Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

Люк был достаточно простым парнем, по мнению Томаса, хотя и было в нём что-то, что более взрослый сын кузнеца никогда не мог до конца понять. Они позавтракали вместе на камнях и возвратились к вчерашнему разговору. В сером утреннем свете, их планы казались куда менее выполнимыми, чем при живом свете танцующего огня.

— Свет огня всё делает возможным, Томас.

— Но разве мы не согласны, что всё, что нужно — это искра правды, которая запалит трут?

— Томас, мы и правда так решили, но тогда в нас говорила уверенность бренди, — Люк сделал паузу, чтобы прожевать кусок хлеба. — К тому же мы не знаем, ни как разжечь этот огонь, ни куда поместить эту искру.

— Да слышал я это от тебя, слышал, — дважды ткнув в воздух куском хлеба, проворчал Томас. — Но что, если я скажу тебе, куда должна быть помещена искра, что, если я скажу тебе, что более не намерен ждать?

— Я бы не поверил тебе и сказал, что ты всё ещё пьян.

— Но мы ничего не делаем! Даже когда мой брат был убит, отец ничего не сделал. Он принимает удары судьбы с кротостью твоих овец, попадающих в пасть волка.

— Томас, твой брат убил «сержанта»…

— Который убил его возлюбленную…

— Которая вылила вино ему на голову и выкинула из таверны…

— Это бессмысленно, Люк. Важно лишь то, что здесь никто ничего не делает, кроме как работает, жрёт и дрыхнет. А я так не могу.

— Я хочу того же, что и ты, Томас, но…

— Хорошо, тогда бери свой кремень.

— Сейчас?

Люк перестал жевать, когда разговор, который уже не раз вели приятели, вдруг резко изменился.

— Сейчас.

— Но, мои овцы…

— Овцы могут и сами за собой присмотреть, у нас же есть другое стадо, забота о котором куда важнее.

Приятели — Томас впереди, Люк следом за ним — спустились по тропе, ведущей к Монтрей. Вид, который представал взгляду с летних пастбищ, показывал крошечную деревню, теснящуюся вокруг зелёного выгона, от которого усаженная деревьями улица вела к усадьбе. Большой дом, скорее даже своего рода небольшой замок, был окружён оградой из шиповника и роз, словно подчёркивая родовое имя маркиза, «Розери». Ограда была скорее декоративной, нежели служила для обороны, хотя любому злоумышленнику и пришлось бы потрудиться, чтобы продраться сквозь её колючки и шипы, а весной, как и сейчас, её усеивали довольно красивые белые и красные розы.

Деревенским было запрещено брать цветы для украшения собственного дома или делать вырезку из древних зарослей. Иногда маркиз дарил букет девушке, выбранной им для собственного развлечения, но в остальном он лишь любовался его красотой. Именно к этой изгороди и скрывающемуся за ней дому и вёл Томас приходившего во всё большее беспокойство Люка.

Несмотря на то, что в такую рань не было никакой охраны, Люк остановил Томаса в последней роще деревьев перед живой изгородью. Он ничего не говорил, лишь пристально посмотрел на Томаса, то ли желая его пересмотреть, то ли ещё что-то. Томас посмотрел в ответ, ожидая увидеть неуверенность, но вместо этого увидел испытующий взгляд. Впрочем, неважно, какую истину увидел и какой вопрос хотел задать его приятель, но спустя мгновение Люк торжественно вручил ему кремень и трут и приготовился взобраться на дуб, чтобы смотреть за готовящимся преступлением.

— Если ты не вернёшься через полчаса, я приду глянуть.

Томас кивнул, молча проследил взглядом, как его приятель забирается на дерево, а затем развернулся и зашагал к своей цели, когда широкая загорелая рука опустилась с дерева и посигналила Томасу. Достаточно успокоившись, Томас пригнулся и побежал. На заднем углу поместья был особенно заросший участок изгороди, и как раз к нему и отправился Томас. Там скрывалось начало прохода, который вёл сквозь злобную чащу и был опасным вызовом для детей Монтрей. Томас неоднократно проделывал этот путь, выигрывая эль, сладости или просто восхищение. Наказание в случае поимки зависело от того, кто из сержантов нёс караул и насколько он в тот день был пьян. Ни разу не будучи пойманным, Томас стал своеобразным чемпионом деревни в этой игре и в последние годы совершал эти вылазки скорее ради себя, чем ради похвалы. Сегодня эти проделки детского бунта казались воспоминаниями другого мальчишки.

Чтобы обнаружить вход в туннель, ему пришлось приложить некоторые усилия — всё-таки с последнего раза, когда он был здесь, прошло несколько лет. Действительно, архитектура этого места изменилась, как, впрочем, форма любого убежища детства, в которое возвращаешься вновь. Размеры изменились, и не только потому, что зритель вырос, но и из-за лет, проведённых вдали от этого места. Некоторые вещи были более важны для Томаса сейчас, чем когда он последний раз пробирался сквозь колючую сердцевину прохода, и эти вещи изменили сам облик туннеля сквозь изгородь.

Он заполз внутрь и замер. С той стороны лужаек, отделявших изгородь от усадьбы, доносились звуки пробуждающегося поместья. Маркиз Жильбер по-прежнему спал, но горничные и садовники уже приступили к работе. «Сержанты» спали в длинной низкой казарме на другом конце дома, и Томас не мог узнать, сколько их бодрствует в это время. Кое-кто из воинов старался поддерживать воинскую форму, так что регулярно упражнялся с мечами (выкованными его, Томаса, отцом) на идеально подстриженных лужайках, которые окольцовывали усадьбу, словно яркий зелёный ров. Томас упорно пытался расслышать стук металла по металлу, звук, который сын кузнеца знал более чем хорошо, но было тихо. Тогда он принялся за работу.

Самой горючей частью изгороди были верхние ветки, однако для более сильного пожара, следовало развести огонь поближе к земле, так что Томас поставил перед собой цель собрать внизу как можно больше сухостоя.

Карабканье кверху изгороди было процессом, который стоило проводить как можно более медленно и осторожно, но даже так совсем избежать царапин было невозможно. После четырёх рейсов верх и вниз, и примерно получаса работы, Томас имел кучу растопки, которая была ему по пояс и почти вровень со старым воробьиным гнездом.

Тогда он сделал паузу и присел, посасывая глубокий порез на руке, от острого, словно дверной гвоздь, шипа. Другой рукой он вытащил овчинный мешочек, в котором хранился кремень Люка, и положил его на ковёр из шипов и листьев, укрывший землю у основания ограды из кустов роз.

Некоторые действия, некоторые расстояния кажутся намного, намного больше, чем есть на самом деле, когда их предстоит пройти именно вам, Таковым было и крошечное падение, которое совершила искра до сушняка, когда Томас ударил сталью о серый камень. В своё время — каждый вечер, пока ему не стукнуло пятнадцать — он разводил множество костров, но ещё никогда они не были столь же жаркими.