Президенты RU - Александр Минкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
То, каких высот и полномочий достиг Столыпин (который не заботился ни о личном обогащении, ни о том, чтобы угодить императору), говорит о том, что кадровая система сто лет назад еще давала сбои. Столыпина застрелили в театре. (Современный кадровый сбой, Илларионов, ничего не сделав, уехал в Америку.)
Менять кадровую политику, конечно, страшно. Конечно, привычнее, проще, спокойнее, выгоднее тасовать знакомую колоду. Но до суда истории остается все меньше времени. Только представьте, какой вас ждет успех, если вы успеете сделать правильный шаг. Вас отольют и поставят рядом с Медным всадником.
Никакими бумажками (деньгами, посланиями), никакими телеэфирами этого не достичь. Бумажки – ничто. Общественное мнение – всё.
Времени мало. Начался ваш самый короткий год, Владимир Владимирович. Это только по календарю годы одинаковые, а в жизни…
Время очень ускоряется, хотя физики об этом мало знают. Когда вы в 2000-м стали президентом, для вас год был всего-навсего одна восьмая срока – 12,5 %. А теперь год – все оставшееся время: 100 %.
До 2 марта 2008-го осталось одиннадцать месяцев. Значит, сейчас для вас один месяц – меньше одной десятой. А в феврале 2008-го один месяц – это будет все, что осталось, все сто. А потом окажется, что 100 % оставшегося времени – это всего неделя…
Так сокращается и ускоряется время у шахматистов. И даже чемпионы в цейтноте совершают страшные ошибки.
Носильщик власти
17 сентября 2007, «МК»
Владимир Владимирович, невежа начал бы грубо: мол, хватит прикидываться слугой народа, хватит в носу ковырять (вас цитирую). Но, наверное, лучше все-таки вежливо.
А с чего начать? С теории или с практики? Если начать с теории и спросить: «Читали ли вы Конституцию, Владимир Владимирович?» – то и этот вежливый вопрос о теории может показаться кому-то грубой практикой (нахальным злоупотреблением свободой слова).
На самом деле – ничего грубого, просто живой интерес. Все, конечно, знают, что вы гарант Конституции. Но это же не обязательно читатель.
Хранить в целости, беречь, и т. д., и т. п. – это все понятно. Но сторож библиотеки тоже хранит и бережет книги. А читает ли?
Вот скажите, например, кому принадлежит власть в России? Народу? В Конституции написано так:
«Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ».
Народ – носитель суверенитета? В чем его носить? Куда? Носители нашего суверенитета – это скорее баллистические ракеты, стратегические бомбардировщики, атомные подлодки. А народ – носитель мешков и чемоданов; по-русски – носильщик.
По Конституции «народ – источник власти». А кто присосался? Или, вежливо говоря, кто хлебает из этого источника?
Владимир Владимирович, вода не принадлежит источнику. Он ее дает, а потом ее кто-то продает. И свет не принадлежит свечке. Светом кто-то пользуется, а свечечка сгорает.
В прежней Конституции (не демократической) формулировка была лучше:
«Вся власть в РФ принадлежит многонациональному народу РФ».
Видите, небольшая игра словами, а народ из владельца превратился в источник. (Практика, впрочем, не изменилась.)
Не так давно ВЦИОМ спросил у населения: «Кто, согласно Конституции, является источником власти в России?»
Ответы подданных должны вам понравиться. Они распределились так:
Бог – 1 %;
госдума – 12 %;
затрудняюсь ответить – 13 %;
народ – 19 %;
президент – 55 %.
Видите, вы один больше всех вместе взятых, включая Господа Бога.
Люди, говоря о властях, слишком часто употребляют выражение «слуги народа» (сам не раз этим грешил). Мол, мы содержим правительство, армию, и др., и пр., мол, на наши налоги…
Но хватит нам прикидываться хозяевами. Могут ли простые люди не платить налоги? Нет, посадят.
Это что – слуги посадят хозяев?
А может ли народ уволить министра, ну хоть одного, самого ненавистного? Нет. Что ж это за хозяин, если не может уволить ленивого, вороватого, обнаглевшего или просто неугодного слугу?
Взгляните, как легко власти решают, сколько давать больным на лекарства, сколько драть за газ и электричество.
Выходит, слуги решают судьбу хозяев.
Есть чиновники (их имена всем известны), заслужившие всенародную и абсолютно справедливую ненависть. Но требование их отставки, требование ста с лишним миллионов граждан – даже не рассматривается.
Вы увольняете и назначаете по собственной воле. Ни разу не помню, чтобы вы при этом выясняли мнение «источника». Наоборот, источнику ясно дали понять, что свое мнение он может засунуть себе обратно в водоносный слой.
Сперва – да, было. Раз в четыре года перед «хозяевами» даже плясали: скушай, проголосуй за папу. Хозяева (мы), выходит, были в ясельном возрасте.
Потом самые решительные министры-демократы предлагали даже штрафовать тех хозяев, что не ходят на выборы, «за уклонение от исполнения гражданского долга». А потом…
А потом вдруг поняли: это же просто прекрасно, что хозяева не хотят голосовать. Отменили губернаторские выборы. Отменили графу «против всех». (Не тебе решать, кто твой кандидат. Голосуй за кого-нибудь из тех, кого мы тебе предлагаем. Так Одиссея боги заставили однажды выбирать между страшными людоедами Сциллой и Харибдой, а хотел-то он Пенелопу.)
А теперь отменили и порог явки. Выборы состоятся, даже если никто не придет. Хозяину русским языком сказано: не ходи, выпей, ляг-усни, утром мы тебе расскажем, кого ты всенародно избрал. (Для окончательного облегчения подсчета голосов предлагаю, Владимир Владимирович, чтобы в день выборов все остались дома. Это просто. По одному телеканалу с утра до ночи запустить лучший бокс и футбол, по другому – умилительный сериал, по третьему – какое-нибудь порно с ксюшами.)
…Все это настолько понятно, что и писать, может, не стоило. Когда перекрывают проспект для высокопоставленного лица, многие повторяют старую шутку: «Вон поехал слуга народа». Но никому не смешно.
И все же надо поставить точку над i. Мы платим вам, депутатам, губернаторам, министрам, – но уволить не можем. Значит, это не мы платим зарплату «им», а они дерут подати с нас.
Перехожу к практике.
6 июля на инаугурации мэра Москвы вы сказали: «Власть обязана действовать исключительно в интересах рядового человека».
Я своими ушами слышал, что вы это говорили. Вдобавок видел, как вы это говорили – очень искренне, убежденно и (что важно) без бумажки.
Одно дело, когда по бумажке, – эти пустые слова кто-то сочинил. Другое – ваш собственный экспромт, ваши собственные убеждения, прорвавшиеся наружу. Тут полная ваша ответственность. И когда я вас там честно предупредил, что буду цитировать эти слова, вы не стали протестовать, не сказали, что, мол, оговорился, брякнул не подумавши…
Обещание выполнено. Ваши слова были процитированы в ближайшем же письме к вам («МК», 10.07.07, «Рядовая езда»). Описывались мучения пенсионеров-новичков, которых вынуждают каждые три дня добывать трехдневный билетик в метро и трехдневный автобусно-троллейбусно-трамвайный – в уличных киосках. И так месяц или два, пока оформляется постоянный документ.
В письме выражались:
а) недоумение: если людям положен бесплатный проезд – зачем их мучают?
б) уверенность, что после вашего заявления («власть обязана» и т. д.) эти издевательства немедленно прекратятся.
Прошло два месяца.
Поверьте: нету никаких признаков того, что власть начала действовать исключительно в интересах рядового человека.
Никто не арестован. Трехдневные билетики не отменены, мучения и унижения продолжаются, несмотря на ваше безграничное уважение к ветеранам труда.
Хотите посмеяться? Начинающий льготник (пенсионер-первичник), спустившись в метро, должен дать свой паспорт и справку из Пенсионного фонда старшему кассиру. Она уйдет куда-то к себе, где ее не видно, проверит по компьютеру и, если все сойдется, – даст билетик на три дня.
В метро у двери в кассу – звонок (очень пронзительный). Он позвонил раз, другой. На четвертый звонок появилась старший кассир.
– Вы что шумите?! Подождите! Я разговариваю!
Тут он понял, что громкий телефонный разговор, который через дверь все время был слышен (про наглую невестку, которая все бросает где попало, унитаз никогда не моет), – что этот разговор вела и не закончила старшая. А разговоры о бесстыжих невестках, Владимир Владимирович, никогда не кончаются. И этот не кончился, потому что старшая руку за паспортом и справкой не протягивала, а смотрела злобно, чтобы он ушел. А он стоит.
– Нюра! – заорала она дежурной у турникетов. – Пропусти этого!
Вот так он и прошел: и без платного билета, и без льготного. Таким хозяйствованием пенсионеру не докажешь преимущества монетизации.
Это был понедельник, и он соответствовал поговорке.
Следующая попытка случилась в тот же тяжелый день, в 14:15. Дверь к старшему кассиру окована железной решеткой, сквозь которую закоулок с компьютером не видно, но видно раковину. И когда он позвонил, одна кассирша там что-то стирала (а в оставшуюся кассу стояло человек двадцать). Она на звонок обернулась с намыленной тряпкой.
