Война крылатых людей - Пол Андерсон

Снаружи прозвучал человеческий голос:

— Освободите дорогу! Мы разнесем эту дверь, если вы не уберетесь с дороги!

Чи и не подумала оторваться от своей работы.

Шум снаружи замер. После недолгого затишья послышался топот, и в бронзу ударил какой-то тяжелый предмет. Дверь зазвенела и прогнулась. Таран ударил снова. На этот раз послышался треск, сопровождаемый проклятиями. Фолкейн усмехнулся. В качестве тарана они использовали балку из плетеных прутьев, но вряд ли с ее помощью они добьются успеха. В образовавшуюся щель были видны несколько земцев в полном боевом облачении, на лицах их была написана ярость.

— Тю-тю! — сказал Фолкейн. Кто-то закричал:

— Кузнеца сюда! — ему показалось, что он узнал голос Хафа Падрика. — Эй вы там, тащите сюда кузнеца. Пусть захватит молот и зубило.

Вот это уже другое дело, но и кузнецу потребуется время. Фолкейн повернулся, чтобы помочь Чи.

— Как ты думаешь, силы тока в этих батареях будет достаточно? — спросил он.

— О, да, — она взглянула на единственный верстак, который они не использовали при строительстве баррикады. На нем она соорудила импровизированный телеграфный ключ. — Расстояние до корабля составляет не более четырехсот километров, верно? Даже такой хлюпик, как Эдзел, преодолел его в несколько стандартных дней. Меня больше беспокоит, сумела ли я правильно выбрать длину волны?

— Ну что же, возьми ее приблизительно, а затем используй прилегающий диапазон. Знаешь как? Изменяя длину проволоки.

— Конечно, знаю! Разве мы в твоей комнате не обсудили уже все детали? Лучше перестань болтать и займись каким-нибудь полезным делом.

— Это не для меня. Я ведь сангвиник по натуре, — ответил Фолкейн. Он неуклюже вертел в руках щипцы странной формы, явно не приспособленные для человеческой ладони, и попытался расставить батареи в ряд. — А вот и лейденская банка, хотя на этой планете ее следовало назвать рангакорской банкой.

Дверь снова зазвенела и зашаталась. Фолкейн оглянулся. Прошло около часа с момента появления в его камере Чи. Черт возьми, не так уж много времени, чтобы сыграть роль местного Генриха Герца. Чи заканчивала свою работу. Наконец, скорчившись над неуклюжей грудой аппаратуры, она взяла ключ и кивнула Фолкейну. Через щель разрядника полетели искры. Чи начала передачу — кодом Лиги. Невидимые и всепроникающие радиоволны полетели в окружающее пространство.

Теперь все зависело от того, сумела ли она найти правильную частоту. Времени на поиск оставалось совсем немного. Через одну-две минуты дверь рухнет. Фолкейн вернулся к своему посту.

Задвижка отлетела. Дверь распахнулась и, сверкая мечом, в помещение ворвался земец.

Фолкейн скрестил с ним лезвие своей сабли. Зазвенела сталь. Как и следовало ожидать, земец был абсолютным невеждой в искусстве фехтования. Фолкейн мог убить его при желании в первые же секунды схватки, но он не хотел крови. К тому же, удерживая этого парня в дверях, он мешал ворваться остальным.

— Хочешь повеселиться? — спросил он земца между ударами лезвий. В нем постепенно нарастал гнев.

«Точка, точка, тире, точка… Лететь к Рангакоре, приземлиться в пятидесяти метрах от южных ворот города. Точка, тире, точка…»

Земец подставил бок для удара. Фолкейн не воспользовался его оплошностью. Между тем противник отскочил в сторону, и рядом с ним из двери появился второй земец, Фолкейн продолжал удерживать первого, нанеся второму жестокий удар ногой. Тот захрипел и упал на руки стоявших за ним. Мгновенно повернувшись, Фолкейн успел отбить меч первого противника и, сделав выпад, ранить его в руку. Послышался звон упавшего меча.

Не успев вытащить свою саблю, он, повернувшись, едва избежал удара третьего воина. Сделав шаг вперед, Фолкейн применил прием каратэ. Земец с серым лицом и сломанной рукой рухнул на колени, а Фолкейн наконец высвободил свое оружие. Оно зазвенело, отбивая удар следующего противника.

Глаза гермесианца бегали по сторонам. Первый человек, которого он ранил в руку, уже отполз в сторону. Кровь, струившаяся из его раны, оставила необыкновенно яркую дорожку. Второй раненый без чувств распластался у стены. Фолкейн вгляделся в лицо очередного противника. Это был юноша с покрытыми легким пушком щеками. Он сам еще недавно был точно таким же. Фолкейн сказал:

— Если ты постоишь смирно в сторонке, я позволю оказать помощь раненым.

Парень в ответ выругался и двинулся на него. Фолкейн отбил удар.

— Ты что, младенец, жаждешь смерти? — спросил он. — Спокойно. Я тебя не укушу. Я миролюбивый человек, пока меня не трогают.

Он выбил саблю противника и опустил свою. Парень, растерянно глядя на него, отступил в толпу людей и икрананкийцев, заполнявших коридор. Фолкейн пнул раненого.

— Уходи, — сказал он.

Раненые поползли мимо него.

Вперед выступил Хаф Падрик. В его руке была сабля, но он опустил ее. Лицо его было искажено.

— Как ты это делаешь? — прохрипел он.

— Это очень удивительная магия, — сказал Фолкейн.

— Я перебью всех, если вы не оставите меня в покое.

«Точка, тире, точка, тире…»

— Чего ты хочешь от нас? — спросил Падрик.

— Для начала напиться. А потом поговорить.

Фолкейн попытался облизнуть губы, но ничего не получилось. Черт бы побрал этот воздух!

— Да, поговорим, — сабля Падрика опустилась еще ниже. Затем в мгновение ока он ударил ею по ногам Фолкейна.

Тренированное тело гермесца среагировало на удар раньше, чем Дэвид осознал опасность. Он высоко подпрыгнул, ведь тяготение здесь составляло всего две трети земного. Лезвие сабли свистнуло где-то внизу под подошвами башмаков. И прежде чем противник успел убрать оружие, на него приземлился Фолкейн, вырвав тяжестью своего тела саблю из рук Падрика.

— Дурак! — крикнул Дэвид. Его левый кулак устремился вперед. Падрик упал на спину, нос его превратился в кровавое месиво. Фолкейн подумал, что для этого носа теперь потребуется пластическая операция — если когда-нибудь агенты ван Рийна организуют здесь соответствующую службу.

Икрананкиец метнул в него копье. Фолкейн изловчился и перехватил его в воздухе. Этим он выиграл еще минуту.

Еще одна минута прошла, пока Падрик вставал и растворялся в толпе. И еще одну минуту толпа молча смотрела на него. Затем он услышал трубный голос Роберта Торна:

— Дорогу лучникам! — и понял, что его конец близок.

Толпа расступилась. Появилось с полдюжины икрананкийских лучников, которые принялись налаживать свои самострелы. Когда вперед вышла Стэфа, Фолкейн изобразил на лице самую дьявольскую улыбку из своего репертуара.