В дебрях Даль-Гея - Юрий Тупицын

Братоубийственная война тянулась в Даль-Гее десять долгих лет. И конца ей не было видно! К войне в Даль-Гее привыкли, рассматривая ее чуть ли не как естественное состояние. Сложились отряды солдат-наемников, которые, наверное, с равными основаниями можно было назвать и бандами. На чисто коммерческих началах эти банды-отряды готовы были служить как Народному Фронту, так и Яр-Хису и в поисках выгоды, подбирая подходящие ситуации, периодически меняли свои цвета и политическую принадлежность. Появилась согласительная центристская партия, партия независимых, выполнявшая посреднические функции при обмене ранеными, пленными и полулегальной взаимовыгодной торговле, в рамках которой Яр-Хис реализовывал избытки сельскохозяйственной продукции, а Народный Фронт промышленные товары, включая, как это ни нелепо на первый взгляд, даже оружие. Постепенно, полустихийно-полуофициально, партии независимых был отведен участок центрального городского района, разрывавший линию сфаркса нейтральной зоной. В этой зоне по молчаливому соглашению враждующих сторон соблюдалось перемирие, здесь начали бурно разрастаться увеселительные и торговые заведения, за счет которых эта крохотная далийская Швейцария медленно, но неуклонно расширялась, хотя ожесточенные бои периодически выгрызали эту нейтральную зону — зону пира во время чумы. А война все шла, текла кровь, лились слезы, ширились кладбища, падал уровень жизни.

Известие о всеобщем перемирии, циркуляр о котором поступил и на борт «Торнадо», было похоже на удар грома среди ясного неба. Постепенно это краткое сообщение обрастало деталями и подробностями. Выяснилось, что перемирие было довольно условным: оборонительные позиции Народного Фронта и Яр-Хиса, равно как и разделяющая их линия сфаркса, сохранились, но боевые действия были повсеместно прекращены. Причем его нарушителей карали очень сурово, вплоть до расстрела на месте нарушения, — и с одной, и с другой стороны. Нейтральная зона, эта малюсенькая далийская Швейцария, превратилась в место переговоров и широкие ворота для всяческих контактов, торговли и обоюдной беспорядочной миграции. В этой зоне был сформирован Согласительный комитет, образованный из представителей Народного Фронта, Яр-Хиса и партии Независимых. А во главе комитета на правах консула был поставлен извлеченный из политического небытия бывший дальгейский президент Таиг. Хотя формально Таиг не был наделен ровно никакой властью ни в одном из противоборствующих социальных лагерей, его старый авторитет, незаурядный ум, дипломатический опыт и своеобразное, срединное положение сразу же придали политический вес его фигуре.

Когда встал вопрос о возобновлении дипломатических контактов с Землей, соответствующая миссия была поручена Таигу. Таиг действовал с предельной оперативностью. Установив через службу космонавигации, что командующий дальним космофлотом совершает облет галактических баз, он связался по лонг-линии со Снегиным и предложил ему в рамках неофициальной дружеской встречи посетить Даль-Гей. Снегин согласился. Его приватная, сугубо предварительная, ни к чему еще не обязывающая ни Землю, ни Далию встреча с Таигом состоялась непосредственно перед возвращением инспекционного рейдера на Землю.

Снегин откровенничал потому, что уверился: торнадовцы собрались в Даль-Гей! Во-первых, по наведенным справкам экипаж «Торнадо» вместо каникулярного отдыха занимался усиленными тренировками во всех видах боевых искусств — и с оружием, и без оружия. Во-вторых, Всеволод увидел помолодевшего в своей здоровой злости Лобова и ощутил, что он так и дышит зарядом на активные, может быть, даже отчаянные в своей смелости действия.

Смущало, правда, что Иван явился на встречу в одиночестве, замыслив, видимо, нечто экстраординарное, некий кунштюк, не имевший дотоле прецедента и не вполне одобряемый, а может быть, и вовсе не одобряемый Климом и Алексеем. Но и это обстоятельство не только не перечеркивало, а напротив, подтверждало далийский вариант — любые земные операции в Даль-Гее в условиях неразберихи перемирия были рискованны. И наконец, Снегин верил в то, что замысел Ивана имеет далийскую ориентацию еще и потому, что ему очень хотелось верить в это: такой замысел торнадовцев соответствовал его собственным намерениям.

— Ты и сам хорошо знаешь, — рассказывал Снегин, — что Таиг всегда с большой симпатией относился к земной цивилизации, хотя никогда не переставал быть истовым далийцем.

— Знаю, — подтвердил Лобов.

— Он и к институту умроков относился истинно по-далийски, двойственно. Поэтому и был сначала низложен: в своей двойственности он не устраивал ни Народный Фронт, ни Яр-Хис. А потом восстал из пепла забвения как феникс, потому что такой выраженный политический дуалист как раз и нужен был Согласительному комитету.

— Политический двурушник, твой Таиг! Хотя, конечно, в личном плане — это обходительный, да и просто порядочный человек.

— Он такой же мой, как и твой, — холодновато отпарировал Снегин и, помолчав, продолжал уже спокойно. — Насколько я понял, от политического двурушничества Таиг излечился.

— Революция его излечила. И в особенности — отставка!

Снегин рассмеялся, разглядывая старого товарища так, словно увидел его впервые.

— А ты и впрямь озлился!

— Озлился?

— Это так, к слову. Революция, отставка думы, переломы что тут первично и что вторично, в конце концов, не так уж существенно. Существенно, что позиция Таига определилась: и в отношении симпатий к Земле — они укрепились, и в отношении института умроков — он понял, что возврата к воспроизводству генетических рабов не будет. Но Таига смущает, что Яр-Хис согласился на упразднение института умроков безо всяких предварительных условий. Хотя именно умроки всегда были ключевым пунктом разногласий между народниками и яр-хисовцами!

Лобов согласно кивнул, сосредоточенно размышляя о чем-то. Потом поднял глаза на товарища:

— И ты веришь, что Таиг действительно не знает, в чем тут дело?

— Я верю Таигу потому, что он был откровенен в своих сомнениях и так же откровенно попросил помощи! И вспомнил при этом о визите в Даль-Гей экипажа «Торнадо» десятилетней давности.

— Вот как? — Лобов не скрыл своего удивления.

— Именно так, — в голосе Всеволода прозвучала нотка удовлетворения, а может быть, и самодовольства. Лобов ее уловил и догадался, что Таиг вспоминал, в лестных выражениях конечно, не только экипаж «Торнадо», но и самого Всеволода Снегина.

— И вспомнил Таиг о вашей троице не просто так. Он ясно дал мне понять, что приветствовал бы присылку в Даль-Гей земных наблюдателей-инкогнито, людей, знающих и любящих далийскую культуру, людей опытных, храбрых, проверенных в ответственных делах. Примерно таких, как Иван Лобов, Клим Ждан и Алексей Кронин.