Слеза дракона - Михаил Ерунов

Солнце уже клонилось к закату, протянув от мостков к противоположному берегу озера золотую дорожку света. Не пройдёт и часа, как тихий угасающий вечер сменит такая же тихая звездная ночь. Нэвил ждал её прихода. По словам Лоэнгрема, волшебное озеро являло свои видения только в лучах ночного светила, но он же посоветовал юноше прийти сюда заранее, чтобы успеть пропитаться духом этого удивительного места, очистить разум и подготовить своё сознание к тому божественному откровению, которое должна была явить ему эта эльфийская святыня.

Лес, окружавший Миррат Агуллар, заметно отличался от того, который произрастал в Гюль-Араме, но в этом не было ничего удивительного - Зеркало Памяти находилось значительно севернее Боутванда, а значит и природа этих заповедных мест тоже разнилась между собой. Однако что-то общее между ними все же было. Их объединяло не внешнее, а внутреннее сходство, наличие у обоих удивительных уголков Карелана некой единой души. И ещё больше сходство усиливала величественная торжественность природы, незримое присутствие в ней первозданной божественной силы.

В окрестностях Зеркала Памяти не было цветущих деревьев, составлявших сердце Гюль-Арама, но взметнувшиеся к небу исполинские сосны с успехом заменяли их. Под их кронами казалось, что находишься не в лесу, а в грандиозном храме, своды которого поддерживаются тысячами золотистых колонн, увенчанных причудливыми капителями. Под ногами расстилался золотистый хвойный ковер, почти полностью гасящий звуки шагов. Сквозь него пробивалась редкая травка, кое-где росли самые обычные скромные лесные цветы.

Да, Миррат Агуллар не мог тягаться с помпезной роскошью Гюль-Арама, но это место все-таки казалось Нэвилу как-то ближе и роднее. Оно не поражало изысканностью ароматов и буйством красок, но очаровывало своей изысканной строгостью, стройностью линий, точностью пропорций. Запахи свежей смолы и хвои, мерное жужжание пчел, перелетавших с одного неказистого цветочка на другой, вылезающие из-под земли мясистые шляпки грибов, щебетание самых обычных и до боли знакомых птичек - всё это было близким и родным, и находило живой отклик в его сердце. Гюль-Арам был сказкой наяву. Он поражал, восхищал, околдовывал своей таинственностью и необычностью. Но если бы Нэвилу предложили выбрать место, где он хотел бы провести свою жизнь, то его выбор вне всякого сомнения пал бы на Миррат Агуллар.

Пока юноша созерцал спокойную красоту волшебного озера, солнце опустилось к самому горизонту и закатилось за макушки могучих сосен. Какое-то время оно ещё напоминало о себе багряным заревом, но небо уже потемнело и на нем стали появляться первые звёзды. Закат затухал, звезды разгорались всё ярче и ярче, и вскоре заполнили своим слегка мерцающим сиянием небо. Появилась полная Луна и окрасила тёмные силуэты деревьев на противоположном берегу своим холодным серебром.

Нэвил встрепенулся, вышел из состояния задумчивости и внимательно посмотрел на черную гладь озера. Поначалу никаких изменений в Зеркале Памяти он не обнаружил. Вода всё так же неподвижно покоилась в чаше озера, и лишь звезды яркими огоньками отражались на её поверхности. Но тут вдруг свежее дуновение ветра охватило Нэвила ночной прохладой, и Миррат Агуллар сразу покрылся легкой рябью, под которой начали проступать неясные пока ещё, смутные картины. Порыв ветра завершился так же внезапно, как и начался, но вид озера, потревоженного им, заметно изменился. Оно приобрело какую-то нереальную глубину, расплывчатые видения, намеками проскальзывавшие прежде, обрели четкость и даже объем. Сначала это были картины живой природы - неповторимые пейзажи девственно чистого мира в первые дни его творения. Каждый из них отличался от другого, но все они имели и что-то общее. Как в полотнах одного мастера всегда можно обнаружить его почерк, его руку, так и здесь явно прослеживалось вдохновенное творчество одного создателя. Он незримо присутствовал в каждой детали этого монументального творения размером в целый мир, каждый уголок его был согрет теплотой дыхания божественного Творца.

Нэвилу страстно захотелось посмотреть на того, кто вложил свою душу во всю эту красоту, и Зеркало Памяти тут же дало ему такую возможность. Он видел не всего бога целиком, а только его глаза, но и их было вполне достаточно для того, чтобы проникнуться к Создателю восхищением и благоговением. Глаза эти были бездонными, как самый глубокий омут, и бесконечно мудрыми. В них прослеживалась несгибаемая воля и решительность, но в то же время и искренняя любовь ко всем своим детищам, настоящая отеческая доброта к ним. Если это и в самом деле был Лоди, то помочь ему вновь обрести былую силу и величие казалось теперь Нэвилу делом не только жизненно-важным, но и просто необходимым.

Видение оборвалось, и перед юношей теперь вновь простиралась черная вода Миррат Агуллара. Он увидел то, что хотел, но был ли этот неведомый творец именно Лоди? Нэвил видел его на острове Готланд, но тогда тот был слеп и на том месте, где должны были быть глаза, находилась пугающая пустота. Так может в этом и заключался ключ к возрождению безумного бога? Призрачное тело, лишённое возможности видеть сотворённый мир, и глаза, показанные волшебным озером отдельно от тела. Как соединить воедино то, что когда-то было одним целым? И возможно ли это вообще? Варравис говорил, что великая магия очень проста по своей сути. Необходимы только две вещи - желание и сила. Ну, желания у него теперь было хоть отбавляй, но хватит ли силы на то, чтобы совершить невозможное?

Должно хватить! - решительно отбросил всякие сомнения Нэвил. - Если уж драконы сумели лишить Лоди зрения, то с помощью их объединенной магической силы, заключенной в амулете, возможно и вернуть его назад!

Он огляделся по сторонам и с удивлением обнаружил, что уже светает. Ему казалось, что прошли считанные минуты с момента появления видений Миррат Агуллара, но оказывается прошла уже вся ночь, и новый день зарождался с очередным восходом солнца.

* * *

-Дало ли волшебное озеро ответы на твои вопросы? - спросил Лоэнгрем, подойдя к все ещё сидевшему на мостках Нэвилу и положив ему руку на плечо.

Юноша вздрогнул от неожиданности и вышел из состояния внутренней сосредоточенности, в котором пребывал до сих пор.

-Надеясь, что да, - ответил он, поднимаясь на ноги. - Я не совсем уверен, что правильно истолковал видения Миррат Агуллара, но мне показалось, что ключ к возрождению Лоди найден, и он заключается в его глазах. Сначала я видел множество картин Карелана в первые дни после его творения. Они были прекрасны и вызывали настоящий восторг. Я любовался ими и страстно хотел посмотреть на того, кто создал всю эту красоту. И тут появились они. Ни лица, ни тела, а только глаза. Мудрые, проникновенные, какие могут быть только у Великого Бога. Возможно, безумие Лоди и его отрешенность от внешнего мира как раз и происходят оттого, что он утратил возможность видеть то, что когда-то сам создал? Возможно он потерял со своим творением прямую связь?