Далекие королевства - Кристофер Банч

Я устал, проголодался и хотел бы помыться, но чувствовал, что времени на это тратить нельзя. Собрав руководителей моих слуг, я попросил провести меня по дому и показать, что сделано. Только к вечеру нам с Яношем удалось привести себя в порядок, освежиться, перекусить и выпить по стакану вина.

Я почувствовал себя так тоскливо на этой большой кровати в моей спальне. Усталости я почему-то не ощущал, поэтому спустился вниз и обнаружил, что Янош, как опытный воин, внес кое-какие дополнения к обороне. Это касалось размещения по дому ведер с песком и водой на случай «необъяснимого возгорания». На крыше он установил часового с приказом поднимать тревогу, если тот увидит или услышит хоть что-нибудь необычное. Все двери, за исключением парадных, закрыли на двойной засов, заколотили и забаррикадировали мебелью.

Внезапно в комнату вошла Рали. Похоже, никто не удивился, кроме Яноша. Я понял, что она сказала нашей челяди, что появляется здесь, не пользуясь дверью, при помощи особого заклинания. Но я-то знал, а позднее и рассказал об этом Яношу, как она попадала на виллу. Частью плана, выработанного нашим семейством на случай непредвиденных обстоятельств, были два туннеля. Один начинался за фальшивым книжным шкафом в кабинете моего отца, а ныне в моем и уходил под землей на сотню ярдов за пределы виллы. Другой туннель прикрывался подвижной задней стенкой камина в прихожей, тянулся под улицей и выходил на зады маленького магазинчика, о котором никто, за исключением владельцев, не знал, что он принадлежит Антеро.

Рали и рассказала нам, что случилось после того, как я уехал в Ликантию. Как я и боялся, мое исчезновение легло на чашу весов тех, кто не желал видеть в истории Ориссы поворотного пункта из-за того, что мы добрались до Далеких Королевств и, стало быть, стоим перед новой эпохой. Многие из тех, кто так мужественно выступали на нашей, стороне, сочли после этого, что лучше избежать противостояния. Скажем, Маларэн по примеру Гэмелена попросту уехал из города.

Поползли угрожающие слухи. Например, призыв к расправе с владельцами домов бедноты, которые принадлежали самым богатым и консервативно настроенным семействам города. Однажды ночью подожгли караульное помещение неподалеку от Чипа. Затем мой старый приятель Превотант обратился с жалобой в магистрат, что подвергся вместе со своей охраной ночью нападению негодяев, которые кричали: «Долой воскресителей!» и «Ликантия освободит нас!» В этом месте Рали помолчала, подняв брови и ожидая наших реплик. Но мы с Яношем промолчали. Ну еще бы, Ликантия освободит!.. Превотант оказался еще глупее, чем я думал о нем.

Воскресители убедили большинство магистрата ввести чрезвычайное положение, которое наделяло воскресителей полномочиями — «советом и помощью любым способом положить конец беспорядкам». Это, в свою очередь, привело к появлению на улицах толп. В результате ночных волнений подожгли два дома. А семеро мужчин и две женщины, все из класса ремесленников, «атаковав ночной дозор с намерением убивать, вынудили солдат защищаться всеми имеющимися средствами». Все это стало предметом предвзятого разбирательства в магистрате, который к тому времени был уже целиком проглочен воскресителями.

Последовал приказ гвардии маранонок выйти на улицы и навести порядок. Но под порядком подразумевалось подавление тех, кто хотел перемен, и сохранение власти консерваторов.

— У нас в казармах прошло общее собрание, — сказала Рали, — и все до одного, от офицеров до последних конюхов, единогласно высказались придерживаться нейтралитета. Совещались мы чуть не всю ночь, но главный довод был таков, что Маранония благословила нас хранить дух Ориссы. И если мы примем сторону какой-либо партии, то потеряем не только всеобщее уважение, но и благословение самой богини. Мы отказались подчиниться магистрату, и это впервые в истории гвардии маранонок. — Рали отвела взгляд, и глаза ее в свете пламени очага влажно заблестели. Это было мгновение и гордости, и стыда. — Нам было тогда приказано не выходить из казарм, где мы и остались. И мы даже не знали, что предпринять, чтобы предотвратить катастрофу, разрывающую Ориссу на части. Мы обращались к нашим предсказательницам и мудрецам. Наши казармы тайком даже посетили несколько воскресителей, которым мы доверяли. Мы каждый час гадали по костям. Даже были моменты… — ее голос ослаб, — такие моменты, Янош, когда я проклинала и тебя, и Далекие Королевства.

— Перемены должны были наступить, — сказал Янош, — независимо от того, достигли мы Королевств или нет. И лучшее, что мы можем теперь сделать, — придать этим переменам такую форму, которая бы соответствовала нашим понятиям о счастье для большинства.

— Я понимаю, — вздохнула Рали. — Я понимаю. Но это же ужасно, видеть, как город, который я люблю, раздирается на части. Ведь теперь по ночам на улицах появляются отчаявшиеся бедняки, чтобы грабить, убивать и поджигать; днем воскресители празднуют свой мошеннический триумф, а те, кто должен бы положить этому конец, отсиживаются за каменными стенами.

Она встала.

— Слух о вашем появлении долетел до наших казарм через несколько минут, как вы прошли через ворота, — сказала она. — Теперь, как я понимаю, котел закипит вовсю, и нам хотелось бы знать, кому улыбнутся боги. — Она взъерошила мне волосы. — Ну, добро пожаловать, братец. Держу пари, ты и не подозревал, что ты и один бродяга горец возглавите революцию, а?

И она удалилась, пока я собирался с ответом. Рали, как обычно, оказалась права. Мы действительно довели дело до революции и понимали свою ответственность. Очень хотелось мне знать, чем же все это окончится. Да и сейчас, когда я пишу эти строки, я сожалею, что не знал этого тогда.

Составив расписание караульных смен, мы с Яношем отправились отдыхать. Первым на часы заступил сержант Мэйн. Янош приказал разбудить себя за час до рассвета, когда, как правило, чаще всего возникают опасности. Но опасность не стала долго ждать и материализовалась вскоре после полуночи. Я проснулся от крика и грохота. Шум доносился от главного входа. Обнаженный, с саблей в руке, я сбежал вниз, там же торопливо собирались слуги с зажженными факелами. Двое из моих слуг, имена которых я не упоминаю, дабы не было сегодня стыдно их семьям, трусливо оглядываясь, отодвигали огромный деревянный запор входной двери. Я занес саблю над этими предателями, но они взмолились о пощаде, сказав, что все объяснят. Прежде всего я приказал им задвинуть засов обратно. Они подчинились. Вниз сбежал Янош с оружием наготове.

— Я видел людей, — сказал он. — Человек двадцать, вооруженных, ждут через дорогу. Они сбежали, когда поднялась суматоха. — Он с первого взгляда понял, что произошло. — Итак, здесь у нас измена, а не просто атака в лоб. Что вам было обещано за предательство? — спросил он.