Замок на скале - Симона Вилар

– Миледи, судьба чрезмерно жестока к вам. Молитесь за них, и ваши супруг и сын найдут утешение у того, кто более милосерден, чем смертные.

Анна перевела взгляд с лица мужа на измятый шлем.

– Филип, – медленно произнесла она. – Филип и Дэвид… Филип и Дэвид.

Она вдруг стала задыхаться.

– Я одна виновата во всем! – вдруг выкрикнула она, отталкивая льнувшую к ней дочь. – Только я! Я не могла молиться! Я забыла о Боге! Я слишком гордилась собой. В моей жизни было слишком много хорошего, и, помоги мне Боже, я не знаю, как смогу дальше жить. И да поможет Он мне, ибо я не знаю, как смогу дальше жить.

Она покачнулась, Ричард подхватил ее, и уже через миг она рыдала в его руках. Он с силой сжимал ее, не давая вырваться, а Анна билась о его железные доспехи, но словно не чувствовала ударов. Маленькая Кэтрин сжалась в комок на полу и тихо, как щенок, скулила, глядя на мать.

Ричард не отпускал Анну. Она плачет – и это хорошо. Известие о смерти мальчика, вызвав последнее, животное отчаяние, вывело ее из оцепенения, граничившего с помешательством. Теперь она очнется, и ее можно будет представить ко двору. Ему пришлось приложить новое усилие, чтобы удержать ее.

– Прочь! – кричала Анна, молотя кулаками по металлу доспехов. – Убирайтесь! Дайте мне умереть. Мне нечего больше делать в этом мире!

«Пусть плачет, – спокойно рассуждал Ричард. – Зато когда она придет в себя, я окажусь рядом. Я буду ей опорой, а когда она оправится от горя, она не забудет, что в трудную минуту именно я помог ей».

Анна захлебывалась от рыданий. Выбрав минуту, когда, все еще вздрагивая, она немного затихла, герцог мягко заговорил:

– Вам кажется, что мир вокруг вас рухнул, вам кажется, что вы остались в полном одиночестве. Но, каково бы ни было ваше горе, как бы ни рвалось от боли ваше сердце, это тоже пройдет. Несчастье подобно волнам прилива – когда он кончается, море успокаивается, и человек может жить. Господь дает нам испытания, но в Нем мы находим и утешение. Христос сказал: «Блаженны страждущие, ибо они утешатся». Что же остается нам, грешным, кроме готовности нести свой крест с легким сердцем. Вы молоды, Анна, вы прекрасны и богаты. У вас еще многое впереди…

– О, герцог Ричард, – она уперлась в его грудь руками, и он отпустил ее. – Вы не понимаете того, что говорите. Она застонала и повернулась к телу мужа.

– Этого человека я любила больше, чем может вместить человеческая душа. Он дал мне сына. А теперь… Теперь я одна.

Ричард осторожно улыбнулся. «Если она способна рассуждать, значит, начинает смиряться». Вслух же сказал:

– Отчего же я не могу понять вас? Вы говорите об одиночестве. Однако, каким бы странным и нелепым вам это ни казалось, вы куда счастливее меня. Вам удалось изведать подлинное счастье. А одиночество… Я всю жизнь один, и я знаю, что это такое. Не следует забывать, что Господь заботится о нас больше, чем мы сами…

– О, я знаю! – вновь зарыдала Анна. – На мне бремя стольких грехов, такой лжи! Вся моя жизнь была непрерывной ложью, но какой счастливой ложью! И за это я готова сойти в ад…

– Не богохульствуйте, Анна! – прикрикнул Ричард. – Опомнитесь! Как можно не думать о том, что у вас осталось! Взгляните на это осиротевшее дитя у ваших ног. Я воин, но и у меня содрогнулось сердце, когда вы оттолкнули свою дочь. Неужели ваш муж и сын, которые видят вас сейчас, не осудили бы вас за это?

Анна изумленно взглянула на него, а затем повернулась к беззвучно всхлипывающей Кэтрин.

– Господь Всемогущий, Пресвятая Богоматерь! – выдохнула она. – Кэт! Моя маленькая Кэт! Ты одна осталась у меня…

Анна пала на колени и протянула к дочери руки. Она сжала ее в объятиях, покрыла поцелуями, плача и смеясь в одно и то же время. Она говорила какие-то слова утешения своей малютке, почему-то просила у нее прощения. Кэтрин, сначала успокоившись в объятиях матери, начала вновь горько плакать.

Ричард вышел. Ожидавшие у дверей встретили его молчанием.

– Думаю, теперь вы можете заняться телом барона. И уведите госпожу. Больше ей уже ничего не угрожает.

Кто-то с благодарностью припал к его руке. Герцог вышел на воздух. День выдался серый и бесцветный. Во дворе по-прежнему сновали люди, очумевшие от горя. К Ричарду приблизился Рэтклиф и доложил, что часть их людей все еще преследует шотландцев. Герцог кивнул и огляделся. На башне замка приспустили знамя в знак того, что его хозяина больше нет в живых.

Рэтклиф заметил:

– У вас утомленный вид, милорд.

Глостер отмахнулся. Далеко не все еще сделано. Они отбили Нейуорт, но сейчас все здесь в таком состоянии, что необходимо, чтобы кто-то взял на себя все заботы. Подозвав нескольких человек, герцог стал отдавать им распоряжения. По его приказу тела убитых сложили в прихожей замка, чтобы приготовить к погребению. Ранеными занимались женщины и отец Мартин, который, завидев герцога, улыбнулся ему.

– У Агнес родился сын. Крепкий, здоровый мальчишка. Добрый знак. Замок еще вернется к жизни.

Ричард посмотрел на него со злостью, но ничего не стал говорить. Подозвал одну из женщин и велел приготовить еду на всех.

Это был нелегкий день для Ричарда Глостера. Поминутно к нему шли за советом и распоряжениями. Глостер приказал очистить территорию первого двора от руин и останков врагов, послал людей пригнать в замок скот, который удалось отбить у шотландцев, а несколько человек по его приказу отправились в ближайший монастырь, чтобы привезти оттуда монахов для поминовения души барона Филипа Майсгрейва.

От своего имени герцог пообещал настоятелю сделать богатые пожертвования. Повинуясь его негромким распоряжениям, зашевелилась впавшая в горестное оцепенение дворня, плотники принялись сколачивать гробы, женщины отправились на кухню и, хотя стены там были черны от копоти, развели огонь и занялись привычным делом. Кладовые замка полностью уцелели, и все должно было быть готово к поминальному пиршеству.

Вскоре над долиной скорбно зазвонил замковый колокол, извещая округу, что Гнездо Орла посетила смерть. К полудню в замок прибыл настоятель монастыря с несколькими монахами. Ричард обсудил с ними детали похорон. Как ему сообщил отец Мартин, Майсгрейвов испокон веков хоронили в склепе церкви святого Катберта, но, поскольку церковь была разрушена, было решено, что погребение состоится у стен церкви, а со временем, когда храм в долине будет восстановлен, над погребением возведут новый склеп.

Настоятель был удивлен, что брат короля так печется о семье Майсгрейвов, но когда узнал, кем на самом деле является хозяйка Нейуорта, то был буквально ошеломлен. Челядь во дворе тоже только и толковала об этом. Вот, оказывается, кого привез несколько лет назад в Нейуорт их господин! Тяжкий, видать, грех взяли на душу Филип Майсгрейв и Анна Невиль, обманув всех, тяжела была и Божья кара. Сколько людей погибло в эту осаду, и сама хозяйка в одну ночь лишилась мужа и сына!