Детектив - Артур Хейли

— Удовольствия мне это не доставит, сэр. Да и кому доставило бы? Тем не менее, я сделаю все, как нужно, — сейчас он странным образом почувствовал, что его долг перед Синтией — самому довести это до конца.

Серрано одобрительно кивнул.

— Поскольку речь вдет о городском комиссаре, с этого момента каждый наш шаг будет привлекать пристальное внимание общественности. У вас же безупречная репутация, и я уверен, что вы не допустите оплошностей или ошибок.

Эйнсли почувствовал на себе взгляды всех собравшихся, и так же, как и пять дней назад при встрече с Фигерасом и Янесом, во взглядах этих двоих сквозило уважение, не зависевшее ни от какой субординации.

Серрано пробежал глазам лист бумаги, только что принесенный ему секретаршей.

— Сегодня с раннего утра мы установили за Эрнст негласное наблюдение. Полчаса назад она проследовала в свой офис в здании городского совета. Она сейчас там. — Он снова посмотрел на Эйнсли. — Вам понадобится женщина-полицейский. Пусть это будет детектив Боуи.

Эйнсли кивнул. В наше сумасшедшее время полицейский уже не может взять под арест женщину в одиночку. Слишком велик риск, что его обвинят в попытках сексуальных домогательств.

— Я уже вызвал патрульных вам в подкрепление, — продолжал Серрано. — Они внизу, ждут ваших указаний. И возьмите вот это. — Он подал Эйнсли ордер на арест, который был выписан, как только стало известно о решении большого совета. — А теперь приступайте к заданию!

Уже когда они спускались в переполненном лифте, Руби посмотрела на Эйнсли, но тот лишь шепнул:

— Погоди, расскажешь по дороге. — Внизу он велел: — Пойди раздобудь для нас машину, а я пока переговорю с нашим подкреплением.

У служебного выхода из здания управления был припаркован бело-голубой патрульный автомобиль полиции Майами. Рядом с ним стояли сержант Бен Брайнен, которого Эйнсли прекрасно знал, и его партнер.

— Мне сегодня назначено быть твоей правой рукой, Малколм, — сказал Брайнен. — Приказ пришел с самого верха. Что случилось? Ты стал важной птицей?

— Если и стал, то лишь ненадолго. И прибавки к жалованью тоже не будет, — сказал Эйнсли.

— Какая у нас задача?

— Мы отправляемся в здание городского совета. Там мы с Боуи произведем арест, а вы будете нас прикрывать. — Он достал ордер и указал на вписанное в него имя.

— Ничего себе! — чуть не подскочил на месте Брайнен. — Неужели правда?

В этот момент на машине без полицейской маркировки подкатила Руби Боуи и остановилась впереди патрульного автомобиля.

— Чистая правда, — ответил Эйнсли, — так что поезжайте за нами. Вы нам, может, и не понадобитесь, но все-таки приятно знать, что тыл у тебя защищен.

Оказавшись в машине вдвоем с Руби, он сказал:

— Рассказывай, что у тебя там.

— Сначала самое главное. Из-за того, что я обнаружила вчера, Синтия вполне может уже догадаться о предстоящем аресте.

— У нас очень мало времени. Выкладывай побыстрее.

Вот как это выглядело в изложении Руби. С того времени, как из дневников Эленор Эрнст Руби узнала, что Синтия родила от своего отца ребенка, она не оставляла попыток выяснить судьбу младенца, который никому не был нужен, чей пол даже не упоминался в записках Элинор.

— Родилась девочка, — сказала Руби. — Это было первое, что мне удалось узнать в центре усыновления.

Однако больше в центре ей ничем помочь не захотели, не позволили даже заглянуть в архивные дела, ссылаясь на условия конфиденциальности. Руби особо не настаивала; информация не была тогда насущно необходима для следствия. Факт рождения ребенка и так уже был установлен, и дальнейшее расследование не могло пролить новый свет на обстоятельства смерти супругов Эрнст.

— Но мне-то самой хотелось все выяснить, — рассказывала Руби. — Я еще пару раз заезжала в центр. Там есть одна пожилая сотрудница, я рассчитывала, что она отступит от инструкции и поможет мне, но она оказалась слишком боязлива. Но вот позавчера она вдруг мне позвонила. Через неделю она выходит на пенсию. Я приехала к ней домой, и она передала мне один документ.

Из этой бумаги явствовало, по словам Руби, что у приемных родителей дочь Синтии прожила меньше двух лет. Их обвинили в жестокости и пренебрежении к своим обязанностям, и ребенка у них забрали. Потом следовала череда детских домов и приютов, по которым девочка мыкалась до тринадцати лет. Потом ее след оборвался.

— Типичная история равнодушия и жестокосердия, — сказала Руби. — Я собралась было наведаться в ее последний детский дом, но необходимость в этом отпала, когда я прочитала, какое имя дали девочке.

— И какое же?

— Мэгги Торн.

Что-то знакомое, подумал Эйнсли. Он только не мог сразу вспомнить, где слышал это имя.

— Дело, которое вел Хорхе Родригес, — напомнила Руби. — Убийство Нойхауза, немецкого туриста. По-моему, вы были тогда…

— Верно, был.

Подробности уже всплыли в памяти. Бессмысленное до нелепости убийство… международный скандал и жалкая парочка преступников — молодой чернокожий Кермит Капрум и белая девушка Мэгги Торн. Баллистическая экспертиза, доказавшая, что смерть причинили пули, выпущенные именно из ее револьвера… На допросах свою вину признали оба.

Эйнсли вспомнил, что тогда лицо девушки показалось ему знакомым, хотя он никак не мог понять, где они виделись. Теперь ясно: не ее он встречал прежде, а ее мать, Синтию. Он был уверен, что сейчас сходство бросилось бы в глаза еще сильнее.

— Есть еще кое-что, о чем вы должны знать, — сказала Руби. — Женщине из центра усыновления, которая предоставила мне этот документ, пришлось обезопасить себя. Когда по какой-то причине нарушается тайна усыновления, работник центра обязан поставить в известность об этом настоящих родителей ребенка, и эта дама так и поступила. Она отправила Синтии письмо по поводу ее дочери Мэгги Торн — Синтия скорее всего этого имени прежде и не слышала! — и сообщила, что информация о ней была дана по запросу полиции. Письмо было отправлено в пятницу и адресовано на старый адрес Эрнстов в Бэй-Пойнт. Синтия вполне могла уже получить его.

— В деле Нойхауза… — от волнения Эйнсли с трудом контролировал собственный голос. — Чем там все кончилось?

Сколько дел — всего не упомнишь. Конечно, он вспомнил бы, но потребовалось бы время.

— Капрума и Торн приговорили к смертной казни. Сейчас оба ждут ответа на свои апелляции.

Все остальные мысли моментально вылетели из головы Малколма Эйнсли. Он думал теперь только о Синтии, представлял, как прочитает она это официальное письмо… У Синтии острый ум. К тому же она всегда следила за ходом расследований. Ей не составит труда сразу вспомнить, о ком идет речь, а потом выстроить логическую цепочку и понять, почему этим делом вдруг заинтересовалась полиция… Получить официальное письмо, из которого следует, что ее единственное дитя, дочь, которую она никогда не видела, скоро будет казнена! Как же неумолимо и жестоко карает Синтию длань судьбы! — подумал он. Сострадание и жалость переполняли его. Он не мог больше сдерживаться, подался вперед на сиденье, укрыл лицо в ладонях. Плечи его мелко затряслись. Он плакал.

— Извини, — сказал он Руби потом. — Бывают минуты, когда совершенно теряешь чувство реальности.

Ему вспомнилась при этом группа протестующих горлопанов у тюрьмы в Рэйфорде, которые в своих симпатиях к убийце забыли о его жертвах.

— Извини, — повторил он. — Просто как-то все вдруг сошлось…

— Я сама проревела всю прошлую ночь. Иногда эта работа… — она не сумела договорить.

— Когда мы приедем, — сказал Эйнсли, — я хочу войти к Синтии первым. И один.

— Но вы не можете! Это противоречит…

— Да знаю я, знаю! Инструкция это запрещает, но мне нечего бояться, что Синтия скажет, будто я к ней приставал. Она слишком горда для этого. Подумай сама, если Синтия еще не получила того письма, я смогу ее подготовить к плохим новостям. И даже если получила…

— По-моему, мне пора напомнить вам, Малколм, — перебила его Руби, — что вы уже давно не священник.

— Да, но я не перестал быть человеком. И потом, инструкцию ведь нарушу я, хотя мне хотелось бы, чтобы ты согласилась.

— Я, между прочим, тоже нахожусь при исполнении, — сказала она протестующе.

Оба знали, случись что, и Руби поплатится карьерой в полиции.

— Не волнуйся, я сумею тебя выгородить. Скажу, что я приказал тебе. Пожалуйста!

Тем временем они добрались до здания городского совета. Руби остановила машину у главного входа, патрульный автомобиль тоже встал, почти уперевшись им в задний бампер.

Она все еще не могла решиться.

— Даже не знаю, как быть, Малколм… А Брайнену вы скажете?

— Нет. Патрульные все равно останутся снаружи. Я войду к ней в кабинет один, а ты подождешь поблизости. Дай мне пятнадцать минут.