Концерт Чайковского в предгорьях Пиренеев. Полет шмеля - Артур Мерлин

— Так вы все поняли?

— То есть? — не «врубился» я сразу. Я не привык к такому началу разговора с незнакомыми людьми.

— Вы сказали пятнадцать минут назад, что поняли, — произнес мужской голос.

Вот тут я все действительно понял. Этот звонок был сделан специально для того, чтобы объяснить мне кое-что. Ведь я думал, что прибили меня в подъезде случайные хулиганы.

— А что я должен понять? — поинтересовался я. Тут же я бросил взгляд на сидящую рядом Ларису. Лицо ее изменилось, на нем была написана нескрываемая тревога. Она в упор смотрела на меня расширившимися глазами. Похоже было по ее реакции, что она узнала того, кто звонил, и примерно представляла, о чем идет речь.

Неслучайно ее голос дрогнул, когда она передавала мне телефонную трубку.

— А вы сами не догадываетесь? — спросил меня мужчина.

— Нет, — ответил я довольно резко. — Вы кто? И что вам нужно?

— Какой вы строгий, — сказал голос. — Как будто это не вам наподдавали только что. Зря старались, получается?

Я промолчал.

— Если вам показалось мало того, как вас побили, мы можем повторить. И сделать с вами что-нибудь похуже. Хотите, чтоб было похуже?

— А что вы от меня хотите? — спросил наконец я. — Что я должен понимать?

Голос ответил:

— А все-таки не зря вам вломили. Мы так и думали, что после этого вы будете понятливее. Только я сначала расскажу вам одну историю.

Я взорвался. Все же нервы у каждого человека не железные, а у меня в моем состоянии они были вообще натянуты до предела. Да еще сказалось действие алкоголя. Нет, слаб я стал, слаб…

Я сказал грубо:

— Какие еще истории? Скажите, что вам надо, и хватит играть со мной в игрушки. Взрослые люди, а придумали черт знает что.

— Нет уж, послушайте, — сказал голос. — И не кипятитесь. История рассказывается для вашего же блага. Она пойдет вам на пользу. Так вот, — голос на несколько секунд умолк, как бы наслаждаясь своими словами. — Недавно один человек не послушался моего совета. Я настойчиво давал ему совет. И как вы думаете, что с ним произошло после этого?

Я нервно и быстро ответил:

— Убили, наверное. Вы ведь именно это хотели сказать? Такие истории именно так должны заканчиваться.

— Да, — согласился голос. — Ему засунули в задницу раскаленный железный ломик… Он так кричал. Я даже закрыл уши руками. Вам все ясно?

— О’кей, — согласился я. — Мне уже все ясно. Вы достигли желаемого эффекта. Только я не знаю, что вам от меня надо.

— Мне от вас ничего не надо, — ответил мужчина. — Я скажу вам, что вы должны сделать для того, чтобы с вами не случилось того же, что с этим несчастным. Сегодня была даже не репетиция, а просто предупреждение. Чтобы вы серьезно отнеслись к моим словам. Так вот. Вы сейчас же пойдете на вокзал, купите билет и уедете отсюда. Навсегда. Вам понятно?

— Как уехать? — переспросил я. Мне показалось, что я не расслышал. Кому какое дело, здесь я или еще где? Никогда это никого не интересовало.

— Уехать, — ответил голос твердо. — Вы суете нос не в свое дело. Пока вы не захотели сунуть его слишком далеко, вы должны уехать. Все уже сделано. Все уже произошло. Теперь ваше любопытство только погубит вас. Хотите железный штырь в задницу? Да еще раскаленный?

Я вспомнил изрезанное ножами тело брата…

Было похоже на то, что это не подростки развлекаются. Кажется, это люди серьезные.

— Нет, не хочу, — решительно сказал я.

— Чего вы не хотите? — в свою очередь не понял и насторожился голос.

— Не хочу штырь в задницу, — сдержанно ответил я.

— Это правильно, — сказал мужчина. — От таких упражнений, как правило, умирают в мучениях. Так вы идете на вокзал?

Я молчал. Мне не хотелось так быстро и легко идти на попятный. Все же в школе нас учили, что человек — это звучит гордо…

— Если вы сейчас сядете в поезд и уедете куда хотите, вам ничего больше не будет, — сказал голос. — Вы должны исчезнуть. Либо к себе в провинцию, либо — под землю. Вам что больше нравится?

— Но почему? — спросил я. — Чем я кому-то мешаю? Что вам до меня? Кто вы?

— Как много вопросов, — сказал мужчина. — И ни один из них не получит ответа. Вы лезете не с свое дело, вам же сказано. Теперь вы должны исчезнуть.

— Разве смерть моего брата — не мое дело? — не выдержал я.

— Нет, — сказал голос. — Вы приехали и похоронили его. Это было ваше дело. А теперь ваше дело — отчаливать отсюда и заниматься своими делами. В общем так: либо вы сегодня же исчезаете сами, либо вы завтра исчезаете с нашей помощью. Пока.

В трубке раздались короткие гудки. Мне было сказано все, и я должен был сам делать выводы.

Я опустился на табуретку и тут же пожалел об этом. Потому что пока разговаривал с незнакомцем, забыл о том, что тут же сидит Лариса. Она смотрела на меня, не отрываясь.

— Кто это был? — спросила она.

«Можно подумать, что ты не знаешь», — хотел было ответить я, но сдержался.

— Звонили те, кто убил Васю, — ответил я вслух.

— Что они хотели?

— Они сказали, чтоб я не совал нос не в свое дело. Этим «не своим» делом они называют обстоятельства гибели моего брата.

— А ты совал нос в это дело? — спросила Лариса, и лицо ее пошло красными пятнами. Губы задрожали и перекосились…

«Ага, — подумал я. — Испугалась, сволочь?»

Я встал и пошел к себе в комнату. Достал чемоданчик и стал укладывать вещи…

— Ты куда? — вдруг появилась в дверях комнаты Лариса. Глаза ее были жалобные и несчастные.

— Я уезжаю домой, — сказал я как можно спокойнее. — Мне посоветовали уехать домой. Вот я, как послушный мальчик, и уезжаю. У меня, кстати, постановка скоро. Так что сроки репетиций поджимают. — Я хотел еще добавить, что, вероятно, о самой Ларисе есть кому позаботиться и без меня, но и теперь промолчал.

Зачем вызывать бесплодные скандалы? Моральный облик Ларисы был мне не вполне понятен, но я знал о ней уже достаточно, чтобы не желать вообще никогда ее видеть…

Не то, что устраивать с ней «разборки».

— Когда ты едешь? — спросила она.

— Сейчас, — сказал я. — Прямо сейчас.

Она помолчала, но я чувствовал, что она стоит сзади.

«А не грохнет ли она меня сейчас чем-нибудь тяжелым по голове? — мелькнула шальная мысль. — А что? Вполне возможно… Правда, я не знаю, зачем, но вокруг столько непонятного, что вполне можно допустить