Привет, Афиноген - Анатолий Афанасьев

В среду в газете появился небольшой некролог. В нем, по обыкновению, перечислялись звания и места службы покойного. Потом года два еще в исполкоме время от времени возникал вопрос о том, что надо бы водрузить заслуженному старику надгробие, но так и не решился, потому что непонятно было, по какой статье расходов проводить деньги, да и кому лично этим заниматься. Впоследствии редкий оратор, критикуя на собраниях деятельность исполкомовских комиссий, не упускал возможность упомянуть этот эпизод. Упоминали даже те, кто и в глаза Верховодова никогда не видел, и фамилию его знал понаслышке. «Что там спрашивать с такого–то и такого–то отдела то–то и то–то, — вещал критикующий товарищ, — когда у всех на памяти история со смертью — хм! — Верховодова. Заслуженный человек, все силы отдавал служению городу, а мы не сумели его даже толком похоронить. Позор, товарищи! И больше ничего».

Над могилой Верховодова неизвестные сердобольные руки приколотили деревянную дощечку, на которой детским нетвердым почерком было выведено:

верховодов П. и.

(1900 — 1977 гг.)

ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ ЧЕЛОВЕК.

КОТОРЫЙ ПРОВОЕВАЛ ТРИ ВОЙНЫ

И ОСТАЛСЯ ЖИВОЙ.

ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ ГЕРОЯМ!

10

Однажды мне очень захотелось поговорить с Афино- геном, услышать его веселый голос, узнать федулинские новости, и я дозвонился ему из Москвы. Трубку сняла Наташа, и мы поболтали с ней немного о погоде. В Москве свирепствовала мокрая, слякотная, с утренними вьюгами отвратительная зима, то самое время, когда у больных старых людей случаются сердечные приступы и они почти оставляют надежду дожить до весны. Меня в ту зиму разлюбила женщина, ради нее я много сумасбродствовал и пил вино, не считаясь с надрывающейся печенью. Может быть, она не любила меня — эта женщина, теперь уж точно не могу сказать. Но я верил ь ее обещания и мольбы, которые она подтверждала не меньшими сумасбродствами, чем мои. Мы оба провели в страшном, сумасшедшем опьянении чудесный год, и когда она наконец решила со мной расстаться, это оказалось не так–то просто.

Нас накрепко скрутили бесконечные телефонные разюворы и редкие торопливые встречи, насыщенные еще более торопливым желанием выговориться, наобещать, насочинять с три короба утешительных небылиц. Заблудившиеся дети — вот кем мы были в огромной, суматошной, застывающей в стремительном движении Москве, и в тех чужих городах, куда мы вырывались вдвоем из столицы, мучимые угрызениями совести, черным раскаянием, переполненные восторгом и надежной на невозможные перемены. Мы строили планы, начинавшиеся обязательно с середины, с того места, когда мы оказывались каким–то чудом вдвоем.

Когда она решила со мной расстаться, то образовалась пустота, которую нельзя было заполнить ни работой, ни командировками. Не знаю, как она, а я с избытком зачерпнул из чаши одиночества, погрузился в нее с головой и чуть было не утонул.

Зима со своей промозглой слякотью и одуряющими ветрами вывела меня из рокового погружения. Очнувшись, я увидел, что люди продолжают жить и повсеместно заняты устройством своего счастья. С огромным облегчением я вернулся к тем, кого предал, с жадностью вглядывался в родные, доверчивые лица — они совсем не изменились, хотя промелькнула целая вечность.

Женщину, чью любовь я не сумел удержать, я встретил случайно на переходе станции «Площадь Ногина» прямо над табличкой «Вход с правой стороны». Она была грустна, и лицо ее выцвело, подурнело. Обменялись обычными любезностями, вопросами: «Как ты?», «Что у тебя?», «Не болеешь ли?» С содроганием я подумал, что с этой невзрачной, скучной мне женщиной, почти незнакомой, собирался остаться навсегда. На прощание мы условились встретиться при первой возможности (из деликатности никто не добавил «при желании»). После этого тоска моя и ощущение бессмысленности уходящих дней вернулись, но не надолго. Я воскрес и начал работать, собираясь состряпать киносценарий и загрести кучу денег. Мысль когда–нибудь загрести кучу денег, кажется, вместе со мной родилась, но пока осталась неосуществленной.:.

Наташа, как и обещала, родила Афиногену сына, которого назвала Дмитрием. Родители Данилова на свадьбу не приезжали, а повидать внука выбрали время, прилетели. Матери Афиногена невестка понравилась с первого взгляда, зато отец его, Иван Харитонович, Наташу напугал и ошеломил. Людей такой железной суровости она раньше не встречала. За всю неделю, что они гостили, Иван Харитонович сказал ей (не считая «здравствуй», «прощай») всего три фразы.

1. Полы–то, девонька, надобно с песком оттирать.

2. Плесни–ка мне, милая, вон из той бутылки с горлышком (про молдавский коньяк). 3. С дитем, Наташа, говори завсегда без обману, не пугай его лжой.

Мы уже долго болтали с Наташей, а супруг все не выходил из ванной. Я спросил, как поживает ее лучшая подруга Света Дорошевич. Оказалось, что та влюбилась в приезжавшего на побывку офицера–погранич- ника, выскочила за него замуж и укатила в Тмутаракань. Тривиальный конец, и Мишу Кремнева жалга. Но жалеть Мишу мне особенно не пришлось. Страдалец прошлым летом, перейдя на третий курс, заявился к родителям сам–друг с молодой златокудрой подругой, дочкой известного онколога из Москвы. Тоже конец не новый. Хотя, кто знает, что до сих пор творится и плачет в его душе.

Наконец трубку отобрал у жены Афиноген Данилов.

— Новости? Какие у нас тут новости. Заедает быт. Хочу уехать в Африку поохотиться на крокодилов, но местком зажимает путевку… Скажи, лучше, как в Москве?

— Нормально… Гена, в институте–то чего? Карнаухов работает?

— Трудится старик, не сдается. Отдел реорганизовали. Создали экспериментальную группу, мы ее с Сабанеевым возглавляем на паях. Долго рассказывать… Приезжай, сам все увидишь!

— А Сухомятин как?

— Лучше всех. Научился одновременно разгадывать два кроссворда. Неутомимый ученый.

— А Стукалина?

— Вяжет свитера.

Афиноген не сердился, чувствовалось, что он в хорошем настроении.

— Гена, значит, ничего не произошло. Ничего не случилось?

Он хмыкнул в трубку.

— Что может произойти? Происходит в Африке. Я тут Наткины книжки стал читать. Про дальние страны. Изумительно! Крокодилов ловят сетью даже малые дети. Поучиться бы… Слушай, у тебя голос измученный. Пущай их, с крокодилами. Приезжай к нам в Фе- дулинск. На лыжах походим, поговорим. Я тебя с нашими собственными крокодилами сведу. Тебе будет интересно. Их не то чтобы сетью, гарпуном не напугаешь. Приезжай…

— Спасибо, Гена!

Вряд ли вернусь я в Федулинск. Эти два–три часа на электричке мне не преодолеть. Да и не стоит. Никогда не стоит возвращаться в тот мир, где однажды тебе было хорошо и тревожно.

Разве можно быть уверенным в своих воспоминаниях? Разве не разумнее сохранить их такими, какими они выдумались?

Жизнь всегда не права. Она приветливо заманивает мнимой беспредельностью и вдруг ставит точку в самом неожиданном месте.

Давай и мы попрощаемся вовремя, Афиноген!

Разве не прекрасно сохранить воспоминания такими, какими они выдумались?..

Анатолий Владимирович Афанасьев

ПРИВЕТ, АФИНОГЕН

Роман

Редактор Л. Кулешова Художник Б. Агеев Художественный редактор Н. Егоров Технические редакторы Е. Румянцева, Л. Анашкина Корректор Н. Попикова

ИБ № 1478. Сдано в набор 11.10.78. Подписано к печати 20.03.79. А 08967. Формат 84 хЮ 8Д 2. Бумага тип. № 1. Гарнитура литерат. Печать высокая. Уел. печ. л. 24,36. Уч. — изд. л. 25,35. Тираж 75 000 экз. Заказ № 4718. Цена 1 р. 90 коп.

Издательство «Современник» Государственного комитета

РСФСР по делам издательств, полиграфии и книжной тор-

говли и Союза писателей РСФСР

121351, Москва, Г-351, Ярцевская, 4

Рязанская областная типография,

390012, Рязань, Новая, 69/12