Кесари и боги (сборник) - Вера Камша

– Я готов звать тебя до бесконечности, – говорил он, целуя ее в губы, – у тебя такое имя, его хочется петь. Будь я и впрямь волком, я бы бегал по полям и кричал луне: «Милика, Милика, Милика!..»

– Людвиг, – прошептала Милика, не открывая глаз. – Людвиг!.. Я здесь!

Глава 7

Милика не спала, так, по крайней мере, сказала Зельма. Он бы в Вольфзее тоже не уснул – местечко не из веселых. В таких домах лучше не ложиться и не гасить огонь…

Как же все-таки вышло, что он был здесь всего лишь раз? Был-был, да забыл, словно глупый король из баллады, который, на радость нечисти, в своем доме всего не знает.

– Это здесь, господин.

– Хорошо, ступай.

Дверь закрыта, но сквозь щели пробивался свет – и впрямь не спят. Что ж, до утра он готов рассказывать Мики сказки, а с рассветом увезет невестку с племянником в Витте. Наврет, что отослал Дорманна в Хеллеталь, и увезет.

Рыжий Дьявол изобразил на лице самую бесшабашную из имевшихся в его арсенале ухмылок и постучал.

– Можете войти. – Чистый и холодный голос бросил в дрожь, но бежать было глупо, некуда и незачем. Руди распахнул дверь и увидел мать. Вдовствующая императрица сидела за небольшим столиком и раскладывала карты. Она всегда так делала, принимая сыновей. Больше в комнате не было никого. Мать подняла голову и улыбнулась одними уголками губ. На ней было пурпурное, отороченное седой лисой платье, в седых волосах блестела золотая вдовья диадема. Как в день похорон.

Рудольф Ротбарт сдержанно поклонился. Если перед тобой человек, которого ты своими руками клал в гроб, это еще не значит, что наступил конец света. Возможно, ты просто пьян или сошел с ума.

– Рудольф, – покойная императрица протянула руку для поцелуя, – я не ждала вас сегодня. Что вас привело в Вольфзее?

– Разрешите задать вам тот же вопрос. – Руди коснулся губами теплой кожи. Если мать после смерти не сочла нужным поменять привычки, зачем это делать живому? – Прошу простить мою несдержанность, но я готов был поклясться, что вы мертвы.

– Потомки Вольфганга бессмертны, – Мария-Августа переложила красную даму на черного короля и отложила колоду, – мы уходим, это так. Но мы остаемся. И вы останетесь, когда пробьет ваш час.

– Изумительная новость, – поднял бровь Руди. – Я рискую показаться непочтительным сыном, но прежде чем продолжить разговор, хотел бы увидеть вас в зеркале. Что у вас есть тень, я заметил.

– Я извиняю вас, – надменно произнесла императрица, – вы поражены тем, что видите. Я предпочла бы, чтоб наша встреча произошла позже, но вы – мой сын, и ложь была бы неуместна. Дайте руку.

Если он не сошел с ума, не спит и не пьян, то это происходит на самом деле. А если ничего нет, то и его здесь нет. Рудольф обошел столик и слегка наклонил голову:

– Прошу вас.

Мария-Августа спокойно оперлась о руку сына. До свадьбы на всех церемониях мать поддерживал Людвиг, после его женитьбы эта обязанность перешла к Руди.

– Смотрите.

Огромное, в пол, зеркало отражало гобелен с охотящимися волками. На его фоне стояла одинокая женщина в пурпуре, себя Руди не видел.

– Зеркала Вольфзее не отражают живых, – сообщила вдовствующая императрица. – Я мертва, и вы меня видите. Вы живы, и для Небельринга вас не существует. Отведите меня назад.

– Как вам будет угодно.

В балладах мертвецы закутаны в саван, их руки холодны как лед, а прикосновение приносит смерть. Рыжий Дьявол никогда не боялся мертвых, не испугался бы и сейчас, окажись мать воющим призраком или скелетом с горящими глазами, но она раскладывала карты и носила платья со шлейфом. Это было чудовищно, но Руди держался, потому что огонь гасит огонь, а страх вытесняет страх. Он слишком боялся за Милику и Мики, чтобы падать от ужаса при виде покойников.

Рудольф дождался, пока Мария-Августа села, знакомым жестом расправив юбки, и опустился в кресло напротив. Он был совершенно спокоен. Даже спокойнее вдовствующей императрицы.

– Как вы здесь оказались? – Глаза матери требовательно блеснули.

– О, совершенно случайно, – мертва она или нет, но она всегда ненавидела Милику и вряд ли что-то изменилось, – я раскрыл заговор, и мне захотелось развеяться.

– Заговор? – Серые глаза обжигали, но Рудольф был достойным сыном Марии-Августы. Он выдержал взгляд мертвой, как выдерживал взгляд живой.

– Ничего страшного, матушка. Один не очень умный человек решил от меня избавиться. Я подсказал ему место и время, теперь он в моих руках, завтра вечером его убьют. Но, ваше величество, все это не идет ни в какое сравнение с вашим появлением. Итак, в Вольфзее живете вы, а не кормилица Людвига?

– Я здесь бываю, – мать вновь взяла карты, – иногда. Берта хранит Вольфзее для Ротбартов. Когда она умрет, ваша супруга найдет ей замену. Зельма слишком слаба.

– Моя супруга? – Самое время прочесть «Pater noster», только как? Прямо или задом наперед? – У меня нет супруги.

– Хранительницу Вольфзее, – Мария-Августа разложила еще один ряд карт, – выбирает императрица. После рождения наследника.

– Императрица, но не принцесса. – Была ли здесь Милика? Видела ли ее мать? – Впрочем, Берта не так уж и стара, почему бы ей не дожить до свадьбы Михаэля?

– Михаэль не будет править, – слова падали, как камни в колодец, – у него дурная кровь.

Михаил и Люцифер! Неужели у ненависти нет предела?

– Матушка, Михаэль – законный сын Людвига, его ничто не лишит короны.

– Кроме смерти, – возразила мать и сняла пикового туза.

– Дьявол!

– Рудольф! – Мария-Августа медленно поднялась во весь рост. Что у нее с глазами? Только что были серыми, а теперь желтые, как у него самого.

Руди тоже встал, хоть и не слишком быстро. Страх не то чувство, которое нужно выказывать.

– Да, матушка, я – Рудольф Ротбарт. И я никогда не подниму руку на сына Людвига.

– Вы – хороший брат, – мать вновь выглядела спокойной, но глаза остались звериными, – но вы, прежде всего, Ротбарт.

– Я помню. – Если она осталась прежней, то он уж точно не изменился. И не изменится.

– Помнить – не значит понимать. Миттельрайх жив Ротбартами, а Ротбарты – Миттельрайхом. Задумайтесь об этом.

– Мне некогда об этом думать. – Дьявол, к чему она клонит?! – Я так живу. Шестой год.

– Хвала луне, я родила настоящего волка. Жаль, всего одного. – Мать вновь опустилась в кресло. – Садитесь и слушайте.

– Вы полагаете, ваши слова собьют меня с ног?

– Сейчас не время шутить!

Дьявол, он не может сидеть здесь с матерью, жива она или нет, не узнав, где Милика и Мики. Но если кто и знает об этом, то мать. Ее нужно разговорить, но как?