Гладиатор: Тевтонский Лев. Золото галлов. Мятежники (сборник) - Андрей Посняков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Жизнь, – подойдя ближе, негромко сказал распорядитель. – Ему подарили жизнь.
Услышав эти слова, Витали с облегчением перевел дух – слава богам, в этот раз не пришлось никого убивать! – и, убрав меч в ножны, склонился, подняв с земли цветок. Поцеловал в лепестки, поднял… вызвав целую бурю восторгов и женского визга. Говорят, когда-то так визжали на концертах «Битлов» или Элвиса. Ха! Куда там Элвису! Куда там «битлам»! Вот она – слава!
– Галльский Вепрь, благороднейшие дамы и господа! – распинался глашатай. – Галльский Вепрь! Запомните это имя.
– Ну, ладно, ладно, – похлопав Виталия по плечу, довольно ухмыльнулся ланиста, – ты, конечно, молодец, но оставь аплодисментов и на долю других победителей. Они ведь на тебя смотрят волками.
Ну, еще бы…
В синем, с белесыми прожилками облаков, небе ярко сияло солнце. Орали зрители. Яростной медью сверкали трубы. Одна из зрительниц от избытка эмоций даже лишилась чувств, и юные служанки размахивали над ней покрывалом.
Под грохот оваций победители, сняв шлемы, проходили по краю арены. И снова кричал глашатай:
– Галльский Вепрь, господа! Галльский Вепрь!
Глава 7. Зима 51 г. до Р. Х. Медиолан
Галльский Вепрь– Нет, все же, это вино не такое уж и хорошее, – подняв разлохмаченную голову, громко пожаловался Каруссул.
Обвел всех мутным взглядом, икнул и снова ушел в себя.
– Он прав, – согласно кивнул Поркус. – За такую цену винишко могло быть и получше! Обманул мерзкий трактирщик!
– А где брали, в «Ослице»? – заинтересованно спросил Капитон – тот самый упрямый парень, «фракиец», с которым Беторикс сражался в мунусе на Сатурналиях.
– Ха! В «Ослице»! – Поркус моргнул белесыми ресницами и потянулся к кружке. – Станет наш ланиста тратиться на «Ослицу». Нет, не такой это человек!
– Да уж, Теренций не мот.
– Жмот он, вот кто! – Поркус, похоже, не на шутку разозлился, еще бы, ведь нынче – а как раз был какой-то праздник – ланиста не отпустил его в ближайшую таверну, вообще никого не отпустил.
Вот Поросенок и злился.
– А ты что молчишь, Вепрь? – повернул голову Капитон.
Капитон (по-латыни «Упрямый») – это была кличка, на самом же деле парня звали Саркеат или что-то вроде, отец его – раб – был родом из Фракии, а, может, из Иллирии или еще откуда, Капитон на эти темы не распространялся, хотя, вообще-то, любил поболтать. Как и Каруссул – но тот сейчас спал, уронив голову на старый рассохшийся стол.
В его – Каруссула – комнате, расположенной на втором (привилегированном) этаже, гладиаторы сейчас и сидели, отмечали праздник, Беторикс уже давно забыл – какой. Да это было и не очень важно, ведь сейчас он мог собой гордиться – попасть в компанию местных звезд было очень и очень непросто для новичка, даже для такого опытного и закаленного, как Галльский Вепрь.
Ланиста Теренций Манус управлял школой методом самых гнусных интриг и кнута, пряник же использовался крайне редко, да и то – для особо избранных, кои вот сейчас здесь и сидели. Будучи от природы жестоким, но очень даже не глупым, ланиста действовал в русле традиционной римской политики – «разделяй и властвуй», поощряя доносительство и разжигая вражду. Все гладиаторы в его школе четко делились по племенной принадлежности, по фракциям, ненавидящим друг друга с такой непосредственной искренностью, с какой могут ненавидеть лишь дети или члены совсем уж отсталых племен. Да и в самих «фракциях» – небольших группках – свободно могли подставить, как немедленно и поступили с Беториксом «братушки»-галлы. Не больше, не меньше, как обвинили в подготовке побега! Нашлись и свидетели, вмиг доложившие обо всем ланисте, который тут же велел заковать недавнего победителя в цепи да бросить обратно в эргастул, где, вообще-то, и днем-то зуб на зуб не попадал, а уж ночью… Вполне можно было двинуть кони и очень даже быстро. Умный и жестокий Теренций это прекрасно понимал и использовал, не подвергая узника никаким иным пыткам – хватало и этой. Ланиста ведь не знал, что Виталий, был вполне привычен к холоду.
Промариновав подозреваемого в эргастуле три дня, ланиста заявился для допроса туда же, правда, оделся тепло – в две шерстяные туники и плащ, подбитый волчьей шкурой. Ухмыльнулся, уселся в принесенное стражником кресло и сразу же взял быка за рога:
– Говорят, ты, п-с-с… склонен к побегу, а?
– К побегу? – Беторикс хохотнул, хотя и вовсе не был сейчас расположен чему-либо радоваться. – А позволь спросить – зачем это мне?
– Ну, не знаю, п-с-с, – несколько озадаченный этим вопросом, Теренций прищелкнул пальцами. – Может тебе, п-с-с… надоело быть в рабстве.
– Ага, ага, – с сарказмом покивал узник. – И как же я из этого рабства выберусь? А только одним путем – своим мечом, вернее – твоим мечом.
– А! – хозяин школы наставительно поднял вверх указательный палец. – Так ты все же хочешь свободы!
Молодой человек пожал плечами:
– Да, не буду скрывать – хочу. Однако не свободы изгоя, бедняка, беглеца – это ведь и не свобода вовсе. А скопить денег – достаточное их количество – я смогу только здесь… если ты, уважаемый Теренций, мне, конечно, позволишь. Махать мечом – ничего другого я делать и не умею. Ты вот можешь представить меня согбенным на полях? Или вот – в какой-нибудь мастерской? Или таскающим на стройке камни? Грязным, в рубище, с вывалившимся от постоянной усталости языком… Да какая женщина на меня взглянет! Ты вот об этой свободе говоришь? М-да-а-а…
– А ты ведь прав, п-с-с! – Ланиста вновь щелкнул пальцами и расхохотался. – Признаться, я как-то об этом не подумал. Привык, что многие бегут… непонятно, зачем. Просто так. Кстати, из моей школы – еще никому не удавалось. Не удалось и тебе.
– Да что ты говоришь, уважаемый? А я, по-твоему, пытался? Это в самом-то начале карьеры?
– Так говорят, – уклончиво промолвил Теренций. – Даже принесли мне мешок сухарей, найденных под твоими нарами. Ты их, верно, сушил для побега?
– Уважаемый! Ты меня хочешь рассмешить или себя?
– Вздумал дерзить?
– Нет. Просто говорю что есть. И, кстати, много чего могу тебе рассказать о твоих людях. Как о гладиатора так и о страже…
Последние слова Беторикс нарочно произнес шепотом, заговорщически кивнув на застывших у дверей молодцов-охранников.
Явно заинтригованный Теренций тут же махнул рукой:
– А ну-ка, выйдите пока, парни… Ну! Говори, я внимательно слушаю.
– Сначала – о гладиаторах, – узник с готовностью звякнул цепями.
Те люди, с которыми он вынужден был делить казарму, сразу же показали всю свою гнусность по отношению к новичку и даже пытались в первую же ночь избить, да Беторикс был начеку, с ходу отоварив сразу троих оторванной от нар доскою, после чего все остальные сразу же стали вести себя куда более осторожно, тем более, что друг с дружкой-то они, ежели и дружили, так обязательно против кого-то. Как вот сейчас – против новичка. Ишь ты, сволочи – подставили, донесли. Ладно, посмотрим еще, кто кого подставит?!
– Пучеглазый фракиец – кажется, его зовут Лупар…
– Да-да, есть такой.
– Третьего дня украл у своего сотоварища ложку, которую потом подкинул тощему Карнаку…
– А, тому юнцу… – Ланиста заинтересованно вытянул шею. – И что? Что из того вышло?
– Как ты, верно, уже догадался, уважаемый, – драка.
– Ага! – Теренций потер ладони. – Теперь ясно, почему они схлестнулись.
– Лупар вообще у них заводила, хоть и не очень умен. Склонял Карнака к сожительству…
– Ну-ну-ну-ну?
– Но тот ведь живет с Бовисом, вот тот его и…
– С Бовисом? Ага, ага… а я-то думаю, с чего старый бык так полюбил казарму? Все туда и таскается, как будто других дел у него нет. Так-так! Чего еще расскажешь?
– А много чего, господин! Ты только слушай.
– Только имей в виду – я ведь все проверю, п-с-с! Каждое твое слово. Так что, ежели вдруг вздумаешь соврать…
– Что ты, уважаемый господин, что ты! Да здесь по ночам такое творится… впрочем, ты, верно, и сам все знаешь.
– Кое-что – да, – уклончиво отозвался ланиста. – А кое-что хочу от тебя услышать. Давай же, не молчи, п-с-с!
А Виталий и не склонен был молчать, наоборот – обличительная речь его лилась без остановки. Досталось всем: и гладиаторам, и страже…
– Тот носатый стражник так склонен к Бахусу, что, похоже, никогда и не бывает трезвым, а вино ему приносит тот старик, что обычно доставляет продукты… Что же касаемо привратника, то…
Ланиста слушал терпеливо и долго, а Беторикс говорил немало – по сути-то, здесь, в замкнутом жестоком мирке, не имелось никакой возможности сохранить хоть что-нибудь в тайне, ибо все было на виду, на многочисленных глазах прикормленных Теренцием «стукачей».
Но самое-то главное было вовсе не в этом – хозяин школы, может быть, и не до конца поверил новичку, однако из эргастула приказал освободить. Первое, что сделал Беторикс, оказавшись в казарме, это набил морду соседям – подстерег по очереди, да без всяких лишних слов хлестанул по сусалам… Так себя повел бы здесь любой, а Виталию не очень-то хотелось выделяться. Все отношения в казарме строились на унижении и страхе, значит, нужно было заставить себя бояться. Любыми путями, ибо, если будут бояться, то будут и уважать – все это здесь тесно взаимосвязано.
