Зубы Дракона - Эптон Синклер

Кончилось тем, что Магда Геббельс объявила предлагаемую выставку достойным культурным мероприятием. Она сказала, что у фюрера очень определённые взгляды на искусство, он презирает эксцентричный современный материал, который является отражением плуто демократического еврейского упадка. Ланни объяснил, что он понял это. И это стало одной из причин его приезда в Берлин. Работы Дэтаза просты, как и всё великое искусство. Они чисты и полны благородным духом. Он был бы рад представить образцы, чтобы их заранее показать фюреру. И фрау Рейхсминистр сказала, что, возможно, это может быть организовано. Ланни предложил оставить картины и фотографии для герра Рейхсминистра, и его предложение было принято. При отъезде он испытал чувство надежды, что Марсель Дэтаз может стать популярным художником среди немцев. Он размышлял, слышал ли Марсель о нацистах в мире духов, и что бы он с ними сделал? Ланни захотелось сразу проконсультироваться с мадам Diseuse, но кто знает, что его непочтительный экс-отчим может ляпнуть в комнате для сеансов!

Второй задачей Ланни был контакт с обер-лейтенантом Фурт-вэнглером и приглашение его и его жены на ужин. Он пояснил, что желал бы показать картины Его превосходительству герру министр-Президенту генералу Герингу. Из газет только что сделало известно, что фельдмаршал РейхсПрезидент фон Гинденбург произвёл министр-Президента в генералы рейхсвера. Обер-лейтенант подтвердил эту новость и выразил радость по этому поводу. Ему было несколько неловко, что его начальник просто Гауптман, хотя под его командой было несколько генералов прусской полиции.

Ланни сказал, что он уверен, что Его превосходительство должен быть любителем искусства. Он предположил, что новая мебель в официальной резиденции, большой черный стол и шитые золотом бархатные шторы должны выражать вкус Его превосходительства. Штабной офицер признался, что это так, и пообещал упомянуть о Дэтазе великому человеку. Ланни рассказал, что в течение последних трех месяцев он был в Лондоне, Париже, Нью-Йорке, Каннах и в Вене. Молодой нацист, который никогда не был за пределами Германии, был впечатлен и хотел бы знать, что говорят в мире о фюрере и его достижениях. Ланни заявил, что боится, что в мире не получают ясную картину того, что происходит. По-видимому, представители национал-социалистов за рубежом не слишком эффективно выполняют свои обязанности. Он рассказал о вещах, которые он слышал от разных лиц, имеющих важные титулы и должности. А также об усилиях, предпринятых им для объяснений и доказательств — и о том, что слышал от лорда Уикторпа. Ланни добавил, что у него есть несколько предложений, которые он будет рад сделать Его превосходительству, если этот занятый человек сможет выкроить время, чтобы их услышать. Молодой штабной офицер ответил, что он был уверен, что это так и будет.

Ланни ни разу не упомянул имя Робина. Он хотел посмотреть, произнесет ли его обер-лейтенант сам. Это даст ему представление, пользуется ли он доверием у Геринга. Ближе к концу вечера, в то время как Ирма испытывала свой немецкий на высокой и весьма неуклюжей деревенской леди, которая была фрау обер-лейтенант, офицер спросил: «Кстати, герр Бэдд, что слышно от вашего молодого еврейского друга?»

— Ни слова, господин обер-лейтенант.

— Это, конечно, странно.

— Я надеялся на результаты запросов, которые вы любезно предложили сделать.

— Я сделал все, что мог, герр Бэдд, но без результатов.

— Я думаю, что в суматохе прошлой весны, различные группы действовали более или менее независимо, и учёт может быть несовершенным.

— Уверяю вас, герр Бэдд, в Германии таких вещей не случается. В офисе Geheime Staats-Polizei есть полная картотека, охватывающая каждый случай любого человека, который находится под арестом за любое преступление, или под каким-либо обвинением даже малейшего политического характера. Я не думаю, что ваш друг мог быть арестован за, скажем, вождение в нетрезвом виде.

— Он не пьет, и он не водит, герр обер-лейтенант. Он изысканно и виртуозно играет на кларнете, и является преданным учеником ваших классиков. Если сказать ему начало какой-либо цитаты из Гете, он завершит ее и скажет, что это за работа и где найти эту цитату.

— Это действительно слишком плохо, герр Бэдд. Что вы можете предложить мне.

— Мне кажется, что молодой человек может быть в каком-либо месте заключения за пределами Пруссии, и поэтому его имени нет в вашей полицейской картотеке. Предположим, например, что он был в Дахау?

Ланни пристально наблюдал за своим компаньоном по ужину. Но если офицер и почувствовал неладное, то он был искусным актером. «Ваш друг не может быть в Дахау», — заявил он, — «если он не баварец. Будучи берлинцем, он должен быть в Ораниенбурге или другом месте поблизости. Однако, если вы хотите, я сделаю запрос через Reichsregierung, и посмотрю, что из этого выйдет».

«Это очень любезно с вашей стороны», — заявил Ланни. — «Это больше, чем я мог осмелиться просить вас в то время, когда вы и ваши соратники так сильно заняты. Позвольте мне отметить, что, несмотря на то, что имя молодого человека на самом деле Фредди, некоторые чиновники могут записать его Фридрихом, или даже Фрицем. Кроме того, возможно, что кто-то может установить имя, которое носил его отец в городе Лодзь, как Рабинович».

Штабной офицер вынул записную книжку и должным образом записал все эти пункты. «Я обещаю сделать все возможное, герр Бэдд», — заявил он.

«Возможно, будет лучше, если вы не будете беспокоить Его превосходительство по этому вопросу», — добавил приезжий. — «Я знаю, что он самый занятой в мире человек, и я не хочу, чтобы он думал, что я приехал в Берлин, чтобы раздражать его своими личными проблемами».

Офицер штаба произнёс: «Он является одним из тех великих людей, которые знают, как делегировать полномочия и не перегружать себя деталями. Он имеет время для общественной жизни, и я уверен, что ему будет интересно услышать, что вы можете сообщить о внешнем мире».

Дипломат под прикрытием сообщил: «Я получил реакцию министерства иностранных дел Великобритании на речь Его превосходительства в Женеве. Лорд Уикторп был действительно очень потрясен ею. Вы знаете, как это. Британцы привыкли в последние годы вести себя, как заблагорассудится. Возможно, им было слишком легко, герр лейтенант. Я сомневаюсь, что им будет так же легко в будущем!»

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ Тихо тащи сюда деньги, парень

Ланни надеялся, что, как только о его прибытии объявят в газетах, на него выйдет тот, кто взял на себя труд написать, что Фредди находится в Дахау. Он был осторожен в своих газетных интервью, и заявил о себе, как о человеке далёком от политики, надеясь, что его бывшие знакомые социал-демократы поймут намек. Но проходили дни, а письма или телефонного звонка не было. Ланни получил от Рахель список бывших товарищей Фредди. Большинство из них, вероятно, было под арестом, или в подполье, «спали на открытом воздухе», так называлось, когда нельзя было проводить две ночи в одном и том же месте. Прежде чем пытаться встретиться с ними, Ланни казалось разумнее попробовать свои нацистские контакты. Было бы трудно совместить эти два вида знакомств.

Он пригласил Генриха Юнга, который не мог сдержать своё обычное возбуждение, когда рассказывал о своей деятельности. Он недавно вернулся с Parteitag[160] в Нюрнберге. Это был самый чудесный из всех съездов. Он проходил пять дней вместо одного. И каждый из ста двадцати часов был новой кульминацией, свежим откровением das Wunder, die Schonheit, der Sieg,[161] скрытых в душе национал-социализма. — «Честно говоря, Ланни, даже самые циничные люди были тронуты до слез тем, что они увидели там!» У Ланни слезы не появились, зато появилась улыбка на губах и, возможно, румянец на щеках.

«Вы знаете, Нюрнберг?» — спросил Генрих. Ланни посещал этот старый город со рвом вокруг него и домами с бесчисленными острыми фронтонами, заполнявшими узкие и кривые улицы. Бесперспективное место для съезда большой политической партии. Но нацисты выбрали его из-за исторических ассоциаций и воспоминаний о старой Германии. Они хотели вернуть к жизни старую Германию. Организационные трудности были лишь поводом показать миру, как принять миллион посетителей в город, население которого составляет меньше половины этого количества. Городок из палаток был возведен на окраине, и штурмовики и Гитлерюгенд спали на соломе, шестьсот человек в каждой большой палатке, два одеяла для каждого человека. Там стояли ряды полевых кухонь, которые выдавали бесконечные потоки гуляша или кофе. Генрих заявил, что шестьдесят тысяч членов Гитлерюгенда кормили за полчаса, в течение пяти дней, три половиной часа в день!

Это была специально отобранная молодежь, которая усердно трудилась весь год, чтобы заработать эту награду. Их привезли специальными поездами и грузовыми автомобилями. А уже потом они прошли маршем со своими оркестрами, сотрясая воздух песнями и большое поле для аэростатов грохотом сапог. В течение пяти дней, и большей части из пяти ночей они кричали до хрипоты, что заменило пыл всех остальных сорока четырех политических партий, которые они уничтожили в Германии. Теперь была только одна партия в настоящее время, один закон и одна вера! Был построен временный зал, вмещавший только небольшую часть официальных сто шестьдесят тысяч делегатов. Остальные слушали громкоговорители, установленные по всему полю. И этого было достаточно, потому что там не было никакого голосования. Все было решено фюрером, и миллиону остальных оставалось слушать выступления и кричать одобрение.