Русский Моцартеум - Геннадий Александрович Смолин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Найти героя моего очерка оказалось проще простого (если очень захотеть!). Да он и не прячется. Мы договорились о встрече: он сам себе начальник, хочет – сидит в офисе, а пожелает – занимается другими делами, как, например, сейчас: дает мне интервью. Выглядит он просто великолепно: элегантный светлый костюм, модный галстук, мягкая улыбка и приятные манеры, онемеченный на сто процентов герр фон Смирнов!..»
Я расхохотался от вальяжного тона статьи и представил воочию, как прилетаю в Москву, без проблем окунаюсь в суматошную жизнь моей любимой столицы. Снимаю квартиру, устраиваюсь на работу, обретаю прежние и новые связи… Глядишь, а там Лоретта, Марина или Светлана вновь подкатывают к моему порогу на «мерседесе» или «мазде». И тогда роль столичного джентльмена – для меня в самый раз. Ну не судьба мне, значит, иметь жену, детей, семью.
… Полчетвертого. Поворачиваюсь к Сонечке и смотрю, стараюсь ее запомнить.
Осторожно, чтобы не разбудить ее, трогаю шею, плечи, выпавшую из розового пеньюара упругую сливочную грудь и торчащий темный упругий сосец…
Ах, милая моя Сонечка, как я благодарен тебе за уроки этикета и хорошего тона! Ты научила меня разбираться в винах, я узнал, что коньяк не пьют за обедом и не закусывают ни в коем случае лимоном. Я теперь знаю, что виски не охлаждают, а кладут в них лед. Теперь я ни за что не стану заталкивать бутылки с красным вином в холодильник. Точно знаю, что джин лучше пить перед едой, разбавив его горьким тоником и положив в него лед и лимончик. Благодаря тебе, Сончик, я теперь уверен, что граппа имеет вкус грузинской чачи и очень вкусен кофе эспрессо в придачу к ней, а особенно приготовленный на твоем затейливом комбайне.
Ты, моя прелесть, открыла мне такие мелочи, как великолепно приготовленное баранье мясо, от которого меня раньше воротило! Только в Германии я узнал, что имеется масса соусов для мяса, птицы и рыбы. Без тебя, Софи, я бы сроду не приучился есть рыбу специальными ножом и вилкой. Если бы не ты, мое очарование, я бы не стал поклонником испанского супа гаспачио, который едят холодным и со льдом, – а так бы и остался приверженцем только русской окрошки. Или довольствовался бы нашим узбекским пловом вместо утонченной поэльи.
Помнишь тот чудесный день, когда мы посетили с тобой небольшой ресторанчик в глухой испанской провинции? И как же здорово играли гитаристы, а мы причастились тамошним вином и, не удержавшись, пустились в пляс вместе со всем уже танцующим залом. А как лихо отплясывал с нами хозяин этого уютного заведеньица, смуглокожий Омар Годинес, который подсел за наш столик и выставил еще бутылку от себя, которую мы втроем и допили. Хозяин говорил нам много хорошего и называл нас самой красивой парой в зале. Как нам было весело! Какой ты была душечкой – веселой, роскошно-красивой, утонченной и нежной! И в то же время родной и близкой!
Я витал от радости и счастья на седьмом небе! И выплескивал в твой адрес столько слов, сколько не говорил ни одной из женщин. А как ты была откровенна со мной, как было открыто твое сердце! Потом ты, правда, говорила, что ничего не помнишь из сказанного мне в машине по дороге в отель, а я хорошо помню – мужчины не забывают таких жарких признаний… Лукавая и таинственная, все это схоронила в закоулках своей загадочной немецкой души.
XXXIII. Сенсация, которая не состоялась
Мы живем, как во сне неразгаданном,
На одной из знакомых планет:
Много есть – то, чего и не надо нам, —
А того, что нам надо бы – нет.
Велимир Хлебников
Интервью Рудольфа Смирнова, переданное известному российскому писателю и публицисту А. Хоэнштейну в Берлине.
– Итак, вы собирались сделать некое заявление. Изложить своеобразный меморандум экс-агента Рудольфа Смирнова.
– Да, я хотел бы сделать сенсационное заявление. Я хочу признать вину в преступлениях, в которых обвиняют меня и которые расследуются с 1992 года. Недавно в одной центральной и уважаемой московской газете была опубликована небольшая заметка о том, что я нахожусь в международном розыске, значусь в особых списках Интерпола. В общем, меня ищут, ловят, обвиняют в убийстве невинных людей и даже политических деятелей.
Это дело было открыто, согласно моим конфиденциальным источникам, в 1993 году, а потом закрыто, так как было признано, что я не нанес ущерба Российскому государству. Но в 1997 году оно было возобновлено и в настоящее время ведется, так как срока давности по таким делам нет. Я хочу признать свою вину и сесть в тюрьму. Единственное, о чем бы я хотел попросить соответствующие органы, так это о проведении следственного эксперимента.
Для людей непосвященных я хотел бы растолковать одну простую вещь: все те бесчисленные убийства в кинотриллерах, книжных романах, посвященных теме спецслужб, исключительно на совести авторов этих книг, кинорежиссеров и прочих клерков от искусства. В действительности же работа сотрудников спецслужб сродни тихой чиновничьей юдоли, на которую ни один любитель детективов или триллеров внимание просто не обратил бы.
Это дело составляет целый штабель в книгохранилище: от 10 до 30 фолиантов. Еще в 1997 году мой шеф (мне не хочется называть его имя) давал показания в Лефортово, и сегодня меня предупредили мои друзья из Москвы, что мне грозит арест, как только я прибуду в российский аэропорт или пересеку государственную границу страны на поезде или на машине.
Мне еще тогда друзья рассказали о странном отношении ко мне чиновников конторы: дескать, мы Смирнова за границу не посылали, на него никаких документов нет, так что оставайтесь там, где в данный момент находитесь – то ли по линии загранкомандировки, то ли в турвояже, делайте что заблагорассудится: попросите политическое убежище, явитесь в прокуратуру ФРГ, сделайте заявление. Против вас наверняка возбудят судебное
