Мама, я люблю дракона (сборник) - Юлий Буркин

Мысль о встрече со Степаном Рудольфовичем – злым гением ее детства, теперь не только не пугала ее, а напротив, забавляла. Толстый похотливый гопник. Уж теперь-то она сумеет заставить его уважать и ее, и маму.

«А вообще-то, – думала она, пристегнувшись к сиденью самолета и ожидая взлета, – вообще-то, сколько бы ни выпало на мою долю боли и разочарований, все-таки я, наверное, счастливая. Вряд ли хоть один из моих бывших одноклассников пережил и сотую долю того хорошего, что пережила я. Приключения, путешествия, маленькие веселые дебоши в питерских кабачках, любовь… Любовь?»

Так долго сдерживаемые слезы буквально брызнули из ее глаз. Седой мужчина лет сорока пяти, сидящий напротив, через проход салона и давно уже с интересом поглядывавший на юное, но очень выразительное девичье лицо, увидев слезы, наклонился в ее сторону и явно хотел что-то сказать, но Маша схватилась ладонями за виски, делая вид, что именно взлет самолета, который как раз в тот момент отрывался от земли, причина ее мук.

– Вам помочь?

– Нет, мне ничего не надо.

Она закрыла глаза и откинулась на спинку сидения.

… И все-таки не домой отправилась она прежде всего, а к давней своей подружке – Алке. Но перед тем как двинуть в город, она решила наконец-то переодеться. Прочь постылую «спецодежду»! Тут, в ее родном городке, можно не бояться, что кто-то увидит тряпки на невидимке. Только отчим да химичка, но вероятность встречи с последней минимальна, а от отчима она прятаться и не собирается.

То есть, выходит, тут она впервые в свое удовольствие сможет пользоваться своими деньгами? Раньше она и не думала об этом, прочно связывая свою жизнь с Питером. А ведь ей можно просто никогда не появляться там, в любом же другом месте она – самая, наверное, богатая девушка в стране, – в полной безопасности.

Эх, знали бы грузчики, бросая на багажный конвейер толстый и тяжелый кожаный чемодан, что в нем! Но Маша не привыкла беспокоиться за сохранность денег, ведь доставались они ей сравнительно легко. Если же в полной мере принять во внимание величину суммы, то можно сказать, что деньги достались ей даром.

Втиснув чемодан в автоматическую ячейку, она, оглядевшись по сторонам и убедившись, что за ней никто не наблюдает, расстегнула одну застежку, отогнула крышку и, вытащив из-под нее несколько пачек, сунула их в рюкзачок. И потом только, установив шифр, захлопнула дверцу камеры.

В автобусе ее неожиданно для нее самой охватило лихорадочное возбуждение: как-то встретят ее Алка, мама, старые знакомые, прежние друзья? Изменились ли они? Изменилась ли она? Если да, то как, в какую сторону?

В центре она зашла в магазин-салон «Фасон», почти пустой по причине бешеных цен, и под взглядами округлившихся глаз продавщиц купила итальянское велюровое вечернее платье салатно-бирюзового оттенка с золотой строчкой на груди, итальянские же туфельки на каблучке (не очень высоком, научиться ходить на шпильках у нее еще никогда не было повода) очень близкого к платью зеленоватого тона, черную бархатную чешскую сумочку, украшенную какими-то камешками, часики, парфюмерный набор, комплект нижнего белья и флакончик французских духов. «Боже мой, – думала она при этом, – как же все это покупают обычные женщины?» Подумала и купила еще один флакончик – в подарок маме. И еще один – Алке.

Она переоделась тут же – за ширмой и пошла было к выходу, но ее окликнула продавщица, яркая женщина лет тридцати пяти:

– Девочка! Позволь дать тебе один совет.

– Слушаю вас.

– Во-первых, не мешало бы тебе привести в порядок свою голову. То, что ты сейчас надела, и то, что творится у тебя на голове, – вещи несовместимые. Во-вторых, не сутулься, держи голову выше, ты красавица. Вот и все.

– Спасибо. Почему вы так добры ко мне?

– Ты очень необычная покупательница. Да, вот еще что: этот жуткий баул, – она показала рукой на сумку-рюкзак, в которую Маша сложила старую одежду, – можешь пока оставить у меня.

Маша зашла обратно за ширму, переложила деньги в бархатную сумочку, затем, еще раз поблагодарив продавщицу, обменялась с ней телефонами и, отдав ей свое потрепанное барахло, отправилась в салон красоты.

… Знакомый подъезд, знакомая лестница с деревянными перилами, знакомая дверь, знакомая кнопка звонка… Алка стояла на пороге точно такая же, какой ее запомнила Маша." Ничего в ней не изменилось. Хотя нет. Пожалуй, появилась в ее фигуре неяркая, но заметная женственность. Да, пожалуй, она даже стала привлекательной. Это при том, что сейчас она без макияжа, в растянутых на коленках спортивных штанах и полосатой футболке.

– Вам кого? – спросила она, во все глаза разглядывая молодую и роскошную красотку на своем пороге.

– Простите, – затеяла игру Маша, – мне правильно сказали адрес, тут ли живет девушка по имени Алла?

– Да, это я.

– Очень рада. Мне о вас рассказывали много хорошего.

– Кто, если не секрет?

– Помните ли вы девочку, которая до девятого класса училась с вами? Ее звали Маша.

– Ах, так это она вас прислала? – оживилась Алка и тут же прозрела: – Машка, ты?!

Они обнимались, смеясь и отступая на шаг, разглядывали друг друга… Алка покачала головой:

– Ёлки! Какая ты!..

– И ты тоже стала симпатичной.

– «Тоже», – передразнила Алка, – от скромности ты не погибнешь. А вообще-то правильно. Я всегда была пацанкой, пацанкой и осталась. Ну где ты, как ты? Где учишься или работаешь?

– А ты?

– Я – в политехе, на физмате, представляешь, занесло? А ты небось в университете?

– Я пока отдыхаю.

Возникшая после этих слов неловкая пауза затянулась, но Алка вовремя нашлась:

– Да что мы тут в дверях стоим? Проходи.

Алка для приличия поотказывалась от подарочных духов, но, конечно же, приняла их, и сейчас обе умирали от удовольствия: Алка – разглядывая и обнюхивая флакончик, Маша – наблюдая ее ребяческую радость.

– Знаешь, – призналась она, – а я ведь дома-то еще не была.

С трудом оторвав взгляд от подарка, Алка уставилась на Машу:

– Ты что, не с ними приехала?

– Нет. А почему…

– Да ведь они за тобой в Ленинград улетели!

– Куда?

– В Питер. В среду.

– Приплыли… – мрачно констатировала Маша. – Слушай, у меня даже ключа от квартиры нет.

– Ну и ладно. У меня поживешь. Куда они денутся? Через пару дней примчатся.

– Не уверена. Меня уже сто лет в Питере нет. Сейчас мама, небось, всю милицию там на уши поставила, по моргам мечется.

– А где ты была?

– Та-ак, – неопределенно протянула Маша вместо ответа. И вернулась к прежнему: – Что делать-то?

– Телеграмму дай.

Маша на минуту задумалась, потом согласилась: