Дюна: Дом Атрейдесов - Брайан Герберт

Или, что не менее важно, не рискнет ли он навлечь на себя наказание Бене Гессерит? Это тоже отнюдь не мелочь.

В другое время она с удовольствием поиграла бы с ним в любую игру, провела бы ментальный и физический спарринг с этим сильным противником. Он был ловок и увертлив, и скорее согнется, чтобы снова распрямиться, чем сломается. Однако барон был вне пределов ее искушения, он был просто жеребцом, гены которого зачем-то понадобились на Валлахе IX. Она не знала, какая польза будет от дочери барона, но понимала, что если явится домой, не достигнув желаемого результата, то ее ждет большое недовольство руководства Общины.

Она решила не тратить больше времени даром. Призвав на помощь весь свой талант использования Голоса, которому ее научили в школах Бене Гессерит, Голоса, которому не может противостоять ни один нетренированный человек.

— Сотрудничай со мной, — коротко произнесла она. Это был приказ, и она ждала, что барон подчинится.

Барон не двинулся с места. Он сидел и усмехался. Вот он скосил глаза в угол. Мохиам была так ошеломлена неэффективностью Голоса, что слишком поздно поняла, что барон приготовил ей еще одну ловушку.

Ментат Питер де Фриз уже выскочил из потайного алькова. Она обернулась, готовая драться, но ментат двигался так же сноровисто и быстро, как и Преподобная Мать.

Барон сидел в кресле и наслаждался зрелищем.

В руках у де Фриза был старинный, грубый нервный парализатор. Этот прибор должен был сыграть роль современного шокера. Приспособление громыхнуло разрядом прежде чем Мохиам успела двинуться с места. Потрескивающие волны электричества вломились в нее, коротким замыканием отключив контроль произвольной мускулатуры.

Мохиам, извиваясь и корчась от болезненных спазмов, рухнула на спину. Каждый квадратный сантиметр ее кожи, казалось, ожил. Было такое чувство, что ее кусают одновременно миллионы муравьев.

Какой восхитительный эффект, подумал барон, глядя на разыгрывающийся перед его глазами спектакль.

Мохиам рухнула на выложенный каменными плитками пол, раскинув в стороны руки и ноги. Она лежала, словно ее расплющила гигантская нога. При падении Сестра ударилась затылком о пол, и теперь от удара звенело в ушах. Не мигая, она смотрела в потолок. Даже умение пользоваться нервно-мышечным контролем прана-бинду не помогало. Мышцы отказались ей повиноваться.

Наконец в ее ограниченном поле зрения появилось улыбающееся лицо барона. Руки и ноги Мохиам временами подергивались от разрядов, пробегавших по нервам. Она почувствовала внизу влагу и поняла, что произошло непроизвольное опорожнение мочевого пузыря. Из угла рта к уху потекла тонкая струйка слюны.

— Слушай, ведьма, — заговорил барон. — Этот электрошок не причинит тебе постоянного вреда. В самом деле, ты снова начнешь распоряжаться своим телом минут через двадцать. Этого времени как раз хватит для того, чтобы познакомиться поближе.

Он, улыбаясь, обошел вокруг нее, то входя в поле зрения, то снова пропадая.

Повысив голос, чтобы каждое его слово было слышно невидимым наблюдателям, барон продолжал:

— Мне известно, какие компрометирующие, насквозь фальшивые материалы вы подготовили против Дома Харконненов, и мои адвокаты готовы оспорить ваши обвинения в любом суде Империи. Вы угрожали использовать против меня эти обвинения, если я откажусь подарить вам еще одного ребенка, но это беззубая угроза беззубых ведьм.

Он помолчал, потом улыбнулся, словно идея только что пришла ему в голову.

— Тем не менее я не возражаю дать вам еще одного ребенка, которого вы столь сильно жаждете. Я действительно не против это сделать. Но знай сама, ведьма, и передай это своим Сестрам: нельзя в своих целях безнаказанно помыкать бароном Владимиром Харконненом.

Используя всю свою тренированность в овладении нервно-мышечным контролем, Мохиам смогла скосить глаза и теперь могла хотя бы видеть барона и осматриваться. Нервный парализатор оказался необычайно эффективным, все остальное тело отказывалось повиноваться и оставалось недвижимым.

Борясь с подступившим отвращением, барон наклонился над поверженной Мохиам и разорвал на ней юбку. Какие отвратительные формы, нет даже намека на мускулатуру, которая была столь желанна и притягательна для Владимира Харконнена.

— Боже, похоже, с нами случилось маленькое несчастье, — издевательским тоном произнес барон, намекая на промоченную ткань трусиков.

Питер де Фриз стоял рядом, внимательно разглядывая безвольно расплывшееся, широкое лицо женщины. Где-то внизу барон занялся своими широкими штанами.

Она не видела, что он делает, и не хотела видеть.

Воодушевленный успехом своего плана, барон на этот раз не испытал затруднений с эрекцией. Подогретый бренди, он во все глаза уставился на эту непривлекательную женщину, вообразил, что она и есть та самая старая карга, которую он только вчера приговорил к наказанию в самой страшной каторжной тюрьме Баронии. Эта баба, которая мнила себя великой и могущественной… вот она, лежит, совершенно беспомощная, у его ног.

Барон получил превеликое удовольствие от изнасилования — впервые, сколько он себя помнил, Владимир Харконнен получил удовольствие от женщины, хотя сейчас под ним лежал просто безвольный кусок мяса.

Во время этого надругательства Мохиам лежала спиной на холодном каменном полу, задыхаясь от ярости и бессилия. Она все чувствовала, каждое прикосновение, каждое болезненное движение барона, но не могла пошевелить ни единым мускулом. Глаза оставались открытыми, хотя ей казалось, что немного усилий, и она сможет моргнуть.

Вместо того чтобы зря растрачивать энергию, Преподобная Мать внутренне сосредоточилась, чувствуя биохимию своего организма, изменяя ее по своему усмотрению. Электрошок ментата не закончил задуманного. Она парализована, но этот паралич касается только произвольной мускулатуры, но он не затронул внутренней фабрики организма. Мышцы — это одно, но химия организма — это нечто совершенно другое. Барон Владимир Харконнен горько пожалеет о содеянном.

Прежде чем прийти сюда, Мохиам вызвала овуляцию именно на этот час, так что у нее не будет проблем зачать новую дочь от спермы барона, а это самое главное.

Собственно говоря, ей больше ничего и не надо от этого порочного человека. Но Преподобная Мать Гайус Элен Мохиам должна дать ему что-то взамен, медленно действующую месть, о которой он не забудет до конца своих дней.

Никому не позволено забывать наказания Бене Гессерит.

Хотя и парализованная, Мохиам осталась полноценной Преподобной Матерью. В ее теле содержалось необычное оружие, оружие, которым она могла воспользоваться, несмотря на свою кажущуюся беспомощность.