Повесть о Ладе, или Зачарованная княжна - Светлана Фортунская

Лёня кушала и слушала. По-видимому, на сытый желудок она соображала лучше, чем на голодный, потому что не прошло и получаса, как она врубилась в суть дела.

И не поверила.

Да разве человек может три месяца проспать, не есть, не пить? Он же умрет!

– Человек – не может, – согласился с ней Ворон. – Магиня – может.

Лёня неуверенно повторила за ним:

– М-магиня?

– Ну да! – каркнул Ворон. – Магиня! Что здесь непонятного?

– Я никогда прежде не слышала этого слова, – сказала Лёня.

– А слово «маг» ты слышала?

Лёня кивнула.

– Он – маг, она – магиня. По аналогии с «он – бог, она – богиня». Ясно теперь?

– Ясно, – сказала Лёня. – Волшебница то есть.

– Нет! – заорал раздраженный Ворон. – Не волшебница, не чародейка, не колдунья, а именно магиня!

– А какая разница? – спросила удивленная Лёня.

– И впрямь, какая разница? – поддержал ее я.

У Ворона от злости даже комок в горле застрял – «в зобу дыханье сперло»[16].

– И ты, Брут! Уж тебе стыдно не знать таких элементарных вещей! Фамулус называется!

– Мы это еще не проходили, – быстро нашелся я. – А если мне так уж необходимо знать эти элементарные вещи, так почему ты раньше меня с ними не познакомил?

Ворону было, что называется, нечем крыть. Он горестно вздохнул и посвятил нас в суть дела.

Суть дела состояла в том, что различные названия лиц, занимающихся магией (волшебством, колдовством etc.), не являются синонимами, а скорее обозначают разную степень квалификации или разную меру способностей.

Например, колдун – или колдунья, – как правило, не в состоянии использовать магионные поля без посредников, каковыми являются различные магические предметы или растения, реже существа. То есть для любого, самого что ни на есть мизерного колдовства им необходимы зеркала, или кольца, или трава белена, или что-нибудь еще. В том же роде.

Волшебники же более способны, то есть они в состоянии воспользоваться магическим полем или даже потоком магионов, но случайно, по наитию, без теоретической подготовки. Магионов они не видят, а если и видят, то не обращают на них внимания. Посредников они тоже используют.

Чародеи отрицают посредников при совершении ими магических действий. Магионов они не видят. Работают при помощи заклинаний, то есть используют магию слова. Широко применяют руническую магию, магию надписей или рисунков. Могут переносить свои чары на неодушевленные предметы. Чародейство противоречит современной теории магии, однако, как многие ненаучные народные методы, может похвастаться поразительными результатами и последние три-четыре сотни лет применяется также и магами.

Настоящий, подлинный маг – мастер своего дела, вооруженный теорией, применяющий ее на практике, варьирующий способы и средства – от заклинаний и волшебных трав и предметов до непосредственной работы с полями и потоками магионов. Но самое главное, что отличает мага от всех прочих, – это его способность не только аккумулировать внутри себя магионы (про запас, так сказать), но и вырабатывать эти самые магионы и менять заряд магиона с положительного на отрицательный и наоборот. Времени на обучение и тренировку мага уходит в десять раз больше, чем на обучение волшебника или чародея. Но и результат впечатляет.

Выслушав объяснения Ворона, я был поражен.

– Как?! – вскричал я удивленно. – Ты хочешь сказать, что у меня внутри находятся магионы? И что я сам могу их вырабатывать?

– Пока что не можешь, – сухо сказал Ворон. – Лет через пятьдесят, может быть, у тебя это получится. Таким образом, – обратился он к Лёне, – Лада, будучи магиней, не нуждается в еде и питье в той мере, как обычный человек. Магионное поле высокой концентрации, сосредоточенное внутри ее организма, доставляет ей необходимые для жизни питательные вещества. Причем это происходит автоматически. Конечно, ресурсы организма небеспредельны, но в условиях магического сна, когда все функции организма заторможены…

– А ведьмы? – прервал я Ворона. Я не слушал его объяснений, да и Лёня, как мне кажется, не слушала. Она клевала носом и поминутно зевала.

– Это животное доведет меня сегодня до белого каления! – пробормотал Ворон, но не слетел с насеста, не примерился к моему темечку, не произвел воспитательное действие, после которого Домовушке пришлось бы ставить мне примочку из живомертвой воды. То ли он решил, что с меня на сегодня хватит, то ли ему было просто лень, то ли побоялся, что я могу и ответить – очень уж я был на него зол. Во всяком случае, он сдержал свои кровожадные порывы и пояснил: – Ведьма обычно – это необученная, стихийная, так сказать, магиня. И, как правило, ведьмы пользуются отрицательно заряженными магополями. Не понимая, конечно, их природы. В отличие от волшебников и волшебниц, они вырабатывают магионы самостоятельно, а отрицательный заряд эти магионы получают в силу традиций.

– То есть как?

– Это уже относится к курсу истории магии, а тебе до него еще ой сколько учиться, – сказал Ворон. – История магии преподается на двадцатом – тридцатом годах обучения. И я не собираюсь торчать здесь всю ночь, удовлетворяя твое нездоровое любопытство! – сорвался он на крик.

– Почему нездоровое? Очень даже здоровое! – сказал я ему в спину, вернее, в хвост, потому что Ворон взлетел с насеста и отправился в кабинет. Даже не пожелав никому спокойной ночи.

Домовушка постелил Лёне в Бабушкиной комнате.

Жаб уже храпел в своей миске, Петух сунул голову под крыло, пристроившись на этот раз для разнообразия на резной крышке хлебницы. Даже Пес дремал, уронив голову на лапы.

Крыс сидел под столом, куда спрятался, когда раздался звонок в дверь. И за весь вечер не произнес ни слова.

Я на всякий случай заглянул под стол.

Он не спал. Он сидел, глядя в стену, усы его зловеще, как мне показалось, шевелились, красные глазки поблескивали. Он был омерзителен. И страшен – мурашки пробежали у меня по шкуре, и коготки сами выступили из мягких подушечек. Я боялся его – он был непонятен.

Но – страх страхом, а дело делом. Я, зевая, поплелся заговаривать на ночь дверь.

Хм, оказывается, налагая на дверь охранные заклинания, чертя руны и пентаграммы, я занимаюсь чародейством, а не магией. Надо же!

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ,

в которой Лада просыпается

Ибо вскоре объявилось, что каждый из нас предпочитает молоко воде и жаркое хлебу.

Три месяца пролетели довольно быстро.

Если бы не Лёня, я бы сказал, слишком быстро.

Наша жизнь отличалась размеренностью, отсутствием всяческих потрясений и даже своеобразным уютом.