Монах - время драконов - Роберт Ши

- Отойди в сторону! - громко крикнула Буркина. - Никому не позволено приближаться к женам Великого Хана.

Пожилой монах хмыкнул и остался на месте.

- Моя госпожа, мужчина моего возраста, к тому же в одеждах монаха, явно не может представлять опасности.

- Очень часто одежды монаха скрывают опасное оружие, - ответила Буркина чуть более приятным голосом.

- Мое оружие в моем возрасте не стреляет слишком далеко, госпожа, улыбаясь, сказал монах. - Уверяю, вы находитесь вне его досягаемости.

Танико задумалась о нем. По росту и внешнему облику он не походил ни на китайца, ни на монгола, а выглядел как выходец из ее родной страны. Только успев подумать это, она вдруг узнала эмблему на одежде. Это было ивовое дерево, подобное тому, которое она видела на одежде Дзебу. Старик был зиндзя со Священных Островов. Она была уверена в этом.

До этого момента она не догадывалась, как соскучилась по своей родине и людям, живущим там. Ей захотелось плакать.

- Что тебе нужно, старый монах? - резко спросила Буркина. - Если бы у тебя не было седых волос, я давно приказала бы стражникам отрубить тебе голову.

Старик поклонился так, как это умели делать только жители Священных Островов - с уважением, но и с достоинством.

- Я понимаю, что не могу поговорить прямо с одной из наложниц Великого Хана, - сказал монах. - Но среди вас я увидел женщину, в которой узнал свою соотечественницу. - Он посмотрел прямо на Танико, и глаза его сверкнули. У меня есть для нее новости.

- Конечно, - сказала Буркина, - по твоей внушительной стати я должна была догадаться, что ты из Страны Карликов. - Некоторые из женщин захихикали, Танико посмотрела на них уничтожающим взглядом. Ей хотелось броситься через двор к ногам монаха, но она не смела даже прямо заговорить с ним.

- В прошлом году, - сказал монах, - маленький отряд наших воинов-карликов с успехом сдерживал огромную армию Аргуна Багадура, оснащенную осадными машинами, слонами и всем остальным, у стен города Гуайлинь. Когда умер Великий Хан, осада, как вы знаете, была снята. Так как Аргун не является сторонником вашего вновь избранного Великого Хана, я уверен, что неудача Аргуна доставит удовольствие всем женщинам. Но я могу доставить особенную радость женщине из моей страны. Если бы ей довелось прочитать список погибших, она не узнала бы ни одного имени.

Буркина сверлила Танико взглядом.

- Став подданным Великого Хана, человек бросает старые привязанности. Не так ли, госпожа Танико?

- О, конечно, - сказала Танико. Сердце ее выпрыгивало из груди. - Но мне хотелось бы узнать имя этого монаха, который был так добр, что передал такие интересные новости.

- Я - Тайтаро из Ордена зиндзя, - ответил старый монах. - Когда-то был настоятелем Храма Водной Птицы.

Храм Водной Птицы. Храм Дзебу. Он говорил однажды, что настоятель был его приемным отцом. Этот человек вырастил Дзебу. Несмотря на опасность, она должна поговорить с ним. Но старик уже ушел.

У нее кружилась голова. Ей казалось, что она вот-вот лишится чувств, и она схватилась за руку Сереметры, чтобы не упасть. Дзебу был жив. Он был жив, и она только что разговаривала с его отцом. Как будто Дзебу сам дотянулся до нее издалека и прикоснулся к ней. В этой стране, в которой она чувствовала себя такой далекой от дома, забытой всеми богами, Дзебу и его отец смогли разыскать ее. Приступ радости и тоски по дому заставил ее судорожно вздохнуть. Буркина все еще смотрела на нее, Она должна скрыть свои чувства. Ей удалось улыбнуться Буркине, и все вновь двинулись к женскому дворцу.

- Я говорила тебе уже, что мы создаем новый мир, - сказала Буркина. Мир, из которого ты пришла, может принести тебе только несчастье.

- У нее был любовник среди этих воинов из ее страны, - сказала Сереметра. - Правда, Танико?

- Конечно, нет, - сказала Танико, рассердившись на Сереметру за то, что та продолжала разговаривать на тему, которой ей хотелось избежать. Неужели никто из этих людей не знает цену молчанию?

- Если это так, то лучше ей выбросить его из головы, - сказала Буркина. - Теперь она принадлежит Великому Хану.

- Вместе со сколькими сотнями других женщин? - спросила Сереметра. По последним подсчетам, их стало четыреста пятьдесят семь. Когда Великий Хан распространяет свое внимание так широко, женщину нельзя порицать хотя бы за мысли о бывшем любовнике.

- Интересно, кто завоюет его внимание в эту ночь из ночей? - спросила Танико, чтобы сменить тему.

Буркина коротко фыркнула.

- Я не хотела бы оказаться ею. Эти мужчины из Золотой Семьи, одержав победу, становятся похожими на быков весной. Его отец и дед были именно такими.

- Ты говоришь об этом по собственному опыту, Буркина? - сладко спросила Сереметра. Прежде чем Буркина смогла ответить, она продолжила: Быки весной. Думаю, мне хотелось бы испытать это.

Буркина покачала головой.

- Он разорвет тебя на части.

- Танико, я действительно верю, что Буркина спала со всеми тремя: Чингисханом, Тули и Кублаем. Скажи мне, тебе хотелось бы видеть нашего господина похожим на быка весной?

Танико стеснялась признаться, что Кублай еще не спал с ней.

- Мне вполне достаточно такого, каким он обычно бывает. - Буркина удивленно взглянула на нее. "Вероятно, она знает", - подумала Танико.

Они подошли к женскому дворцу. Стража пропустила их, и они поднялись в свои комнаты. Музыка, крики и смех из дворца доносились даже сюда. Танико разделась с помощью служанки и прилегла отдохнуть. События этого вечера так возбудили ее, что она не могла заснуть. Последней мыслью, прежде чем сон сломил ее, была: "Дзебу жив".

Ее разбудила Буркина.

- Уже утро? Сколько времени я спала?

- Нет, ты была здесь всего несколько часов. Ты должна вставать, дитя мое. Он послал за тобой.

- За мной? Почему за мной?

- Ты не должна спрашивать. Ты должна посетить Великого Хана в его покоях. Не заставляй его ждать.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Она вошла в покои Кублай-хана, испытывая такой же страх, как и при первой встрече. Бледно-зеленые шелковые занавеси, подвешенные к потолку и прикрывавшие стены, придавали помещению форму купола. Пол был покрыт толстыми китайскими коврами. "Он постарался придать комнате вид юрты", подумала она.

Невидимые музыканты играли на духовых и струнных инструментах. В воздухе витал приятный аромат фимиама. В центре помещения на мраморном пьедестале стоял серебряный лебедь.

Половину комнаты занимал круглый помост, охраняемый фарфоровыми львами. Тяжелые парчовые занавеси, собранные вверху, дернув за шнур, можно было опустить, создав юрту внутри юрты, отгородив кровать Кублая от остальной части комнаты.

Окон не было, поэтому сказать, стояла на улице ночь или день, не представлялось возможным. Человек, живущий в подобной комнате, мог ввести для себя собственное время.