Русский щит - Вадим Каргалов

«Войско сильное есть за Неврюем? — прикидывал Даниил. — Как видно, нет сильного войска. В юртах больше тысячи-двух воинов не спрячешь. Значит? Значит, посол не воевать приехал. А если не воевать? Если не воевать, то мирить князей. Значит, можно поторговаться, война послу Неврюю не нужна…»

Так думал князь Даниил или не совсем так, кто знает? Но Михаилу и Ивану он советовал держаться перед ханским послом уверенно:

— Андрей нас к суду перед ханским послом притянуть хочет, а мы ответно его неправды покажем! Еще неизвестно, на чью пользу суд перед послом обернется!

Шатер посла Неврюя — просторный, выложенный пушистыми коврами — тоже был подобен ратному полю, на котором каждый из противников знал свое место.

Посередине шатра, на широком ложе, в шелковых подушках, подпиравших его короткое, закутанное в полосатый халат туловище, — возлежал посол Олекса Неврюй. На круглом желтом лице не глаза — щелочки, да и те прикрыты веками. Не поймешь даже — то ли дремлет посол, то ли просто не желает глядеть на беспокойных русских князей.

Тихохонько сидят на резных стульчиках чернецы-миротворцы, владимирский епископ Семен да сарайский епископ Измайло. Оба иссохшие, неземные, отрешенные, на лицах — благостность, снисхождение к суетности мирских дел. Будто с иконы сошли — святые угодники по виду…

По правую руку от посла — великий князь Андрей Александрович и его первые служебники Федор да Константин. Грозно хмурят брови, под кафтанами — неживые складки кольчуг, у пояса боевые мечи.

А по левую руку — Даниил Московский и Михаил Тверской. Стоят плечо в плечо, будто братья единокровные, оба молодые еще, рослые, светловолосые, решительные, как поединщики перед боем. И Иван Переяславский возле них, на полшага лишь отстал. Но так оно точно бы и полагалось: ведь Иван среди них младший. На бледном лице Ивана отчаянная решимость человека, перешагнувшего через свой страх и готового на любой, даже безрассудный по смелости поступок. Даниил еще не видел таким своего слабого племянника и порадовался. Хорошо защищать того, кто сам готов себя защитить, как сегодня Иван…

А поодаль от соперников, возле самого входа, молчаливая кучка удельных владетелей. Стоят тихо, почтительно, всем видом своим являя, что люди-де они малые, сторонние, как старшие князья решат, с тем и согласятся. Будто бы есть они в шатре, но будто бы и нет, столь смиренны…

На удельных князей никто и не смотрел. Все взгляды на Андрее, на Данииле, на Михаиле Тверском. Это они собрались спорить перед незрячим, окаменевшим Неврюем.

Андрей кричал, взмахивая кулаками, наматывал действительные и мнимые вины, звал бога в свидетели, и снова сыпал проклятиями, но крики его как бы проходили мимо ушей Даниила. Не в обличениях было дело. Вмешиваться в межкняжеские счеты ханскому послу недостойно, вот Неврюй и делает вид, будто дремлет. Серьезно другое: ярлык хана Тохты на Переяславль. Но до ярлыка Андрей еще не дошел, приберегал на конец…

Даниил молча смотрел на разгневанного старшего брата. «Постарел братец, поусох… Клыки как у волка выперли… А злости-то, злости… Так бы и проглотил живьем… Да не проглотишь Москву, нет, уже не проглотишь… Костью поперек горла встанет!..»

Рядом шумно дышал Михаил Ярославич Тверской, сжимал побелевшими пальцами рукоятку меча. Переступал с ноги на ногу Иван — присмиревший, растерянный. Ненадолго же хватило племяннику задора!

— Но больше того вина Даниила и Михаила, что непокорны воле царя ордынского, к ярлыку со смирением не идут, но делают поперек! — взвинтил голос до визга великий князь Андрей.

Посол Олекса Неврюй приподнял веки, уставился неживым давящим взглядом на московского и тверского князей. Что-то сейчас будет?

Даниил решительно шагнул вперед, поклонился послу:

— Велик и справедлив хан Тохта! Великий и справедливый не карает невиновных! Князь Андрей добыл ярлык неправдою, без наследника Ивана. Да выслушает хан другую сторону! Пусть рассудит в глаза, а не за глаза, как судят справедливые! А мы, покорные слуги великого хана, волю его исполним непрекословно!

— Пусть великий хан допустит Ивана пред очи свои и рассудит правду! — поддержал союзника Михаил Тверской.

Так были сказаны слова, которыми Даниил надеялся разрушить замыслы великого князя Андрея, а если и не разрушить, то надолго отсрочить их исполнение. Путь в Орду не близкий, когда еще вернется оттуда Иван!

Понял это и великий князь Андрей. Вспылив окончательно, он потянул из ножен меч. Следом за ним обнажили мечи князья Федор и Константин, медленно двинулись на Даниила.

С поднятыми вверх крестами встали между противниками епископы Семен и Измайло:

— Опомнитесь, князья! Грех смертный! Не бывало крови на съездах княжеских! Не берите кровь на душу свою!

— Посторонись, отче! Твое дело духовное! — выкрикивал Андрей, пытаясь оттолкнуть епископа Семена.

— Опомнись, княже!

Посол Олекса Неврюй неприметно повел указательным пальцем.

Ордынский сотник, до этого безучастно сидевший в углу ударил плетью по медному кругу.

Из-за развешанных ковров, из-за сундуков, стоявших вдоль стен шатра, из-за откинутых позади посольского кресла полосатых пологов выскочили нукеры, скрутили локти князьям-соперникам, растащили их в стороны.

Удельные владетели качнулись было к выходу, но там тоже стояли татарские воины.

По знаку Неврюя нукеры отпустили князей и снова исчезли, будто растворились в стенах шатра.

Ханский посол заговорил тихо, почти шепотом, но слова его, повторенные громогласным половчанином-толмачом оглушали:

— Ссора недостойна правителей, больших и малых… Обнаженный меч должен разить… Иначе меч покрывается позором… Тохта-хан справедлив и милостив… Он не будет наказывать князей за недостойную ссору… Дайте хану подарки сверх прошлых, и ссора будет прощена… Пусть князья слушают великого князя Андрея… Пусть князь Андрей не обижает их несправедливостью… Не послушавшие сего погибнут… Пусть князь Иван идет в Орду, сам просит хана о своем княжестве… Я все сказал…

Посольский битикчи протянул Ивану серебряную пайцзу.

— Поторопись, княже! — крикнул Даниил племяннику. — Отъезжай в Орду немедля. В ладьях поезжай, Волжским путем. Мы с князем Михаилом побережем до суда твою отчину…

Иван, оглядываясь то на Даниила, то на ханского посла, направился к выходу. Татарские воины расступились, пропуская его.

Долго еще говорили князья перед лицом сонного Неврюя, распределяя жребии ордынской дани, устанавливая сроки сбора серебра. Но говорили как-то лениво, пререкались больше по привычке, чем из-за дела. Главное было уже решено: великий князь Андрей Александрович проиграл, Переяславское княжество опять уплывало из его рук. Даже на угрозу великого князя, гневно брошенную им в лицо Даниила: «Не радуйся, не кончен спор!» — мало кто обратил внимание. Князья торопились разъехаться по своим уделам, не скрывая облегчения. «Слава те господи, осталось все по-прежнему!»

Опустело Раменское поле.

Первыми ушли москвичи и тверичи, к которым присоединилась по дороге переяславская конная рать. Сам князь Иван поехал в Орду с малой дружиной, оставив большие полки беречь город.

Даниил не забыл угрозы великого князя Андрея. Московские, тверские и переяславские полки, не расходясь по селам, свернули к Юрьеву и остановились в поле, прикрывая Переяславское княжество. Сюда же приплыла рекой Колокшей пешая судовая рать.

Предосторожность оказалась не напрасной.

Не прошло недели, как сторожевые заставы известили о приближении великокняжеского войска.

Без малого дела не дошло до сечи. Уже и поединщики сшиблись промеж полков, и лучники расстреляли первый запас стрел. Но дрогнул великий князь Андрей, видя решимость москвичей, тверичей и переяславцев, дождался ночи и в темноте отбежал прочь, бросив в стане своем горящие костры.

Узел вражды затянулся еще туже.

Глава 5 Черный год

В лето от сотворения мира шесть тысяч восемьсот шестое[117] летописцы будто забыли о Москве, о князе Данииле Александровиче Московском.

Казалось, совсем недавно имя Даниила было у всех на устах. Москва бряцала оружием, гордо противостояла стольному Владимиру, рассылала в разные стороны конные и судовые рати, и вдруг — затихла, притаилась за своими лесами.

Постоянный противник московского князя — великий князь Андрей Александрович — в прошлые годы ездил в Орду за ярлыками, собирал князей на съезды, грозил войнами непослушным, а теперь и о нем сказать было нечего. Надломила великого князя Андрея неудача, и не мог он собрать новые рати, потому что запустевало его собственное Владимирское княжество: слишком много людей ушло к Москве, к Твери, а то и еще дальше, за Волгу. А без богатства и многолюдных полков велика ли цена великокняжескому столу?