Человек с яйцом - Лев Данилкин

В разговорах с друзьями-писателями он рисует грандиозные картины метафизического возрождения России. «Я проповедовал вторжение духа, мистического, светоносного, в государственную мегамашину. Мне казалось, что в государстве должно быть разрешено свободное вероисповедание и мистический русский космос сольется с механическим космосом Гагарина. Тогда уже я начал увлекаться федоровскими идеями. Я догадывался, что советский красный проект был на самом деле богоискательским, что это была религия, что он связан с теологией, что ущербно толковать советский строй как рационализацию труда, социума, достижение благосостояния… Нет, это была гигантская метафизика».

Ученый С. В. Солнцев, один из прототипов его романа «Ангел пролетел», вспоминает, как в сентябре 1984-го беседовал со своим коллегой (и тоже будущим прототипом) Спартаком Петровичем Никаноровым, и тот «сделал решительное заявление о том, что „нам необходимы свои писатели и поэты“». Через пару лет они наткнулись на статью Проханова в «ЛГ» ко дню Советской армии, 23 февраля 1987 года. «Яркий, напряженный голос этой статьи, ярко выраженная проимперская позиция были совершенно необычны на фоне серых, безликих статей этой газеты, да и других газет».

Это правда: в начале перестройки он разражается рядом публикаций, в которых писал, что нужны новые идеи и что они есть и нужно просто вытащить их на публику. Ученые-концептуалисты, в свою очередь, мечтали найти гуманитария, который дал бы выход их идеям, их энергии, выход не просто в специальную литературу, но и в широкую прессу. «Сразу же, — продолжает Солнцев, — возникло представление: „Это наш писатель!“» Позже Проханов говорил мне, что эта статья была «неводом» для ловли таких, как мы. Но «поймалось» мало, мы были главным уловом.

Как в свое время Лев Лебедев и Эйдельман, они сами вышли на контакт и предложили встретиться. «Раздался звонок в моей квартире, они представились, сказали, что прочитали статью и хотели бы повидаться, и чуть-чуть себя аттестовали. Я же был очень любопытным, был и остаюсь. Это сулило мне встречу с новой областью знаний, с новым коллективом, и я не ошибся, потому что две книжки: „Ангел пролетел“ и „600 лет после битвы“ — это результат общения с ними».

«5 апреля 1987 года, — вспоминает дотошный Солнцев, — я впервые поговорил с Прохановым по телефону. В конце апреля он пригласил меня пообедать в ЦДЛ. За обедом я ему сказал, что фундаментальное открытие, позволяющее создать непобедимую империю, имеется. Оно состоит в поаспектном исследовании ее формы с последующим синтезом конструктивной теории, позволяющей спроектировать структуры и деятельность госаппарата, государственных организаций в соответствии с имперскими целями. Проханов что-то почувствовал, начались контакты».

Откуда они взялись, эти «концептуалисты», про которых он в конце 80-х напишет два романа? «Это выглядело так. Были лаборатории, группы. Одни люди работали на кафедре физтеха, читали там какие-то курсы, другие были внедрены, скажем, в какие-то энергетические НИИ, занимали кафедры по исследованию телеуправления. Тогда же управлением занимались самые разные институты и ведомства. Было управление чисто техническое, было управление производственными процессами, была теория управления элементами общества. И они там находились, получали в разных местах деньги. А потом объединились в такую группу, которая встречалась, мозговые атаки, штурмы и т. д. Все эти люди говорили на языке футурологического коммунизма. Я был включен во все эти катакомбные кружки футурологические, в разговоры».

Солнцев вспоминает, что много раз беседовал с Прохановым: «он был на моем 40-летии в Фонде Сороса, приглашал меня в только что созданный журнал „Советская литература“, отправил меня в качестве корреспондента „Советской литературы“ на съезд народных депутатов в 1989 году, выступал в нашем коллективе в ЦНИИ проекте, где тогда развивалось концептуальное направление. Проханов был не только искренне заинтересован в контакте с нами, но и стремился помочь развитию направления. Весной 1991 года он пригласил С. П. Никанорова и меня к Олегу Дмитриевичу Бакланову, который в то время был секретарем ЦК КПСС и заведующим оборонным отделом. Мы рассказали ему, чем мы занимаемся, и он тут же просил министра радиопромышленности Шимко о поддержке нашей работы. Принял участие заместитель председателя Военно-промышленной комиссии Совета министров СССР, председатель НТС ВПК Кулаков. Итогом было возникновение у Проханова представления о концептуальных методах и их возможностях. Проханов побывал и на строительстве атомной электростанции».

Сам Проханов называет всех этих людей, занимавшихся теорией управления обществом, «никаноровцами», «концептуалистами» и — в романе — «московскими великанами». «Они были великие проектанты, брали на себя функцию природы и Господа Бога, они объяснили мне Советский Союз как суперпроект, они объяснили мне причины деградации этого суперпроекта: он перестал допроектироваться, перестал достраиваться, исчезли конструкторские бюро социальные».

Позже он собирался внедрить их к Олегу Бакланову, устроил им встречу, они показались тому интересными, и он даже начал финансировать их.

Проблемы менеджмента на первый взгляд не должны были входить в сферу интересов «соловья Генштаба». На самом деле они еще с пчельниковских времен вызывали в нем любопытство, и о них часто заходит речь во «Временя полдень» и в «Месте действия». Вторая половина 80-х — время бесед о системном кризисе в стране, связанном не только с войной в Афганистане и содержанием развивающихся стран соцориентации. Говорили об эффективности организации труда, сравнивали: в Советском Союзе в капитальном строительстве на равноценный объект требовалось в 2–3–4 и более раз больше рабочих, чем в развитых странах; при этом квалификация рабочих, их производственная и трудовая дисциплина, используемая техника и инструмент были такими же, что и за рубежом (Никаноров).

Ощущение потери управляемости было чрезвычайно важной темой, которой он не просто так посвятил два чуть ли не лучших своих романа. По выражению чрезвычайно уважаемого Прохановым С. Кургиняна, «перестройка началась с воплей по поводу научно-технического прогресса, советского отставания, потери управляемости и эффективности… Рядом… были вброшены мифы об административно-командной системе, царстве Оруэлла, о „совке“ и шариковщине, то есть была осуществлена работа на взрыв и снос советской цивилизации. Эту цивилизацию буквально бомбардировали сверху подобными ядерными лингвистическими бомбами».

Среди тех, кто оказался под этими бомбами, были популярны различные «теории спасения». В сущности, такой теорией была горбачевско-яковлевская перестройка; но существовали и другие, в частности система управления «Компас», изобретенная неким В. Г. Водяновым. С этим человеком Проханова в 1988 году познакомили «никаноровцы», и именно он стал героем сразу двух романов Александра Андреевича — Николаем Фотиевым. Однажды Солнцев привел Проханова в гости к Водянову, «который тогда жил в общежитии Оргэнергостроя, известном своей антисанитарией». Разговор продолжался полтора часа и произвел на Проханова большое впечатление. Уходя, Проханов сказал: «Это — человек-роман, тор вращающегося сюжета».