Психопатки. Психология женского зла - Лидия Бенеке
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Безопасность и благополучие несовершеннолетних детей, за которых они несут ответственность, абсолютно безразличны обеим. Гертруда концентрирует вспышки насилия на опекаемой девочке, но ей совершенно все равно, что она постоянно травмирует и своих собственных — иногда совсем маленьких — детей, заставляя их участвовать в ритуалах пыток. В случае обеих женщин примечательно, что они делегируют значительную часть своих преступных действий другим лицам, например, детям или, в случае Гертруды, соседским подросткам. Так, Тереза приказывает своему сыну достать пулю из спины Сьюзан, а Гертруда велит соседскому мальчику Ричарду поставить на теле Сильвии клеймо горячей иглой. Обе женщины, очевидно, наслаждаются тем, что могут навязывать подобное поведение другим, и в то же время разумно заинтересованы в том, чтобы не участвовать в некоторых действиях, дабы избежать ответственности в будущем. Обеим совершенно неведомы чувства сострадания и вины. Они всегда считают себя жертвами обстоятельств или других людей и не способны нести ни малейшей ответственности за свои действия и собственную жизнь[12].
Во все времена, в любой культуре
Обе преступницы, Банишевски и Норр, зашли так поразительно и ужасающе далеко в своих жестоких действиях, потому что ничто в их окружении не остановило это деструктивное развитие. Если бы уполномоченные инстанции, такие как службы по опеке, своевременно и тщательно проверили, что происходит в домах этих женщин, если бы соседи проявили больше участия и ранее неоднократно сообщали органам опеки о происходящем, то в обоих случаях последствия не были бы столь катастрофичными.
Можно предположить, что женщины с такой структурой личности, как у Терезы Норр и Гертруды Банишевски, живут среди нас и сегодня. Однако из-за значительно более совершенной системы безопасности в современном обществе они не могут в полной мере продемонстрировать деструктивные стороны своей личности. В Германии школа обязана обращать внимание на детей с признаками физического насилия. При обнаружении таковых с большой вероятностью последует соответствующая реакция. А в чрезвычайной ситуации могут быть реализованы оперативные меры по защите благополучия ребенка.
Конечно, и эта система не идеальна, и, несомненно, есть еще потенциал для ее улучшения. Но в целом защита детей и молодежи в Германии сегодня находится на гораздо более высоком уровне, чем та система, в условиях которой Тереза Норр и Гертруда Банишевски совершали свои преступления. При таких правонарушениях речь идет не только о структуре личности человека, но и о его социальном окружении, а также о доступных ему возможностях реализовать свои преступные намерения.
В конце книги я хочу подчеркнуть один вывод, который важен для понимания сути тяжких преступлений: во все времена и во всех культурах существуют определенные типы злодеяний, которые связаны с определенными типами личности преступников. Преступления эти не уникальны, и основную логику некоторых из них можно найти в аналогичных инцидентах. Просвещение и надлежащий уровень общественного контроля являются наиболее эффективными мерами профилактики.
Послесловие
Все монстры — это люди.
Из американского сериала «Американская история ужасов»Четверть века я изучаю ужасные вещи, которые одни люди совершают по отношению к другим. Ошеломляет тот факт, что трагические истории, травмы и психические расстройства часто передаются через несколько поколений одной семьи, и перенесенные страдания нередко сказываются в разных сферах жизни. Хотя я как психотерапевт работаю исключительно с правонарушителями-мужчинами, в своей практике мне приходится сталкиваться и с различными формами деструктивного поведения у женщин.
Показателен случай с одним мужчиной, осужденным за сексуальное преступление. В детстве его мать видела в нем своего эмоционального суррогатного партнера, а позже даже применила жестокую форму эмоционального шантажа, инсценировав попытку самоубийства: будучи от природы правшой, она ранила себя — предположительно с суицидальным намерением — не в левое, а в правое предплечье. Полученная травма, как она рассчитывала, не позволила бы ей полноценно пользоваться правой рукой. Ее фраза «Посмотри, до чего ты меня довел» служила рычагом, с помощью которого она хотела заставить своих детей всегда быть с ней.
В другом случае женщина в возрасте около тридцати лет отправляла сообщения пятнадцатилетнему мальчику с мобильного телефона его друга. Притворившись парнем того же возраста, она уговаривала подростка отправить ей фотографию его члена. Даже мать пострадавшего не восприняла такое поведение всерьез, преуменьшила его существенность. Если бы в такой же ситуации мужчина лет тридцати пяти стал уговаривать пятнадцатилетнюю девушку прислать ему фотографию ее вагины, то на него, скорее всего, заявили бы в полицию. В моей работе мне постоянно приходится сталкиваться с мужчинами, которые в детстве и юности подвергались сексуальному насилию со стороны девочек старшего возраста или даже женщин значительно старше их, но при этом такие действия не были расценены как сексуальное преступление. Этот опыт работы над биографиями правонарушителей подтверждается и многими моими коллегами. Даже в нашем, безусловно, просвещенном обществе эмоциональное и сексуальное насилие, совершаемое женщинами, часто остается незамеченным.
В другой области моей работы мне также приходится иметь дело с жестокими действиями женщин, которые ими не воспринимаются как таковые. В этом отношении для меня сложность представляют случаи, когда они узнают о насилии над их ребенком или детьми со стороны своего партнера, а затем решают, сразу или после короткой разлуки, остаться с этим человеком. Такая ситуация, как это произошло в жизни Дианы Даунс и Сьюзан Смит, наносит психологическую травму жертве сексуального насилия на многих уровнях. Жертва часто борется сама с собой из-за любви к отцу или отчиму, которого она, несмотря на пережитую травму, не хочет терять как близкого человека. В то же время она боится разрушить семью разоблачением, хотя ответственность за это лежит только на
