«Великолепный век» Сулеймана и Хюррем-султан - П. Паркер

Ибрагим замахнулся, метя Сулейману в лицо, и промахнулся лишь потому, что султан откатился к дивану и дернул за ковер под ногами врага. Великий визирь тяжело рухнул на пол, сабля выпала из его рук и вонзилась в мякоть дивана. Сулейман вскочил с ревом и всей тяжестью обрушился на врага.

Сильно ударившись о стену в коридоре, Гиацинт заревел от гнева и боли. Ему удалось зарубить нескольких евнухов, но теперь все его мощное тело сотрясалось в конвульсиях. В его груди трепетали две сабли. Они вошли очень глубоко, и их остановила лишь каменная стена за спиной великана. Руки у Гиацинта бессильно дрожали. Стоящий перед ним евнух, почти такой же высокий, как и он сам, злорадно ухмыльнулся и достал из ножен кинжал, собираясь перерезать великану горло. Гиацинт стал молиться. Он просил Аллаха, чтобы тот задержал злодеев. Он с тоской посмотрел во мрак — туда, где скрылась его хозяйка. Кинжал вошел ему в горло, и он захрипел. Его огромное тело тяжело рухнуло на пол. Из разрубленной шеи хлынула кровь.

Толкнув дверь в конце прохода, Хюррем увидела, что они с детьми теперь находятся на верхнем ярусе западной галереи в бывших покоях валиде-султан. Двор выглядел точно так же, как в тот день, когда она приходила сюда в последний раз: трехъярусные галереи и двери комнат были черны после пожара. Противоположная сторона деревянной галереи осталась нетронутой, но пол на западной галерее, где они теперь находились, просел и покосился. Казалось, все сооружение вот-вот рухнет вниз. В обгоревшем настиле зияли огромные дыры. У нее закружилась голова, когда она посмотрела вниз, на двор. Казалось, он так далеко внизу… Она прижала к себе детей, когда половицы заскрипели и закачались под их тяжестью. Деревянная пристройка еще дальше отошла от стены, качнувшись в сторону мертвого бука. Рухнула подпорка, державшая резной потолок; куски дерева с глухим стуком стали падать на мраморные плиты двора.

Хюррем лихорадочно озиралась по сторонам, ища путь к спасению, но очень скоро поняла: бежать некуда. Услышав сзади злобные вопли, она поняла, что другого выхода нет, и ринулась вперед. Скорее бы добраться до уцелевшей части галереи!

Давуд пригнулся; сабля рассекла воздух рядом с его лицом. Не обращая внимания на боль в ранах, он сделал выпад и вонзил лезвие в грудь евнуха. Быстро достав окровавленную саблю из трупа, вонзил ее в бок другого евнуха. Балкон на Дворе фавориток заполнился криками и воплями гнева; кое-кто вступал в бой с ним, но несколько евнухов бросились дальше — искать хасеки-султан.

Ему пришлось сражаться с тремя противниками. Одному он раскроил череп, но двое других заставили его отступить. Проломив перила, сражающиеся скатились по лестнице.

Сулейман сцепился с Ибрагимом. Окровавленные руки скользили; сжатые кулаки били уже окровавленную и кровоточащую плоть.

— Сулейман, тебе не победить в этой битве, — задыхаясь, проговорил Ибрагим. — Сейчас и Хюррем, и Давуд наверняка мертвы и валяются в гареме. Тебе не для чего больше жить, так что позволь мне убить тебя сейчас, сделать то, что мне никак не удавалось на поле боя.

Они катались по ковру, в ярости вцепившись друг в друга. Сулейман занес кулак. Удар пришелся Ибрагиму в лицо, и его обдало каплями брызнувшей крови. Ибрагим вырвался и согнул колено. Его удар достиг цели, и султан, спотыкаясь, попятился, корчась от боли.

Поднявшись на четвереньки, Ибрагим снова потянулся к сабле и выдернул ее из мякоти дивана. Он встал и бросился на султана. Тот, ошеломленный и запыхавшийся, лежал у стены. Преодолевая острую боль в голове и мучительную боль во всех конечностях, Сулейман поднял взгляд на занесенную саблю. Время словно замедлилось; металл рассекал воздух и опускался на него. На заточенном лезвии блеснуло пламя факела. Засверкали драгоценности, которыми была инкрустирована рукоятка.

Вдали он услышал цокот копыт — то приближались величественные кони Аллаха. Они приближались так же быстро, как и занесенное над ним оружие.

Охваченная яростью и решимостью, Хюррем бежала по галерее, крепко прижимая к себе детей и хватаясь за ставни; скрипели половицы под их ногами. Они перепрыгивали дыры, хватаясь за все, за что можно было ухватиться руками.

Юный Селим вскрикнул, когда его нога провалилась в дыру в полу, но, заметив озабоченный взгляд матери, горделиво вздернул подбородок и вырвал у нее руку.

— Вы очень храбрые, дети мои, — прошептала она. — Когда ваш отец обо всем узнает, он будет гордиться вами. — Она залюбовалась османской статью, которой обладали и Селим, и Баязид, и крепче прижала к груди Джихангира. Снова взглянула на гниющие доски, которые им предстояло преодолеть, прежде чем они доберутся до уцелевшей части галереи.

Вдруг из-за угла выбежали несколько евнухов и с криками бросились к ним. Не выдержав дополнительной тяжести, вся конструкция опасно накренилась и нависла над самой серединой двора. Многие, в том числе Хюррем и дети, повалились на колени или на бок. Когда галерея пошатнулась, один евнух провалился в дыру и упал во двор, а другой перелетел через перила и, мертвый, повис на ветке бука.

Схватив мальчиков, Хюррем попыталась уползти от своих преследователей.

— Хюррем! — закричал Давуд, выбегая из-за угла. Он зарубил оцепенелого евнуха, которого оставили охранять дверь.

Хюррем громко закричала: галерея снова затрещала и накренилась.

— Давуд, нет! Галерея сейчас рухнет! Прошу тебя, пожалуйста, отойди! — закричала она.

Давуд замер на месте. Прижимаясь к каменной стене, он с ужасом смотрел на происходящее. Несколько евнухов пробирались к его любимой; они цеплялись друг за друга и за оконные ставни. Деревянный настил под ними ходил ходуном. Давуд понял: вся конструкция вот-вот рухнет. Услышав, как трещит внизу большая балка, он встревоженно посмотрел на Хюррем. К ней приближались четыре здоровенных мавра. Настил под их тяжестью проломился…

— Беги, Хюррем, беги! — закричал Давуд, бросаясь следом и мощным прыжком преодолевая дыру в настиле.

Хюррем в испуге пятилась от преследователей. Баязид и Селим дергали мать за юбки, стараясь увести ее в более безопасное место. Джихангир плакал, прижавшись к ее груди.

Не обращая внимания на рушащиеся половицы, Давуд бросился к ним. Он перепрыгивал с одной доски на другую. Точно так же действовали евнухи, опережавшие его. Двое из них провалились в дыры, оглашая воздух гортанными криками. Послышался оглушительный треск, западная галерея продолжала накреняться.

Собрав последние силы, Давуд перескочил широкий пролом и рухнул на уцелевшую доску. Со всех сторон на него падали обломки. Его ноги болтались над двором. Три евнуха, оставшиеся в живых, находились с его стороны. Неуклюже подтянувшись, Давуд заметил Хюррем. Она ползла к нему на четвереньках и протягивала руку.