Аномалия. Первый фронт. Второй фронт. Третий фронт (сборник) - Владимир Поселягин

– А?..

В это время в открытый люк втиснулся командир и поинтересовался у радиста:

– Было что?

– Молчат… – начал он, но, замерев, прислушался: – Приказ по роте, готовность, противник на подходе.

– Бронебойный, – приказал лейтенант, поудобнее устраиваясь на своем командирском месте.

Первый стомиллиметровый снаряд занял свое место. Чуть шевельнулась пушка тяжелого КВ-1-М, выискивая цель впереди. Девять КВ, батарея САУ-85, усиленный взвод из пяти машин Т-34-85 и зенитный взвод замерли в ожидании. Пыль, стоявшая у самого горизонта, заметно приблизилась к месту засады. Вот в клубах пыли вывернул юркий броневик с автоматической пушкой в маленькой башенке.

Остановившись, он повертелся и, убедившись, что все чисто, умчался дальше, через пять минут появилась основная колонна отступающих немецких войск.

– Внимание по роте. За немцами впритык идут гвардейцы полковника Рыжкина, так что будьте внимательны. Своих не подстрелите, – послышался в наушниках голос капитана Куницына.

– Принято…

– Принято…

– Принято… – послышались ответы командиров взводов.

– Вижу цель. Батарея артштурма, они наши. Начинай с головного, – начал корректировку Хакимов.

– Есть. Наблюдаю первую установку, – приникнув к прицелу, прошептал Панин.

– Ждем! Приказа на открытие огня не было… А-а-гонь!

Москва. Служебная гостиница НКВД. Номер адмирала Нахимова. 13 июля. 13 часов 58 минут

– Что скажете, господа? – поинтересовался адмирал у двух своих подчиненных. Остальные приглашены не были.

Каперанг Ульянов, а в действительности жандармский полковник Ульянов Владимир Данилович пожал плечами:

– Слишком мало информации, Павел Степанович. Пока не добудем больше информации, ничего сказать не могу, но возможности наших, надеюсь, будущих союзников впечатляют, и очень. Я согласен с императором, этот союз нам нужен как воздух.

– Андрей Викторович? – повернулся адмирал ко второму подчиненному, полковнику Кузнецову.

Несмотря на всеобщую нелюбовь и презрение к жандармам, никакой неприязни между офицерами не чувствовалось. Все они были боевыми офицерами, выполняющими приказ самого императора, так что никаких предубеждений по отношению к Ульянову не было. Да и за время бешеной гонки по мирам товарищи успели неплохо изучить его, составив мнение как о человеке чести.

– Согласен с Владимиром Даниловичем. Этот союз нам нужен. Одно уточнение. Сколько мы тут пробудем?

– Примерно… От года до двух лет, – задумавшись на мгновение, ответил адмирал.

Именно эти числа спрогнозировал Александр. Он считал, за это время война если не закончится, то вполне может выйти за пределы Польши.

– Нужно подготовиться к встрече. Все примерили принесенные костюмы?

– Да, они такие странные. Однобортные. Двух. Я спрашивал у дежурной по этажу. Она не знает, что это значит, но одеться помогла, – ответил адмиралу Ульянов, поправив рукав пиджака.

Он встал раньше всех и успел познакомиться не только со сменившейся дежурной, но и с соседями. А с двумя только что прибывшими с фронта офицерами местной спецслужбы даже выпить по наливке.

– Полчаса назад со мной связался по телефону… – Адмирал с невольным уважением посмотрел на стоявший в прихожей телефон. – Представитель местных властей. Генерал Гоголев теперь будет с нами постоянно, поэтому, если появятся вопросы, можно связаться с ним или его заместителем майором Верником.

– Вопросы есть, и много, – ответил Ульянов.

Полковник Кузнецов кивнул, подтверждая.

– Если все пройдет нормально, хотелось бы быстрее начать освоение новых знаний. Я тут познакомился с двумя командирами, оказались бывшими офицерами царской армии. Хорошие ребята.

– Хорошо. Господа, встреча с главой государства назначена на три часа, времени осталось немного, за это время нужно подготовиться…

– Уф-ф! – выходя из кабинета Сталина, выдохнул я, на ходу вытирая пот со лба.

Мельком глянув на Поскребышева, подошел к вставшей со стула Але и, подхватив ее под локоть, направился к выходу.

– Ну как?

– Давненько меня так на ковре не песочили. Все припомнили, – несколько заторможенно ответил я.

– За дело же.

– Знаю. Все равно была бы возможность, так же поступил. А то, что за дело, все правильно, так и нужно. Я еще удивляюсь, что меня на губу не посадили.

– На губу?! – Аля иронично приподняла бровь.

– Ну или под домашний арест, – отмахнулся я.

Шедшие впереди коробочкой сотрудники НКВД, все званием не ниже лейтенанта, был даже один майор, рявкали присутствующим или шедшим им навстречу по коридору:

– Лицом к стене! Не смотреть!

А я посмотрел. То есть успел посмотреть на явно военного, облаченного в гражданскую одежду, прежде чем повернулся. Поэтому, выполнив приказ, ошарашенно подумал: «Канарис?»

Не узнать адмирала я не мог, сам делал первичную подборку биографий всех германских лидеров перед отправкой к Сталину. Несколько фото адмирала там присутствовало.

Первая же мысль, пришедшая после увиденного, и последовавший за ней анализ вызвал восхищенные слова уже вслух:

– Ну ни хрена себе?! Вот это да!

За что получил хорошую затрещину от Али.

Опять-таки за дело, но все равно планы Сталина впечатляли.

Окрестности Минска. Части Особой Армии. Подразделение капитана Куницына. 13 июля. 14 часов 26 минут

– Подкалиберный!!! Подкалиберный, твою мать!!! – орал, даже не слыша себя, сержант Панин, подводя прицел под башню очередной «тройки». Не в первый раз прилетал подарочек от противника, так что все в экипаже, несмотря на открытые люки в башне, успели получить хоть и легкие, но все-таки контузии.

По башне в очередной раз ударила болванка, вызвав новый звон и брызги мелкой стальной крошки.

Вытерев текущую по лицу кровь, сержант посмотрел вправо. Повиснув на сиденье, заряжающий уронил подбородок на грудь.

– Что там? – спросил лейтенант.

– Кажется, Мамеева ранило.

– Плохиш, замени. Усанбеков, проверь, что с заряжающим.

– Есть!

– Есть!

Пока механик и радист возились, убирая заряжающего вниз, сержант успел перезарядить орудие.

Подкручивая маховики настройки, он подправил прицел и топнул по педали пуска.

– Есть! Горит! – воскликнул сержант.

– Вижу! Справа еще восемь «четверок» подходит, – известил наводчика лейтенант.

– Берем их?

– Да.

С той стороны роту прикрывали две самоходки и один из КВ. Но за прошедший бой обе самоходки подбитые горели, а у КВ заклинило башню и разбило прицел. По докладу разведки, на усиленную роту шел один танковый батальон, но на этот раз они ошиблись. Сквозь относимую ветром завесу из огня и копоти было видно: шел на них полнокровный полк. Танковый батальон и два моторизованных.

– Все, только осколочные остались! – закинув последний бронебойный снаряд, известил всех по ТПУ Плохиш.

– М-м-м, – задумался лейтенант. – Так, Усанбеков!

– Я!

– Плохиш!

– Я!

– Берем ноги в руки – и к соседу, пусть боезапасом поделится. Ну чего сидим? Вперед!

В это время открытая крышка люка зазвенела от попадания снаряда. Посмотрев на внушительную вмятину, Плохиш перевел взгляд на командира.

– Товарищ лейтенант… – заныл механик.

– Плохиш, не тупи, через нижний люк!

– Есть! – обрадованно заорал механик и вслед за радистом покинул машину.

В течение десяти минут, с помощью спешенного десанта, что охранял танк в окопах, было доставлено два десятка бронебойных снарядов.

– Шабаш. Выдохлись гансы! – крикнул бойцам лейтенант.

И действительно, вот уже пару минут как не слышно канонады. Однако и через черный смог от горящей техники было плохо видно. Приподнявшийся Плохиш, заметив спину удаляющегося бойца-связного, – рацию разбили еще в начале боя – сообразил, откуда сведения.

Осторожно, боясь нарваться на шальную пулю, бойцы выглядывали из окопов, стараясь хоть что-то рассмотреть сквозь дым.

Вдали послышался лязг и гул дизелей. Вот замелькали в дыму знакомые силуэты «тридцатьчетверок» с их кургузыми башнями.

Бойцы облегченно засмеялись, прибыла кавалерия, хозяйство Рыжкина прибыло. Трехбашенные монстры Т-28 воспринимались уже спокойнее.

Через минуту экипаж рассматривал танк. Слышались удивленные возгласы.

– …восемьдесят три, восемьдесят четыре… Все вроде? М-да, крепка сталинградская броня. Восемьдесят четыре попадания. Умеют немцы стрелять, – озадаченно почесал Хакимов затылок, отчего шлемофон сполз на лоб.

– Товарищ лейтенант, а потери наши какие? – спросил Панин. Командир только что вернулся от комроты, так что свежие новости знал.

– Большие, сержант. Большие, – вздохнул Хакимов. – Самоходка, считай, одна уцелела, «тридцатьчетверки» две потеряли, одну вроде восстановят, инженера обещали. Из КВ у трех башни заклинило, один горел, ладно экипаж потушить успел. У машины Воронова ствол пробило. Одним зениткам ничего, так, царапины. Они, почитай, больше всего побили. Сорок девять на них записали, и это не считая обычной колесной техники. Людей много потеряли. Из десанта особенно.