Августовские пушки - Барбара Такман

Как объяснил министрам Китченер, прочитав им письмо Френча, отвод войск за Сену может означать проигрыш войны. Кабинет, по завуалированному высказыванию Асквита, выразил «беспокойство». Китченеру поручили проинформировать Джона Френча о тревоге правительства по поводу предложенного вывода войск. Кабинет советовал командующему экспедиционным корпусом «согласовывать, если возможно, свои планы с действиями Жоффра в проведении боевых операций». Правительство, добавил от себя Китченер, щадя самолюбие Френча, «полностью доверяет вашим войскам, вам лично».

Когда германский главный штаб узнал о намерении Притвица отойти за Вислу, он немедленно сместил его, но, когда Джон Френч предложил бросить не провинцию, а союзника, такого решения принято не было. Очевидно, это объясняется тем, что после событий в Ольстере в рядах армии осталось немного способных командиров, поэтому кабинет не смог прийти к единодушному мнению в отношении другой кандидатуры на его место. Возможно, правительство не желало этим смещением производить впечатление шока в общественных кругах. Так или иначе все, французы и англичане, зная о крайней раздражительности Френча, продолжали обращаться с ним исключительно тактично, испытывая к нему в то же время очень сильное недоверие. «Между ним и Жоффром не было ничего напоминавшего душевную близость, — писал Уильям Робертсон, английский генерал-квартирмейстер, годом позже секретарю короля. — Он никогда искренно и честно не сотрудничал с французами, а они, в свою очередь, не считали его сколько-нибудь способным человеком или надежным другом и, естественно, не доверяли ему». Подобная ситуация ни в коей мере не способствовала успеху военных усилий союзников. Китченер, отношения которого с Джоном Френчем перестали быть сердечными со времен англо-бурской войны, не мог полностью верить ему после письма от 31 августа. И лишь в декабре 1915 года, когда он, используя, по выражению лорда Биркенхеда, средства, не отличавшиеся «пристойностью, разборчивостью или благородством», начал плести интриги против самого Китченера, правительство, потеряв терпение, сместило Джона Френча с поста командующего английскими экспедиционными силами.

Пока Китченер в Лондоне с нетерпением ждал ответа Джона Френча, в Париже Жоффр обратился за помощью к французскому правительству, чтобы оно повлияло на англичан и убедило их остаться на фронте. Теперь Жоффр знал, что Ланрезак выиграл наполовину сражение благодаря операции под Гюизом. Донесения о том, что немецкие гвардейский и X корпуса понесли значительные потери, а армия Бюлова прекратила преследование, совпавшие с сообщениями о выводе германских войск на восток, придали Жоффру новые силы. Теперь он советовал Пуанкаре и его правительству не покидать Париж; главнокомандующий надеялся остановить продвижение немецких войск с помощью 5-й и 6-й армий. Он отправил в английский главный штаб письмо — 5-я и 6-я армии получили приказ держаться всеми средствами и отступать только в исключительных случаях. Поскольку немцы постараются использовать брешь между английскими и французскими армиями, он «самым настоятельным образом» просил фельдмаршала Френча не отводить войска или, по крайней мере, оставить арьергарды, чтобы у противника не создалось впечатления об отступлении и о существовании незащищенного участка фронта между 5-й и 6-й армиями.

Пуанкаре, которого Жоффр попросил использовать свое влияние как президента страны и добиться благоприятного ответа, обратился за помощью к английскому послу. Тот, в свою очередь, запросил главный штаб, однако все визиты и поездки офицеров по особым поручениям не дали никаких результатов. «Я отказался» — так кратко резюмировал свою позицию Джон Френч. Его ответ нанес сильный удар по кратковременным, хотя и иллюзорным, надеждам Жоффра.

В Лондоне с таким беспокойством и нетерпением ждали сообщения от Джона Френча, что Китченер поздно ночью сам пришел к шифровальщикам и тут же слово за словом читал полученную от него телеграмму. «Разумеется, — говорилось в ней, — на французском фронте образуется брешь в результате отвода наших войск, однако если французы будут придерживаться своей тактики и в дальнейшем и отступать справа и слева от меня, обычно без предварительного уведомления, а также откажутся от идеи наступательных операций... они будут нести всю ответственность за возможные последствия. Я не понимаю, почему уже второй раз меня заставляют идти на риск абсолютной катастрофы ради их спасения». Это воинственное заявление, искажающее действительность и появившееся уже после того, как Жоффр нарисовал ему совершенно обратную картину, было впоследствии включено в книгу Френча «1914». Оно заставило его соотечественников подыскивать эквиваленты к слову «вранье» и даже заставило Асквита прибегнуть к выражению «пародия фактов». Даже учитывая недостатки характера Френча, нельзя разгадать тайну, почему английский главнокомандующий, имевший в своем штабе Генри Вильсона, который прекрасно говорил по-французски и был лично знаком со многими офицерами вплоть до самого Жоффра, пришел к заключению о полном поражении Франции.

Закончив в час ночи чтение этой телеграммы, Китченер уже знал, что ему надо делать, и, не дожидаясь рассвета, приступил к действиям. Он решил немедленно выехать во Францию. Как старший фельдмаршал, он возглавлял армию и имел право отдавать приказы Джону Френчу по всем военным вопросам, а выполняя обязанности военного министра, он отвечал за политический курс страны, в рамках которого и должен был действовать главнокомандующий экспедиционного корпуса. Спешно отправившись на Даунинг-стрит, Китченер провел совещание с Асквитом и другими министрами, в том числе и с Черчиллем; последний распорядился подготовить для него в двухчасовой срок в Дувре быстроходный крейсер. Китченер предупредил телеграфом Джона Френча о своем прибытии и, чтобы своим появлением в главном штабе не обидеть главнокомандующего, предложил ему выбрать место для встречи. В 2 часа ночи Китченер разбудил Эдварда Грея и здесь же в его спальне сообщил о своем отъезде во Францию. В 2.30 он уже выехал специальным поездом с вокзала Чаринг Кросс и 1 сентября прибыл в Париж.

Выглядя «раздраженным, мрачным и сердитым, с перекошенным от злости лицом», фельдмаршал Френч в сопровождении Арчибальда Мэррэя прибыл в английское посольство, выбранное им для встречи. Он хотел этим подчеркнуть гражданский характер совещания, ибо считал Китченера исключительно политическим руководителем вооруженных сил, со статусом гражданского военного министра, не более. Он отнюдь не успокоился, увидев на Китченере военный мундир, приняв это за попытку принизить его в военном звании. В действительности же Китченер надел фрак и цилиндр единственный раз, в первый день своего вступления на пост военного министра, а затем сразу сменил гражданскую одежду на синюю повседневную форму фельдмаршала. Френч воспринял это как личное оскорбление. Мундир был предметом его особого внимания, и он часто использовал его для того, чтобы возвеличить свое достоинство. Его коллеги считали это не совсем правильным поведением. Король Георг был недоволен, увидев «прикрепленные к хаки звезды», а также другие «иностранные побрякушки». Генри Вильсон говаривал о Френче: «Когда он принимает ванну, он кажется приятным человеком небольшого роста, но, одетый, не вызывает доверия; трудно сказать, в каком мундире он появится».

Когда встреча в английском посольстве, происходившая в присутствии Фрэнсиса Берти, Вивиани, Мильерана и офицеров — представителей Жоффра, стала принимать чрезвычайно резкий характер, Китченер попросил Джона Френча пройти с ним в отдельную комнату. Версия этого разговора, опубликованная Френчем уже после гибели Китченера, является ненадежной; определенно известны лишь результаты этой беседы. Они отражены в телеграмме, направленной Китченером в Лондон: «Войска Френча занимают позиции на передовой линии фронта, они будут оставаться там в соответствии с планом французской армии». Это означало, что англичане будут отступать не на запад, а на восток, к Парижу. В копии, направленной Джону Френчу, военный министр предложил считать это результатом достигнутого соглашения между ними. Тем не менее в ней далее говорилось: «Пожалуйста, примите это как инструкцию». Находиться «на передовой линии фронта» означало, по словам Китченера, согласовывать действия английских войск с операциями французов. И вновь с фатальной тактичностью он добавил: «Конечно, вы будете самостоятельно принимать решения о действиях наших войск в соответствии с этими инструкциями». После этого главнокомандующий, по-прежнему желчный, снова впал в отвратительное расположение духа, более глубокое и угнетенное, чем прежде.

В этот день, как и накануне, армия Клюка, двигаясь форсированными маршами, пыталась как можно быстрее закончить маневр охвата французской армии, пока та не создала прочной системы обороны. Немцы захватили Компьен, перешли Уазу и, оттеснив союзные силы, 1 сентября завязали бои с арьергардами 6-й французской армии и английских экспедиционных сил в 50 километрах от Парижа. В тот же день документы, найденные у убитого германского офицера, дали французам информацию огромной важности.