Глас бесптичья - Константин Миг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бледный эовин хотел было на время удалиться, но Раапхорст не дал ему этого сделать.
— Но что будет с вами? Едва ли вы захотите стать пленником собственных иллюзий, — сказал он.
— Отнюдь, — Эйрих покачал головой. — Я, как и все, кто вознамерится следовать по этому пути, стану частью собственного проекта. Не беспокойтесь, меньше всего я хочу обманывать. В моём представлении ложь — не самый лучший инструмент.
— Даже так… — глаза Евгения блеснули. — Даже так я никогда не стану помогать вам. Довольно смертей! Вы рассчитываете достигнуть желаемого, принеся в жертву тысячи и сотни тысяч жизней, но ваша цель неправдоподобна, ваши методы чудовищны! Никогда не будет существовать мир, подобный тому, что вы описали, так и знайте! Он не для людей, он для бесполых, отрешённых ото всего на свете созданий, без чувств и души. И если я помогу вам в его создании, то никогда не смогу простить себя, даже если ваша утопия и утвердится! Да, люди слабы, глупы и жестоки, но не все. Вы высказали свой взгляд на вещи, теперь послушайте, что думаю я. Не бывает ничего бессмысленного, пустого или окончательно негативного, ведь там где заканчивается зло — начинается свет и добро. Даже самый ужасный человек имеет право на существование, так как своим злом он уничтожает не только людей добропорядочных, честных, достойных, но и подобных себе. И, кроме того, рано или поздно люди, одержимые злом, своими действиями вызывают из небытия натуры чертовски сильные и смелые, способные повести слабых против тирании и бесчинств. Возможно, в этом и заключается суть существования Человека — борьба. Не война и кровопролитие, а битва внутри души. Если в человеке верх одерживает добро, он способен заразить своим примером бесчисленное количество людей, поддержать их, зажечь в их сердцах огонь.
Раапхорст говорил и сам не понимал, откуда в нём берутся эти слова, полные надежды. Ещё совсем недавно, стоя на вершине башни дворца в Вольтате, он рассуждал иначе. В его мыслях не было спасения, не было света, но сейчас всё изменилось. Тон Сфорце — уверенный и спокойный, вывел черноволосого мужчину из себя, и теперь он всеми силами пытался зацепиться за давно утерянную веру в человечество.
— Что с того? — Эйрих удивлённо посмотрел на Евгения. — Вы думаете, это хоть чего-то стоит? А не приходило ли вам в голову, что не все люди бывают благодарными и благородными? Ведь бывает так, что самого великого вождя, украшенного всеми известными добродетелями, его же соратники предают и забывают. Они делают это из-за слабости, неспособности возлюбить в ответ. Сколько света ни дай — этой бездне всё мало! Что ответите на это?
Евгений беззлобно усмехнулся.
— Сам факт того, что на миллион чудовищ в людском обличии приходится один праведник, уже внушает надежду. Быть может, мои слова лишены смысла, но теперь меня это не волнует. Я знаю только одно и уверен только в одном — нам с вами не по пути.
Эйрих вздохнул. Его глаза наполнились грустью.
— Понятно, — сказал он. — Но раз так… Что будет дальше? Надеюсь, вы понимаете, что просто так я вас не отпущу. Враги, безусловно, добавляют игре интерес, но далее множить проблемы я не хочу.
— Мы были готовы к этому, — Леон улыбнулся, полный силы и злобы. — Не думай, что напугаешь нас громкими словами. Может, ты чего-то и стоишь, но я поверю рассказам Коби, лишь когда сам увижу твоё могущество!
— Подожди, Леон! — вскричал Раапхорст и подошёл к Сфорце. — Как же мой брат? Вы обещали устроить нашу встречу!
Тот пожал плечами.
— Теперь он единственный способ воздействия на вас. Вы и он не станете частью моего плана по отдельности, но вместе… Словно детали одного механизма, вы дополните друг друга и сможете дать мне требуемый результат. Я вижу, вы печётесь о нём, и он, наверняка взволнуется, узнав о том, что вы в моей власти. Крайне удачно.
— Вы… ты не посмеешь! — взгляд Раапхорста стал страшен. — Ты не посмеешь шантажировать ни его, ни меня! Не забывай, что мы не потеряли возможность сопротивляться!
— Что ж, — Эйрих закрыл глаза, — значит, мне нужно лишить вас её. Пусть, я и не люблю насилия, но иногда оно является единственным рычагом воздействия. Реза, ты можешь начать…
Мысленная волна громом пронзила пространство. Тотчас внизу, в холле, где мужчины оставили боевых эовинов, раздались крики. Вопли, полные страха и боли, перемежались псионическими вибрациями, ударами, из-за которых содрогались стены, и странным смехом. Смехом, который разрывал воздух, который проникал повсюду и был слышен на громадном расстоянии. Смех, явно принадлежавший не человеку, смех, бывший дьявольским, потусторонним свидетельством близости принцессы.
Реза расправилась с солдатами Арпсохора слишком быстро, чтобы удовлетвориться сполна. Краткое сражение, в ходе которого девушка не получила ни одного удара, не подарило Тиен желаемого наслаждения, и та решила икать его вне стен «Кригард». Она ощущала нечто громадное и великое, наполненное первобытной жестокостью и жаждой крови, нечто настолько сильное и могущественное, что близость его заставляла принцессу вздрогнуть от предвкушения — предвкушения скорой бойни. Сфорце был не против, а потому, в последний раз взглянув на трупы поверженных солдат, Реза двинулась прочь. Выйдя из здания, девушка огляделась — впереди простирался уродливый парк, за вратами находился самолёт, покрытый тёмно-зелёной краской, но источника псионических колебаний, которые Тиен ощущала с момента прибытия вражеских солдат, не было. Взглянув на небо, пасмурное и безмолвное, Реза раскинула руки, словно пригвождённая к кресту, и на её запястьях сами собой возникли браслеты из колючей проволоки. Над головой принцессы засиял металлический нимб, и пространство огласилось звуком пробившего колокола: Тиен взывала к чудовищу. В ответ где-то позади девушки раздался злобный животный крик, столь мощный, что он напомнил Резе на уровне генной памяти об ужасе, какой был испытан не одним поколением людей. Об ужасе кровавом, уродливом, искажённом и смертельном.
— Невероятные ощущения, — прошептала Реза. — Ради этого стоило жить столько лет…
Она неторопливо обернулась и в тот же миг её зрачки расширились, и с уст сорвался возглас удивления. Выглядывая из-за угла центрального корпуса «Кригард», в её сторону были обращены две дьявольские головы на длинных чёрных, покрытых пером, шеях. Четыре тёмных бардовых глаза, казалось, смотрели сквозь принцессу, на её душу или же на тот бездонный провал, что её замещал. А Тиен не шевелилась, заворожённая, заинтересованная, раздавленная величием Эреза, его чудовищной красотой.
— Так вот какой ты, — с благоговением проговорила Реза. — Ты прекрасен!
Она не успела продолжить:
