо, — выкликает Лена ей вслед. Затем обращается к Джонни: — Соболезную.
— Что?.. — Мгновение он щурится, чтоб сообразить, о чем это она. — А, господи, да. Этот. Ай, да нет, все шик, его, канешно, будет не хватать, само собой, но уж всяко мы не были близки или что-то. Я его едва знал, только в пабе и познакомились. Я шик, ей-бо.
Отвечать ему Лена не утруждается. Джонни пытается непринужденно опереться о дверь, но мышцы у него слишком напряжены, и смотрится он в итоге так, будто нездоров.
— Так что же, — произносит он. — Как дела в долине?
— Спустился бы сам да глянул на днях, — говорит Лена. — Гордился б своей работой.
— Ай, да ладно, кончай, — возражает Джонни. — Я тут ни при чем. Я с Рашборо ничего не делал. Занимался тут своими делами, ни слова никому не говорил, ни слова Нилону и его ребяткам. Все это знают. Разве ж я не прав?
— Без понятия, — говорит Лена. — Сходи да сам у них спроси. — За панику она его не винит. Джонни попал между молотом и парой наковален. Если Нилон поверит в байку Трей, вся округа попрет на Джонни, а если Нилон в ней усомнится, тогда Джонни у него в списках на первом месте. Если Джонни сбежит, Нилон его догонит. В кои веки у Джонни нет простого выхода. Сочувствия к нему Лена не ощущает.
Трей с Банджо у ноги появляется в коридоре за спиной у Джонни. Лена по первому же взгляду на нее понимает, что легко не будет.
— Пошли прогуляемся, — говорит она Трей. — Банджо оставь.
— Вот это классная мысль, — говорит Джонни. — Побудьте чуток на солнышке, поболтайте на славу. Но не очень надолго только, а то мамке помощь нужна с ужином, но Мэв, конечно, может…
Трей бросает на Лену быстрый настороженный взгляд, но не спорит. Выходит и закрывает дверь перед носом у Джонни и Банджо.
Вдвоем они с Леной направляются к дороге, вверх по склону, уходят подальше от дома. Трей молчит, да и Лена не торопится, собирается с мыслями. Как и Кел, наловчилась она различать настроения Трей, но сегодня от Трей исходит такое, что Лена не в силах истолковать, — нечто неподатливое и почти враждебное. Двигается она жесткими, стремительными рывками, от Лены держится на расстоянии всей ширины дороги.
Хромой Дигнан, голый по пояс, смывает у себя во дворе слои пыли с машины, заслышав хруст их шагов, поворачивается и вскидывает руку; Лена и Трей кивают в ответ, не сбавляя шага. Жара изменилась, теперь она плотней и тяжелее. Между высокими елями синева неба густа и размазана, как краска.
— Я все равно собиралась к тебе зайти, — говорит Трей. На Лену не смотрит. — Надо спросить у тебя кое-что.
Лена ей:
— Валяй.
— Брендан, — произносит Трей. — Ты говорила, у тебя есть догадки, кто это с ним сделал.
Лену потрясает, до чего силен в ней порыв выдать Трей все, что есть. Этой округе не одно поколение подряд необходимо было, чтобы появился тот, кто восстанет против нее, разнесет в пух и прах ее нескончаемые, нерушимые, негласные правила, и пусть все этим прахом подавятся. Если в Трей крепки хребет и воля, чтоб это совершить, такой возможности она заслуживает. Лена лишь жалеет, что сама до этого не дошла — когда была достаточно молода и неукротима, чтоб отбросить все остальное.
Она слишком постарела. Риски, на которые готова теперь идти, — риски человека средних лет, к ним тщательно примеряются, чтобы достичь наилучших результатов с предельно малым ущербом. Кел и Трей, как и сама она, изменившаяся, держат Лену в узде. Собой она, может, еще и готова была бы рискнуть, а вот Келом и Трей рисковать не станет.
— Говорила, — отзывается она. — И сказала, что это всего лишь догадки.
— Плевать. Ты их тут знаешь всех. Какие они там, твои догадки, — ты, скорее всего, права. Мне надо знать.
Лена понимает, что именно Трей делает. В теории — даже одобряет. Трей могла решить и дальше палить из пулемета по округе, которая всегда обращалась с ней только паршиво; вместо этого она сознательно, точно прицеливается, и Лена согласна, что задача столь серьезная точности заслуживает. Лена не представляет себе, как донести до Трей, какая пропасть залегает между теорией и действительностью.
— Я соображаю, что ты затеяла, — говорит она. — Просто чтоб ты знала.
Трей бросает на нее быстрый взгляд, но затем кивает без удивления.
— Хочу достать только тех, кто это сделал с Бренданом, — говорит она. — Только их. Остальных не трогать.
Они проходят мимо заброшенного дома Муртахов, черепица обваливается, желтоцветная якобея[62] в пояс высотой растет вплоть до самой двери. Какая-то птица, спугнутая чем-то незримым, выпархивает из деревьев выше по склону. Лена по сторонам не смотрит. Если кто-то наблюдает за ними, от того, что Лена разговаривает с Трей, ничего, кроме пользы, не будет. Слухи о том, что Лена приструнена, Март к этому времени распустить уже успеет.
— Поэтому мне надо знать, — говорит Трей. — Прежде чем дружок Нилон возьмется не за тех, за кого надо.
— Ясно, — говорит Лена. — Допустим, сдам я тебе свои догадки, которые с потолка взяла, ни на чем не основанные, кроме того, что мне повадки такого-то мужика не нравятся, а у такого-то в ту пору вид был чудной. Ты готова встать в суде и сказать, что ты слышала, как те мужики выкидывали Рашборо на дорогу?
— Ну. Если придется.
— А если я ошибаюсь?
Трей пожимает плечами.
— Лучшего мне не обломится.
— А если кто-то из них сможет доказать, что его там не было?
— Тогда доберусь только до тех, кто не может. Лучше, чем ничего. Я уже все это продумала.
— И дальше что? Вернешься сюда чинить мебель с Келом, а? Как ни в чем не бывало?
При упоминании Кела Трей сжимает челюсти.
— Разберусь, когда дело дойдет. От тебя мне нужны только имена. Не совет.
Всю дорогу, пока ехала сюда, Лена выискивала, как с этим управиться, но обнаружила лишь нависающее над ней неуловимое ощущение, что ей это не по зубам. Заниматься таким должен кто-то другой — Норин, Кел или еще кто-нибудь, хоть мало-мальски соображающий, как обращаться с подростками; кто угодно, только не Лена. Ступни Трей впечатываются в дорожную пыль и щебень быстрыми резкими хрустами, Трей дребезжит от напряжения, едва удерживает его в узде.
— Послушай меня, — говорит Лена. Солнце прет на нее физической силой, придавливает книзу. Лена делает то, что клялась себе не делать никогда: прогибать ребенка под волю этих мест. — Тебе это не понравится, но ты все равно меня выслушай. Никаких имен я тебе не сдам, потому что проку тебе от них не будет. Ты б наглухо дура была, если б отправила за решетку людей, опираясь только на чьи-то там непропеченные догадки, а ты не дура. — Лена чувствует, как Трей напрягается всем телом, отвергая сказанное. — А теперь, когда ты меня ненавидишь до потрохов, — продолжает она, — мне от тебя кое-что
