Зимний излом. Том 1. Из глубин - Вера Камша

– Почему?

– Потому что Эркюля не короновали, а Оллары до Сильвестра не пытались уничтожить Раканов. Теперь понял?

– Нет, – признался Дик, которому хотелось схватить проклятую бумагу и сунуть в камин вместе с ядовитой коробкой.

– Если бы Эсперадор помазал Эркюля Ракана на царство, Франциск обнародовал бы завещание, а Шарль Эпинэ и Ариан подтвердили бы, что оно подлинное. Эркюль и Бланш были бы опозорены и оказались на помойке, потеряв даже то немногое, что у них оставалось.

– А почему Франциск этого не сделал?

– Потому, что бастард был умен. Есть оружие, которое можно пустить в ход только раз. Лучше дать врагу понять, что оно у тебя, и сохранить его на будущее. Были у Франциска и другие резоны. Обнародовать завещание Эрнани означало поставить Алву выше Олларов.

– Но узурпатор и так все завещал Рамиро.

– Умирая. К тому же тот завещанием не воспользовался, значит, Франциск сумел найти управу и на Воронов. И... Дикон, надеюсь, ты понимаешь, что после этого оставить Рокэ Алву в живых нельзя?

– Потому что он король?

– Нет. И да. По законам Ушедших, воля смертных ничего не решает. Я – король, потому что в моих жилах течет кровь Раканов, а не потому, что кто-то когда-то что-то завещал. Точно так же ты останешься Повелителем Скал, что бы с тобой ни было и где бы ты ни очутился. Придет время, и за нас скажет наша сила, но пока мы еще не в Золотой Анаксии. Нужно считаться и с Агарисом, и с Золотым Договором, поэтому, когда всплывет исповедь Эрнани, а она всплывет, Алва должен быть в Закате. Ты понял?

– Да. – Святой Алан, ну почему Ворон не погиб, прорываясь к эшафоту? Так было бы легче всем.

– Робер проявил то ли благородство, то ли трусость, – казалось, сюзерен читает мысли Ричарда, – но что не сделано, то не сделано, а теперь на наши головы свалился кардинал, который видел Алву в Багерлее. Я не могу запретить Левию навещать узника.

– Но как же...

– Убийство пленника плохо пахнет. – Сюзерен взял в руки закатную шкатулку, посмотрел, поставил на стол. – Если Алва умрет в Багерлее, это объявят убийством. Даже если он прыгнет с башни или подхватит лихорадку.

Дикон, у нас один выход. Суд. Суд эориев, как при Эрнани Святом. Против этого не возразит даже кардинал. Хвала Ушедшим, Ворон натворил столько, что его можно казнить четыре раза, и это будет справедливо.

Часть четвертая

«L’Etoile»[42]

Высшая доблесть и непреодолимая трусость – это крайности, которые встречаются очень редко. Между ними на обширном пространстве располагаются всевозможные оттенки храбрости, такие же разные, как человеческие характеры.

Глава 1

Энтенизель

399 года К.С. 15-й день Осенних Молний

Золотой тал взмыл вверх осенним листком и упал на серый песок. Берто Салина наклонился над лежащей монетой и возгласил:

– Дракон!

– В этот раз догонять тебе, – Рангони хлопнул Луиджи по плечу, – если, конечно, они рискнут сегодня.

– Не сегодня, так завтра, – утешил увязавшийся за Луиджи на берег Марио Ниччи, – а не завтра, так когда-нибудь.

– Твой друг Вальдес предложил бы пари, – капитан «Черного ворона» поплотней запахнул черный же плащ. – Не вижу, почему б нам не взять с него пример. Десять талов – на сегодня.

– Двадцать – на завтра, – Луиджи повернулся на каблуке, выдавливая в мокром песке ромашку. – Лучше я выкину двадцать монет, чем буду торчать на этих дюнах.

– Принято, – Марио разнял руки капитанов и поежился. – Кошачья погодка!

– Ты несправедлив, – укорил абордажника Джильди, – сегодня тише, чем вчера, и море спокойней. На месте «гусей» я б решился. Берто, что скажешь, затишье надолго?

– Рэй Вальдес говорит, дня на три, – откликнулся порученец Альмейды, приставленный к фельпцам в качестве знатока дриксенских кораблей и марикьярских сигналов. – Потом опять задует, ходить будет можно, стрелять – нет. До штормов далеко еще.

– Кавиоты[43] рыбачат, – Джузеппе проводил глазами сварливо вопящую птицу, – значит, крепчать не собирается. И чего думают? Погодка для высадки вполне подходящая.

– Это ты господину адмиралу цур зее скажи, – посоветовал Луиджи. – Любопытно, как его Уго обзовет? Вейзель – Везелли, а Кальдмеер?

– Кальдмеер – это что, – хмыкнул Рангони, – вот Бе-ме-кто-то-там и впрямь красиво.

– Бермессер, – поправил Берто. – Если б флотом командовал он, «гуси» б уже тут были. Вальдес теперь жалеет, что снял эту поганку с должности, но что сделано, то сделано.

– Бе-ме был талигойцем? – удивился Луиджи, вглядываясь в горизонт. Все было безнадежно серым: унылые волны, тяжелое, злое небо, дальний берег; только на востоке, где пряталась безумная гора, дрожало жемчужное пятно, готовое взорваться потоками света.

– Бермессер – «гусь», – хмыкнул Салина, – и очень породистый. Личный друг принца Фридриха. Его взамен Кальдмеера поставили, так он решил в «Императрикс» сыграть.

– Судя по всему – предположил Рангони, – Вальдес сыграл в «Каммористу».

– И еще как! – Берто был немного огорчен догадливостью гостя. – Пришлось дриксам делать вид, что адмирал Вернер немного сошел с ума, и отправлять его лечиться, хотя лучше б адмиралом Устричного моря остался он.

– Всегда хорошо, когда вражеский адмирал – дурак, – согласился Рангони, – а еще лучше – дура. Джильди не даст соврать, была у нас такая...

– Сам расскажешь. – Смеяться над «Морской пантерой» Луиджи не хотел, обрывать Джузеппе было глупо. Читать в душах приятель не обучен, откуда ему знать про Поликсену?

Джильди махнул шутникам рукой и поднялся на гребень дюны к дозорным. Якобы стихший шван только и ждал, когда кто-то высунется из укрытия. Фельпец едва поймал возомнившую себя чайкой шляпу и ухватил за локоть посиневшего наблюдателя:

– Что там?

– «Аглая», – хрипло откликнулся моряк, не отрываясь от окуляра. – Вернулась...

– Дай, – Луиджи протянул руку. – Ступай, глотни чего-нибудь, и назад!

– Слушаюсь, – счастливый дозорный опрометью бросился вниз, зашуршал осыпающийся песок. Скал возле Хексберг не было, только дюны, кривые сосны и какие-то серые кустики, словно окутанные дымом, а дальше от моря – болота.

Неприятное место, странно, что здесь вырос город, впрочем, окрестности Фельпа не краше. Они с Рангони привыкли к Веньянейре, а тот же Вальдес – к туманам Энтенизель и серой Хербсте, хотя весной в солнечный день здесь, наверное, не так уж и плохо...

Ветер свистнул прямо в ухо, напоминая о деле; Луиджи устыдился и поднял трубу. «Аглаю» и «Змея» он увидел сразу, корветы, как и следовало ожидать, болтались у входа в залив. Мористее сторожили еще три судна, но Луиджи разглядел только «Кэцхен», чей пост был в паре хорн от внутренней линии дозора. «Прощальный поцелуй» и «Удача» сторожили дальше к северу и западу, затерявшись в мглистой бесконечности. Они вернутся либо к ночи, либо заметив привередливого врага.