Смятение сердца - Эми Фетцер

Глава 30

Лэйн Кавано закрыла тетрадь в полинявшей матерчатой обложке и долго сидела, прижимая ее к груди. Потом пришли слезы, тяжелые и безмолвные, но от этого не менее горькие. Лэйн достала платок, скомкала его и уронила руку на колени, так и не промокнув глаз. Она оплакивала мать, которую почти не помнила.

Теперь она знала о ней много больше. Слабая, избалованная, привыкшая к роскоши женщина, ее мать совершила в жизни один-единственный мужественный поступок: последовала за мужем на Запад, оставив дочерей на попечение родственников и нянек. Принимая близко к сердцу военную карьеру мужа, она решилась разделить с ним суровую жизнь пограничных земель.

Там она и умерла.

Отец сказал, что она умерла от холеры. Он солгал.

Все было совсем иначе, и расплатиться за отговорки, за обман пришлось им всем (в том числе Маленькому Ястребу).

Лэйн начала всхлипывать, потом горько зарыдала. Теперь она оплакивала и свою судьбу.

« Почему я сама не отправилась к Черному Волку? Возможно, мне удалось бы достигнуть цели…»

Давно утратив надежду, Лэйн плакала и плакала, чувствуя себя забытой, никому не нужной, брошенной.

Хантер присел на корточки, выглянул из-за скалы и поднес к глазам бинокль. Вниз уходил очень отлогий склон, поросший высоченной» бизоньей травой «.

— Видишь что-нибудь интересное? — спросила за его спиной Сэйбл.

— Да, когда смотрю на тебя.

Она слегка покраснела и откинулась на спину в высокую траву за скалой, хорошо прогретую солнцем и оглушительно пахнущую.

— Кроме Быстрой Стрелы, кто-нибудь еще знает о твоей хижине?

— Каждый охотник и траппер, проходящий через эти места. Все они в то или иное время останавливались в ней.

— Это очень обнадеживает! — хмыкнула Сэйбл и, не в силах выносить бездействие, снова высунулась из-за скалы. — Будем надеяться, что Быстрая Стрела ждет нас в хижине. А вдруг он не дождался и ушел? Что мы тогда будем делать? Хантер! Как мы найдем его и ребенка?

Тот спокойно продолжал осматриваться. Потом, не опуская бинокля, обернулся к Сэйбл:

— Если он был здесь хоть один день или даже просто проходил мимо, он, конечно, оставил мне какой-нибудь знак. Обещаю, рано или поздно мы их найдем.

Она расслабилась с видимым облегчением. Хантер все еще не мог привыкнуть к тому, что теперь она полностью доверяет ему, верит в него и каждое сказанное им слово.

— Как это может быть, — спросила Сэйбл, поворачиваясь на бок и опираясь на локоть, — что, когда ты в хижине, тебя не мучают кошмары?

Хантер подумал, что и сам очень изменился, потому что упоминание о кошмарах перестало действовать на него, как пощечина. Он заметил, что отвечает спокойно, как если бы речь шла о какой-то житейской мелочи.

— Наверное, все дело в разнице между деревом и камнем. Впрочем, запах тоже имеет значение. Это ведь была не настоящая тюрьма, Сэйбл, — просто старый военный склад, приспособленный под тюрьму. Одно время там находилась бойня, и этот запах так пропитал стены, что его было не выветрить, если бы даже это пришло кому-то в голову. Я до сих пор не терплю запаха боен. — Хантер помедлил, и Сэйбл тотчас положила руку ему на локоть, тихонько гладя. — Не то чтобы пещера пахла чем-то подобным, но весь этот камень, затхлость по углам… что-то вроде дежа-вю, понимаешь?

Несмотря на его небрежный тон, вскоре пришло неприятное ощущение опустошения, неизменно сопровождающее каждое упоминание о прошлом. Каким бы слабым оно ни было, Хантеру оно очень не нравилось. И все же он говорил о прошлом все чаще. Сэйбл давно не просила его об этом, но слушала очень внимательно. Она была из тех, с кем хорошо выговориться. Иногда он думал о ней, как о друге, а не как о возлюбленной, и если ловил себя на этом, то пожимал плечами: вот что бывает, когда женщина взваливает на себя мужскую ношу.

И одевается по-мужски, подумал он не без приятного трепета.

— Почему ты позволил мне пойти с тобой на разведку? — спросила Сэйбл, помолчав. — Это так не похоже на тебя — позволять мне что бы то ни было.

— А если бы я приказал тебе остаться и ждать, ты бы послушалась?

— Ни за что!

— Я так и подумал, — усмехнулся Хантер. — Тогда какой смысл тратить слова? Я просто избавил свой язык от лишней работы, тем более что он и так не бездельничает в последнее время.

— Да как ты смеешь говорить такие непристойности в присутствии леди? — возмутилась Сэйбл, звучно шлепнув его по спине.

Хантер опустил бинокль и окинул ее с ног до головы намеренно плотоядным взглядом:

— Леди? Скажите на милость! Выходит, этим утром я занимался любовью с настоящей леди? А я-то, дурак, подумал, что подобрал где-то дикую кошку! Она хоть и мурлыкала порой, но спину мне поцарапала как следует.

Иногда Сэйбл казалось, что она начинает отвыкать краснеть по всякому поводу, но когда он смотрел вот так, как сейчас… будто мог взглядом сорвать все, что на ней надето!

— Знаете, что, мистер Мак-Кракен? Вы — закоренелый развратник!

Рука Хантера метнулась и обхватила ее за талию, притянув вплотную к разгоряченному телу. Он снова хотел ее и не собирался этого скрывать. Наоборот, он прижал ее так, чтобы не осталось никаких неясностей по этому поводу. После долгого поцелуя Сэйбл была наконец отпущена на свободу — задыхающаяся, возбужденная.

— Ты с самого начала знала, что я развратник, так ведь?

— Ведите себя прилично, сэр! — воззвала Сэйбл к его благоразумию (и к своему заодно).

— Ни за что! — очень похоже передразнил Хантер и снова нырнул в ее сторону, на какое-то время забыв о том, ради чего оказался здесь. — Ты и понятия не имеешь, что делаешь со мной, надевая эти узкие брюки!

Могла ли она этого не знать! Каждое утро все повторялось заново: она одевалась, и Хантер не мешал ей довести процесс до конца. Но потом он буквально набрасывался на нее, как бешеный, прижимая к ее туго обтянутому телу твердый, как железо, стержень и тем самым недвусмысленно объявляя о своем желании.

— Не я их покупала! — возразила она, как только получила возможность сказать хоть слово.

— Верно, купил их я. Значит, я могу и забрать их у тебя, прямо сейчас.

— Но мне больше нечего надеть! — с театральным ужасом воскликнула Сэйбл, когда Хантер начал расстегивать пуговицы на пресловутых брюках.

— В том-то все и дело.

Первое же прикосновение вызвало в ее памяти восхитительные моменты, которые она успела разделить с Хантером: утро в пещере, когда он ласкал ее долго, томительно, почти болезненно медленно; все последующие сладкие минуты, проведенные в густой траве, под сенью скал и просто под серо-синим бесконечным небом.

Это могло повториться, прямо сейчас.