Предел невозможного - Алексей Фомичев

— А остальные? — спросил минер.

— Остальные — не наша забота. Перебить всех все равно не удастся. Мы остановим врага, закупорим мост, и все. Открытие огня — после наших выстрелов из гранатометов. Сигнал к отходу — два взрыва гранат. С одного места больше трех очередей не давать. Перемещения только на четвереньках, в рост не вставать. Из низины не вылезать. Следите друг за другом — чтобы вовремя заметить раненых. И без героизма. Весь бой, по моим расчетам, — две-три минуты. Еще. От поселка сюда могут пожаловать разведчики противника. Их уже пощипали. Поэтому следите за тылом. Вопросы? Нет? По местам!

Бойцы разбежались. А я еще раз окинул взглядом место будущего боя. Стрелки засели в низине метрах в семидесяти от моста. Низина — мелкий овраг, заросший по краям кустарником, — идет вдоль шоссе почти до развилки с грунтовкой.

Мы с Далековым будем чуть в стороне за холмиком. Оттуда до моста почти сто метров. Отличный обзор, есть место для маневра. Только со стороны поселка мы открыты, так что надо не забывать о баггах. А то еще выскочат нам в тыл.

В принципе для скоротечного боя неплохо. Если только все пойдет по плану…

О чем и как там докладывала вражеская разведка, не знаю, но появления противника мы ждали минут десять. За это время я успел заинструктировать Далекова до посинения, вдалбливая порядок действий.

— Встал на колено, прицелился, выстрелил, лег, отполз в сторону метров на семь. Пустой контейнер брось.

— Ясно.

— Целиться в стык башни и корпуса.

— Ясно.

— Смотреть, куда попал, — не надо.

— Ясно.

— Молодец.

Больше чем уверен, что и вскочить на ноги попробует, и варежку раззявит, глядя, как летит граната и куда. Ну да ладно, как-нибудь справится…

За тылами я поглядывал, но разведчиков на баггах так и не заметил. Видимо, они отошли от поселка и стали ждать основные силы. Для нас это лучший вариант.

Терпения у бойцов на десять минут не хватило. Я то и дело замечал мелькание голов в низине. Все хотели рассмотреть врага. А ведь настрого предупредил — сидеть как мыши до взрыва. Но тут ничего не поделать, любопытство берет верх.

Под конец времени ожидания я и сам начал прикидывать, что могло задержать противника. Пошли в обход через рощу? Долго. Заметили нас? Если бы так, наоборот, напали бы. Ждут приказа от начальства? Как вариант…

И только когда на вершине взгорка возник приземистый силуэт танка, я вздохнул с облегчением и позвал Далекова:

— Внимание! Враг!

А сам поднял бинокль, рассматривая чужую машину. При этом совершенно не вовремя и не к месту вспоминая некоторые особенности развития бронетехники в этом мире.

… Бронированные машины Русиния начала строить в середине двадцатых годов, уже после Первой мировой, внимательно изучив опыт других стран, прежде всего Франции и Англии.

Как и другие, Русиния прошла весь путь построения бронетанковых войск и перепробовала все технические решения при создании новых образцов.

К началу Второй мировой войны в танковом парке Русинии было три основных типа машин. Тяжелый двухбашенный Т-2А (напоминающий советский Т-35). Быстроходный крейсерский Т-4. И танк сопровождения пехоты Т-5, очень напоминающий польский 7ТР и советский Т-26. Еще была пулеметная танкетка — разведывательная машина РМ-6.

Эти машины ни в чем не уступали танкам других стран, а по кое-каким характеристикам даже превосходили их.

Война — лучшее средство для проверки боеспособности, функциональности техники и вооружения. Она быстро выявляет все недостатки и просчеты конструкции. Она же выбирает лидеров среди множества претендентов.

В ходе боевой эксплуатации стало очевидно: танк — это машина с одной башней, одной пушкой и двумя-тремя пулеметами. Окончательно определились оптимальные нормы бронирования, вооружения, маневренности.

Однако быстрая победа в данном случае имела и обратную сторону. Не позволила конструкторской мысли шагнуть резко вперед и перейти к созданию качественно новы образцов техники. Ведь старые машины выполнили свою задачу. А модернизация коснулась только некоторых узлов и механизмов. Глобальных изменений не было.

Трофейная техника тоже не могла навести на нужную мысль. Лучшая машина Рейха (Pz-4) фактически ничем н превосходила модернизированный Т-2АМЗ.

Кстати, такое положение дел было не только у Русинии, но и у других стран — участниц войны. САС и европейские страны вообще не спешили модернизировать свою технику.

Принципиально новый танк Т-6А появился только в середине пятидесятых годов.

Это был практически полный аналог советского Т-54. Кстати, и другие образцы танков имели много схожих технических решений с русскими (советскими) танками. Что, видимо, обусловлено общими историческими чертами развития.

До начала восьмидесятых годов Русиния участвовала в двух локальных конфликтах (Китайская кампания и конфликт с Турцией). Кроме того, проданные на экспорт танки участвовали в трех десятках конфликтов по всему миру.

Результаты боевой практики позволили не только модернизировать Т-6А, но и создать новые образцы техники. В начале шестидесятых годов появился Т-7 (аналог Т-55). В середине семидесятых — Т-8 (Т-62). К началу восьмидесятых был принят на вооружение Т-9 (промежуточное решение между Т-64 и Т-72).

В целом танкостроение в Русинии на пару шагов отставало от своего двойника в другом мире. Что было прямым следствием иного хода событий во Второй мировой войне и послевоенных десятилетий. К началу гражданской войны Т-9 успели поставить только в три танковые дивизии северо-западной группировки войск. Остальной парк танковых дивизий и полков был представлен Т-7 и Т-8.

Кстати, танки Русинии по совокупным характеристикам считались лучшими в мире.

Во время гражданской войны были уничтожены сотни и тысячи танков. Их подбивали и жгли в боях, бросали с поломками, с пустыми баками, взрывали при отступлениях. Танкостроительные заводы не работали. Запчастей, сменных узлов и агрегатов не производили. В результате танковый парк иссяк почти до нулевой отметки.

Крупные республики пытались наладить хотя бы минимальное производство машин, но из-за отсутствия металла, электроэнергии, специалистов, из-за недостатка комплектующих дело продвигалось медленно.

Немногочисленные склады и резервные хранилища тоже опустошили. Стоявшая в них старая техника давно использовалась на полях сражений и тоже выходила из строя.

В результате танков осталось очень мало. И их очень берегли. Впрочем, как и другую технику — самоходные установки, артиллерию, авиацию. Ведь не хватало всего.