Книга 1. Людомар из Чернолесья - Дмитрий Всатен

То меня радует, но слушай же. Я слышу барабаны Вадана. Они призывают меня во тьму. Так, слушай же…

Сегодня все начнется по-другому, и власть нас, магов, будет равна власти вас, оридов, ибо не может больше быть для нас ничто предписано. Пророчество исполнилось, и Зиулт изломает все свои лиамги. Он выбросит все краски, что уготовил для сих мест и для тебя. Нет больше здесь для вас от него предписанья. Лишь от тебя зависит, свершится ли вторая часть пророчества. А первая свершилась…

Я последний оридонец среди магов. Больше же среди них нет нас, и помни, что тебе было уготовано стать мне вторым верным братом. Но Острое перо влетело в глаз промыслов божьих, и промахнулся их удар. Остались править Оридонией чужие нам. Сверкающие, имя им, Ярчайшие. Не видел истинного вида их никто, даже и я. Там, где они живут, откуда к нам приходят, те земли мы зовем Прозрачными землями. Теперь одни остались вы супротив них, и то мне страшно, что понял я: недаром кровавого мага привели сюда неведомые силы. Лишь Сверкающие быть ими могли. И та стрела, что меня нынче убивает, она принадлежала Горнобогу. Не слышали мы про нее великую эпоху. Как оказалась она в Эсдоларге?.. Слышней все барабаны для меня…. Слушай же внимательней…

Теперь будет война. Война такая, какую не видела ни Владия, ни Оридония, ни Красноземье. Все повторится как тогда, когда мир заново был порожден. Не дай иссякнуть силам в оридонцах, не дай иссякнуть силам у владян, не уничтожь и красноземцев, ибо пока дерутся они промеж собой, не будет войн великих магов. Когда ж случится та война, то нет спасенья, и не будет никому, от сил, которые взовьются в небеса над вами.

Я породил последнее Острое перо. Оно твое… оно твое… ты слышишь?»

«Да, я слышу тебя, андин-дааб», – подумал Кин.

«Слышишь ли? Барабаны зовут меня… тьма… тьма», – на этом и закончилось.

Кин поднялся на ноги. Внезапно тень промелькнула над его головой, и он ощутил, как нечто нежное, но в то же время мощное опустилось ему на голову.

Ближайший воин вскинул лук и в ужасе смотрел на голову Хмурого.

– Нет, – сказал Кин.

– Нет, – подскочил к оридонцу Бурз, – это дааб. Рагбар, дааб сел на главу твою! Рагбар, о-о-о… – И брезд опустился на колени. За ним опустились на колени и ориды.

Птица снова взлетела, держа в когтях тяжелый шлем, сбросила его и снова опустилась на голову оридонца. Ее лапы вмиг стали мягкими, а теплое тело привнесло в уставшего Кина великие силы и ясную мысль. Своими крылами птица закрыла его лицо с боков и вмиг окаменела, отливая сине-черными прожилками. Кин не чувствовал веса ее тела, словно бы это был его собственный вес.

Туман медленно рассеивался, и за его пеленой яркими лентами прорезались солнечные лучи. Они выкашивали сизость и удушающий смрад поля боя, освещая его живительными красками.

Половина долины была сокрыта под многометровой толщей воды. Эсдоларг превратился в остроконечный остров посреди громадного озера. Тысячи трупов плавали в нем, отравляя кристально чистую воду.

Кин видел, что на скале, что раньше была башней крепости, еще теплилась жизнь. Там ходили, сидели и лежали те, кому посчастливилось выжить.

– Как поменялось все, – проговорил Бурз.

– Все поменялось, и каждый из нас, – проговорил Кин. Он смотрел на поседевшие волосы брезда и в его молодое лицо, на котором жизнь отпечаталась в морщинах вперемежку со шрамами.

– Рагбар-дааб, – крикнул один из оридов, – холкуны! – Он указал на спуск из Хода Обреченных, откуда выходило небольшое войско.

Два жалких остатка былой мощи остановились друг напротив друга. Повисла пауза.

– Кто ты и почему ты здесь? – закричал Кин.

– Я Каум из рода Поров, и я пришел убить тебя… убить всех вас, – отвечали ему.

– Этому не бывать. У тебя нет сил. Я Кин. Рагбар-диг Кин из рода Кин.

– У нас есть решимость, и мне нет дела то того, как тебя зовут. Моя земля примет в себя любого, – закричал молодой звонкий голосок.

Кин ухмыльнулся.

– Уйдем, – приказал он устало, – все кончено здесь. Они нам лишь задержка.

Оридонцы стали медленно отступать, держа строй и, всякий миг, ожидая нападения. Лучники сразу же вступили в перестрелку, которая не принесла никаких результатов. С обеих сторон ранило по одному воину.

Маленькая кучка солдат становилась все меньше и меньше, уходя к Грозному перевалу.

– Холларг, нападем же, – постанывали воины, глядя на оридонцев жадными глазами, требовавшими крови.

– Нет, – отвечал тот, кто представился Каумом из рода Поров. – Наш долг спасти Эсдоларг. Там наши братья. Недаром боги послали нам в помощь людомаров. Мы должны исполнить свое, а они – свое.

***

Лугт, Каум из рода Поров, Нагдин и Лоова сидели у ложа, на котором лежало тело Эцаних-гела. Рыбак смотрел в спокойное и даже радостное лицо красного мага.

– Он молод, – проговорил Лугт и нахмурился, вспомнив, что ведь и Дигальт был молод. Войны забирают молодых.

– Мне указал он говорить со всеми во Владии, и донести то, что сокрыто от владян за стенами великих храмов, – заговорил неожиданно Нагдин. – Но сказано мне было начинать, как соберется по одному от каждого.

– Что означает это? – спросил холларг.

– Я долго думал, и знаю лишь теперь наверняка. Нас здесь по одному от каждого народа, что Владии веками верными были.

– Нет дремсов, – проговорил Лугт.

– Они не придут, – проговорила Лоова, – последний дремс погиб… – Не договорив, она указала на озеро.

– Кто так тебе сказал?

– Отец мой.

– Кто он?

– Людомар.

Едва она произнесла это слово, как все вокруг них замерло, и даже переправа, которую наладили из Эсдоларга через новообразованное озеро, остановилось. Все взоры устремились куда-то вдаль.

Вдалеке двумя колоннами к озеру спускалось войско, впереди которого шла женская фигура.

Проследив изумленные взгляды присутствующих, Лоова тоже обернулась.

– Анитра, – легко подпрыгнула она и рассмеялась. И этот звонкий беззаботный смех разнесся над долиной так, словно животворительное тепло солнца разлилось по земле, давно закованной в стужу.

Женская фигурка приостановилась и подняла руку.

– Анитра! – Лоова запрыгала от радости и бросилась к воинству.

– Кто это? – поднялся Лугт. Его пальцы сжали топор. То же самое проделали остальные.

– Посмотрите… это же… боги, это…

Войско людомаров несло четыре отрубленные головы огнезмеев

Приблизившись к владянам, людомары открыли лица и на олюдей посмотрели полузвериные лики, и лишь один был среди них не таким. Лицо девушки, которую Лоова назвала Анитрой, было прекрасно для всех без исключения.

Воины невольно загляделись на нее.

Анитра и людомар, ведомые Лоовой, подошли к Лугту, Нагдину и Кауму.

– Она надежда народа нашего, – улыбалась Лоова, прижимаясь к Анитре.

– Кто ты? – спросил Лугт.

– Я дочь народа твоего, и твоего народа тоже, – отвечала та, поворачиваясь к Кауму. – Вот моя дочь, а это муж мой – людомар. Так боги повелели, а потому, так быть должно и будет.

– Она мать Владии, – торжественно проговорила Лоова.

– Я людомар и имя мне Сын Прыгуна. Во Владии я прозван Маэрхом, а среди своего народа Возрожденным.

– Маэрх? – воскликнул Лугт, на некоторое время умолк и позвал: – Ригу, призови мне Оваенгуна. Оваенгун, – обратился брезд к запыхавшемуся старику-холкуну, который, прихрамывая, подковылял к ним: – Он говорит, что людомар. Прозван Маэрхом. Она призвана богами быть его женою…

– Где плод ваш? – побледнел старик, сбрасывая плащ, который согревал его, и являя свету Ока Владыки ослепительные жреческие одеяния. – Уберегли ли плод?

– Уберегли, – улыбнулась Анитра и возложила руки себе на живот. Лоова хохотнула.

– Сбылось! Сбылось, как надлежало! – внезапно возопил жрец. Он побагровел и, казалось, сошел с ума от счастья. – То наш рассвет… спасенье наше… то первая звезда зажглась для нас в ночи… то светоч всех наших надежд… он первый, первый из Людомергов. Он поведет нас в свет, и тьма отступит прочь пред ним навеки!..

Конец первой книги