Толкование на Евангелие от Матфея. В двух книгах. Книга I - Иоанн Златоуст

Какой же ратоборец, раз он не учился приемам борьбы, будет в состоянии с успехом и достоинством бороться с противником на Олимпийских играх? Не должно ли и нам каждодневно упражняться в борьбе, бою и беге? Не видите ли, что так называемые пятиборцы, когда им не с кем бывает бороться, повесив туго набитый песком мешок, упражняют на нем все свои силы, а более молодые приучают себя к сражению с противниками в борьбе с своими товарищами? И ты подражай им, и занимайся подвигами любомудрия. В самом деле, многие тебя возбуждают ко гневу, влекут к похоти и воспаляют великий пламень. Стой же против страстей, переноси мужественно душевные болезни, чтобы мог ты переносить и телесные страдания. И блаженный Иов, если бы не был хорошо приготовлен к подвигам прежде их наступления, не просиял бы так блистательно во время подвигов; если бы не приучился быть совершенно беспечальным, то по смерти детей сказал бы, может быть, что-нибудь стропотное. А теперь устоял против всех нападений, против лишения богатства и потери такого изобилия, против утраты детей, против сострадания жены, против телесных ран, против упреков друзей, против укоризны рабов. Если же ты хочешь видеть, как он приготовлял себя к подвигам, то послушай его, как он презирал богатства: аще же и возвеселихся, говорит он, многому богатству бывшу; разве не считал я золото за прах; аще на камения многоценная надеяхся (см.: Иов. 31, 25, 24). Потому-то он и не пришел в смущение тогда, когда отнято было у него имение, что он не питал пристрастия к нему, когда и обладал им. Послушай, как он относился и к детям: он не был к ним слишком снисходителен, как мы, а требовал от них полного благонравия. Если он и о неведомых поступках их приносил жертву, то подумай, каким был он строгим судиею их явных поступков. Если ты хочешь слышать и о подвигах его целомудрия, то послушай, что он говорит: завет положил очима моима, да не помышлю на девицу (Иов. 31, 1). Вотпочемуне поколебала его твердости и жена; он любил ее и прежде, но не чрезмерно, атак, как надлежит любить жену. После этого для меня даже удивительно, откуда пришла мысль дьяволу воздвигнуть против него брань, раз он знал о предварительных подвигах его. Откуда же, однако? О, это зверь лукавый, и никогда не приходит в отчаяние; и это, конечно, служит к величайшему нашему осуждению, что он никогда не отчаивается в нашей погибели, а мы отчаиваемся в своем спасении. Смотри далее, как Иов заранее приучал себя относиться к тяжким поражениям и болезням телесным. Так как сам он никогда ничему подобному не подвергался, но постоянно жил в богатстве, неге и роскоши, то он каждый день представлял себе чужие бедствия. Страх, егоже ужасался, – говорил он, свидетельствуя об этом, – приидеми, и егоже боялся, сретемя (Иов. 3, 25). И еще: аз же о всяцем немощнем восплакался, и воздолнув, видев мужа в бедал (Иов. 30, 25). Вот почему ни одно из приключившихся с ним великих и тяжких бедствий и не смутило его. Но не смотри на потерю только имения, на лишение детей, на неисцелимую язву, на наветы жены, а обрати внимание на то, что гораздо тягостнее всего этого. Но, скажешь, что же еще тягостнее этого претерпел Иов? Действительно, из истории мы ничего более не знаем. Но мы не знаем потому, что спим, а кто с большим прилежанием и тщанием станет рассматривать этот перл добродетели, тот несравненно более увидит. Было действительно нечто другое, более тяжкое, что могло привести Иова еще в большее смущение. И во-первых, он ничего еще не знал ясно о Царствии Небесном и воскресении, почему со скорбью и говорил: не поживу бо во век, да долготерплю (Иов. 7, 16). Во-вторых, он много сознавал в себе доброго. В-третьих, ничего не сознавал за собою худого. В-четвертых, он думал, что терпит все от Бога; а если и от дьявола, то и это могло его привести в соблазн. В-пятых, он слышал, как друзья несправедливо обвиняли его в нечестии: не недостойно, говорили они, о нихже согрешил ecu, уязвлен ecu (Иов. 15, 11). В-шестых, он видел, что порочные жили благополучно и насмехались над ним. В-седьмых, он не мог видеть, чтобы кто другой когда-нибудь пострадал так много.

7. И ежели ты хочешь знать, как это было тяжко, суди по настоящему. Если некоторые даже теперь, – при несомненном ожидании Царствия, при чаянии воскресения и несказанных благ, несмотря притом же на множество сознаваемых за собой пороков, несмотря на то, что имеют пред собою такие примеры и обучены такому любомудрию, – когда лишатся малость золота, да и то часто приобретенного хищением, почитают для себя жизнь не в жизнь, хотя не восстает против них жена, не отняты дети, не поносят их друзья, не насмехаются рабы, а напротив многие утешают, одни – словом, другие – делом, – то каких же достоин венцов Иов, который, видя, как случайно и внезапно похищено было у него собранное праведными трудами имущество, и после принужденный терпеть бесчисленное множество искушений, среди всех напастей остается непоколебимым и за все это приносит Господу подобающее благодарение? И тут, если бы и никто ему ничего не говорил, то и одних слов жены достаточно было бы к тому, чтобы поколебать даже скалу Посмотри, в самом деле, на ее злодейство. Она не упоминает ни об имении, ни о верблюдах, ни о стадах овец и волов (потому что она знала, как любомудрствовал об этом муж ее), а напоминает о том, что было всего тяжелее – о детях: она говорит о печальной судьбе их с особенною выразительностью, указывая притом и на свое горе (см.: Иов. 2, 9). Если жены многократно преклоняли ко многому мужей и во время благополучия, когда они никакой не терпели неприятности, то помысли, как мужественна была душа этого праведника, если она отразила жену, напавшую на нее с такими оружиями и попрала две сильнейшие страсти: вожделение и жалость. Подлинно, многие победили вожделение, но побеждены были жалостью. Так мужественный Иосиф обуздал сильнейшую похоть и отразил варварскую ту жену, употреблявшую против него многочисленные ухищрения, но не удержался от слез, – напротив, как скоро увидел братьев, причинивших ему обиду, объят был жалостью и тотчас же, оставив притворство, открыл все дело. Но когда приступает жена и обращается с речью, способною возбудить сожаление, причем ей благоприятствуют и время, и раны, и язвы, и бесчисленные несчастия, то не должно ли по справедливости сказать, что душа, которая нимало не поколебалась от такой бури, тверже всякого адаманта? Да, позвольте мне смело сказать, что тот блаженный муж, если не более, то, по крайней мере, не менее был самих апостолов. Их утешало то, что они страдали за Христа; и это было для них врачевством, которое могло на всякий день укреплять их вновь. Господь везде прибавлял, говоря: за Мя, Мене ради; и: аще Меня Господина дому веельзевула нарекоша (Мф. 10, 25). Между тем Иов не имел такого утешения, – равно как и утешения, даруемого совершением знамений, или благодатию, потому что он не имел такой силы духа. И что особенно важно, – он потерпел все свои страдания, будучи воспитан в великой неге, будучи не рыбарем каким-нибудь, не мытарем, не бедняком, а человеком, пользовавшимся великим почетом. И что казалось для апостолов самым тяжким, то же самое перенес и Иов, будучи ненавидим от друзей, рабов, врагов и облагодетельствованных им; а священного якоря и необуреваемого пристанища, каковым были для апостолов слова – Мене ради, он не имел. Удивляюсь я и трем отрокам, что они не устрашились пещи, что воспротивились царю. Но послушай, что они говорят: богом твоим не служим, и образу, егоже поставил ecu, не поклоняемся (Дан. 3, 18). Уверенность, что все, что они ни переносят, переносят за Бога, была для них величайшим утешением. А Иов не знал, что это было для него и борьба, и подвиг. А если бы знал, то он и не почувствовал бы происходившего с ним. Когда он услышал: мниши ли Мя инако тебе сотворила, разве даявишися правдив? (Иов. 40, 3). – то представь, как он тотчас же ободрился от одного слова; как уничижил себя, как не счел даже и страданием того, что он перестрадал, говоря: по что еще прюся наказуемь и обличаемь от Господа, слыша таковая ничтоже сый аз? (Иов. 39, 34). И еще: слухом уха слышах Тя первее, ныне же око мое виде Тя; темже укорих себе сам и истаях; мню же себе землю и пепел (Иов. 42, 5, 6). Поревнуем такому мужеству, такой кротости праведника, жившего до закона и благодати, и мы, живущие после закона и по благодати, – чтобы вместе с ним сподобиться вечных обителей, которых и да сподобимся все мы получить, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

Беседа XXXIV

Егда же гонят вы во граде сем, бегайте в другий. Аминь бо глаголю вам: не имате скончати грады Израилевы, дондеже приидет Сын Человеческий (Мф. 10, 23)

Изъяснение 10, 23–33. Христос утешает учеников обещанием скорого Своего пришествия, примером собственных страданий, надеждою будущих благ и успехом проповеди. – Презрение смерти избавляет от истинной смерти. – Для исповедания Христа нужна помощь благодати. – Почему кроме сердечной веры требуется и устное исповедание. – Не должно бояться смерти. – Должно радоваться, что тело истлевает. – Сколько худых последствий имело бы неистление тел. – Красота души сообщает благообразие телу. – Должно любить и искать красоты душевной.