Княгиня Ольга - Алексей Карпов

Во вступлении к своему сочинению автор Псковской редакции сообщает о своих разысканиях относительно биографии святой, о тех источниках, которыми ему удалось воспользоваться: «О имени же отца и матере писание нигде же не изъяви…» и т. д. Это также очень характерно для Василия. Ср. в Житии преп. Евфросина Псковского в его редакции: «Мы же… дерзнувшу преписати… от самого того писаниа, иже преже нас написана быша от некоего слагателя, о нем же преже помянух, и иная же от слышаниа от неложных сведетелеи»; «а о отци его и о матере писание не изъяви…»{372}. Так же в Житии князя Всеволода-Гавриила Псковского: «…А еже от младых ногтей житие его, сего не свем и не обретох нигдеже; сие же малое изообретох»{373}. Присуща Василию (впрочем, как и большинству древнерусских агиографов) самоуничижетельная оценка своей «худости» (ср. в Житии Ольги: «…аз многогрешный и грубый»). Наконец, как черту авторского стиля Василия-Варлаама исследователи называют включение в текст обширных и дословных выписок из других произведений. В этом отношении показательно использование в Псковской редакции обширных фрагментов «Похвалы Ольге».

Таким образом, осторожное предположение Н. И. Серебрянского о принадлежности Василию псковской переработки XVI в. Жития княгини Ольги подтверждается, но с существенным уточнением. По-видимому, с большой долей вероятности можно утверждать, что Васильевская редакция Жития Ольги сохранилась в списках ВМЧ и Архивском (в последнем уже в переработанном виде); что же касается списка Рум. № 379, который был известен Н. И. Серебрянскому и другим исследователям, то он представляет собой сокращенную переработку этого Жития, выполненную псковским книжником, — подобно раду других житий того же сборника.

Очевидно, Василий составлял Житие Ольги примерно в то же время, когда работал над Житием св. Александра Невского. Как известно, последнее также не вошло в Успенский комплект ВМЧ, но было включено в ноябрьский том Царского комплекта. Июльский том создавался позднее; соответственно, можно предположить, что к работе над Житием Ольги Василий приступил по завершении предыдущего труда.

К числу источников Жития, помимо «Памяти и похвалы» и летописи, можно отнести также Проложное Житие св. Ольги (русское). Обе редакции сближаются, во-первых, в известии о данях, возложенных Ольгой на своих людей: «посем же хожаше блаженная княгиня Олга по градом и по местом и учаше люди вере Христове, и уроки легкие и дани полагаше на людех» (ср. в Проложном житии: «и обиходяще всю Русьскую землю, дани и урокы льгъкы уставляющи и кумиры съкрушающи»{374}), и, во-вторых, при описании предсмертной заповеди Ольги «честное свое тело положите равно з землею, могилы не осыпати над нею, ни трижнениа творити» (ср. в Проложном житии: «заповеда… погрести ся с землею ровно, а могылы не сути, ни тризны творити, ни дына (?) деяти, нъ посла злато к патриарху в Царьград…»). Автор Жития прямо называет среди своих источников Житие князя Владимира; именно отсюда заимствованы сведения об украшении киевской церкви Пресвятой Богородицы, а также христианское имя князя Владимира — Василий, и имя «старейшины» Десятинной церкви Анастаса Корсунянина{375}. Известие о блюде, подаренном княгиней Ольгой патриарху Фотию, могло быть заимствовано из «Книги Паломник» новгородского архиепископа Антония (возможно, второй редакции){376}. Именование великомученицы Евфимии «прехвальной» обнаруживает знакомство автора с Житием святой, что вполне естественно, поскольку последнее соседствует в минеях четьих с Житием Ольги. Наконец, подробности обретения Креста Господня царицей Еленой и имя «жидовина Иуды» (ставшего впоследствии, под именем Кириак, епископом Иерусалимским), очевидно, стали известны автору из Сказания об обретении Креста Господня или из Жития св. Константина и Елены.

Наиболее объемная редакция Жития св. Ольги также возникла в середине XVI в. Она получила название Пространной (7). Эта редакция была обнаружена Н. Коншиным в рукописи РНБ. Погод. № 744{377}; впоследствии усилиями Б. М. Клосса, И. В. Курукина и А. В. Сиренова были выявлены еще несколько списков, так что ныне их насчитывается шесть, причем наиболее ранние датируются серединой XVI в.{378} Рукопись Погод. № 744 не принадлежит к числу ранних (она была переписана при царе Федоре Ивановиче), однако именно в ней, на листе 1, на нижнем поле, читается приписка, согласно которой Житие Ольги «списано любомудрецем Селивестром прозвитером царствующаго града Москвы»{379}. Исследователи делают из этого вывод о том, что автором данной редакции Жития был не кто иной, как знаменитый благовещенский священник Сильвестр, один из духовников царя Ивана Грозного{380}.[229]

Пространная редакция Жития в почти не измененном виде была включена в Степенную книгу царского родословия. При этом исправления в самом Житии оказались весьма незначительными, в большей степени они коснулись Похвального слова (составляющего с Житием единое целое)[230]. Таким образом, редакция Жития княгини Ольги в составе Степенной книги (8){381} представляет собой разновидность Пространной редакции, а потому их можно рассматривать вместе.

Время составления Пространной редакции определяется, с одной стороны, наличием списков 60-х (или даже 50—60-х) гг. XVI в., а с другой — сведениями, содержащимися в самом Житии. Так, в заключительной части Жития — торжественной похвале св. Ольге — упоминается «благочестивый самодержец царь и великий князь Иван», то есть Иван IV Васильевич, «с благопребытным супружеством его, и с благороднейшими чяды его, и с благоверными ему братиами»{382}. Слова о «чадах» Ивана Грозного (во множественном числе) могут относиться ко времени не ранее 26 февраля 1556 г., когда у царя родился второй ребенок — дочь Евдокия; упоминание о «братиях» было возможно до ноября 1563 г., когда умер брат царя Юрий Углицкий; наконец, слова о «супружестве» Грозного не могли появиться между августом 1560 г. (когда скончалась первая жена царя Анастасия Романовна) и августом 1561 г. (когда был заключен второй брак). Таким образом, составление Жития следует относить либо к 1556—1560 гг., либо к 1561—1563 гг.{383},[231]

Житие Ольги представляет собой своего рода вступление ко всей Степенной книги царского родословия и, вероятно, было написано специально для нее{384}.[232] Оно читается в самом начале этого грандиозного исторического труда, вне «степеней» и ранее «гранесования», то есть оглавления.