Зимнее солнце - Татьяна Нартова

— Я согласна на правах рода лекверов подумать над твоим предложением до тех пор, пока не приду к окончательному решению, на которое уже ничто и никто не сможет повлиять. Также я согласна принять все обязательства рода лекверов и семейства Мениас как одного из уважаемых семейств этого мира. Также я принимаю все привилегии рода лекверов, передаваемые мне с этой минутой вами, моим единственным и окончательно выбранным мной женихом, Викантом Мениас, — закончила я клятву, в свою очередь преклоняя колени перед парнем. Честно слово, как меня не убеждали хозяйка и Мэрке, что без всей этой дребедени ни о какой помолвки речи быть не может, я продолжала недоумевать, зачем лекверам столько много лишних слов? И, ладно бы произносимых на человеческом языке, а то ведь потребовали выучить все это "послание" на лекверском! Наверное, с этих пор я всегда буду воспринимать выражение "сломать язык" в его прямом смысле.

Колени неприятно холодили уже успевшие остыть на холодном ветру доски помоста, вгоняя в кожу мелкие щепочки даже через толстую ткань нижней юбки. Викант задумчиво почесал нос, нерешительно касаясь пальцами моей груди. Я едва не врезала ему, просто автоматически, но остановилась, зная, что это тоже необходимая часть обряда. Во всяком случае, для меня. Советник кашлянул, прикрывая глаза, и меня охватила паника. Не знаю, что испытывали жертвы некромантов, когда те пытались высосать у них душу, но, скорее всего, у них был похожий спазм всех внутренностей. Особенно больно стало в районе солнечного сплетения, так, что перехватило дыхание. Перехватило, и тут же отпустило, так и уйдя с какой-то моей частью. Я открыла глаза, или это просто волна темноты откатилась от них, с обидой глядя на приятеля. Рядом с легкими сразу стало как-то необыкновенно просторно.

Викант, не медля, сдернул с себя теплый плащ, пытаясь укутать мое сразу ставшее непослушным тело. Не знаю, что толкнуло меня на это, но я бессознательно протянула руку к его голове, коснулась пальцами висков, едва не обжигая их кончики, настолько те были холодны. И медленно потянула сущность советника. Мне лишь хотелось компенсировать, неожиданно образовавшуюся во мне пустоту. Это получилось самой собой. Я чувствовала, как что-то горячее протекает по пальцам, распространяется выше, к локтям, и пропадает в районе плеч, словно смешиваясь с моей кровью. Леквер на глазах стал бледнеть. Когда я смогла оторвать от него руки, все мышцы горели от перенапряжения.

— Лида, — ко мне бросился Уварс, пытаясь оттащить от своего коллеги. Но тут же осекся, заметив на его лице счастливую улыбку, — Поздравляю вас… кхм… жених и невеста.

— Как ты? — переспросила я, когда мы поднялись на ноги.

— Хорошо, Лида. Теперь точно хорошо.

Мне осталось только кивнуть и не без иронии произнести:

— В таком случае, поздравляю вас с помолвкой, жених! — последнее слово далось как-то неожиданно легко. И я решила, что с этого дня других обращений к Виканту не будет. Бывший конвоир стал для меня настоящим женихом, и не только формально.

Обнявшись, и слегка поскальзываясь на редких лужах, мы зашагали к фургону. Сзади раздались разрозненные аплодисменты. Впереди над столицей поднималось высоченное здание, и я ни на мгновение не сомневалась, что это здание Верховного Суда. В последний раз окинув взглядом открывающуюся местность, и незаметно спрятав почти увядший букет в широкий рукав, поспешила переодеваться.

Глава 19. Заседание.

Теперь, по прошествии суток я сидела в камере, размышляя о том, что же будет. Собственно, особенно и размышлять было не о чем. Еще несколько часов, и все должно было решиться. Ну, не если не все, то по крайней мере судьба двух-трех следующих месяцев моей жизни. И мне бы не очень хотелось, если честно, провести их за решеткой, пусть даже за такой. А еще меня мучили угрызения совести из-за того, что я натворила совсем недавно. Перед глазами снова и снова вставали лица тех, кто оказался сейчас по моей вине в палатах гарнизона Совета, и тех, кого я собственноручно отправила на тот свет. И ведь ребята из отряда были далеко не всеми моими жертвами. Авирн, его помощник, уничтоженные узнающими ради меня. Те двое гномов, что были расстреляны луками воинами совета. Те люди и лекверы, что попались в гостинице под горячую руку узнающих. За мной и правда, тянулся кровавый, ничем не смываемый след. Но если все эти существа были убиты не мной, то Алерга и его коллег убила именно я. И теперь они, словно мстя, то и дело вставали перед глазами. Дабы отвлечься от таких мыслей, я постаралась переключиться на собственное удручающее положение. Осмотрела свою камеру уже несколько раз, не находя в ней ничего особенного, если не считать немного изношенного ковра на полу, да наличия вместо жестких нар вполне приличной кровати. От свободы меня с одной стороны отделяла тяжелая железная дверь, с другой изящная, но неимоверно прочная решетка на окне под самым потолком. Однако какой бы замечательной и практически уютной не казалась эта комната, никакого шанса выйти из нее не было. Время тянулось невыносимо медленно, но когда железная тяжелая створка все же отъехала в сторону, для меня это оказалось полнейшей неожиданностью.

— Вставайте, эивина, пора идти! — спокойно произнес мой охранник. Следом за первым леквером в камеру вошел второй, неся в руках какие-то странные наручники. Таких я прежде не видела ни у Авирна, ни у кого-либо из отряда Уварса. Кивком приказав мне вытянуть руки, советник защелкнул их на моих запястьях.

— Идемте, — с той же почтительностью, что и прежде, меня вывели в коридор, больше напоминающий галерею царского дворца. С одной стороны потянулись бесконечные двери и ниши, в которых стояли самые разнообразные статуи, вазоны с цветами и даже книжные шкафы. С другой моему взору открылось громадное пространство внутреннего двора Дома Суда, как здесь называли это странное здание. Я никогда не видела такого громадного и удивительного строения. Казалось, в нем просто не существует ни одного острого угла. Оно все время поворачивало, постепенно переходя в идеальную спираль. Кое-где над ним поднимались небольшие башенки, словно гребни на спине дракона, пронзающие облака. Как мне по пути сюда пояснил один из тюремщиков, собственно зверской башней или Деас-дир-Реман, что по лекверски дословно значило "башня зверя", являлась третья от центра. По легенде когда-то в нее был заточен самый первый пришедший из теперь уже карантинного мира человек, обладавший настолько страшными способностями, что местные жители посчитали его чем-то вроде дьявола и называли не иначе, как зверь. Хотя и условия в ней были не такими полезными для здоровья, как в помещениях предварительного заключения или остальных камерах. Остальные же башни называли зверскими скорее по сложившейся традиции, чем по какой-либо другой причине.