Вильгельм Завоеватель - Поль Зюмтор

Затем Вильгельм, взойдя в одном из портовых городов Суссекса на корабль, отправился в Нормандию. Это был последний раз, когда он пересекал Ла-Манш. За спиной он оставлял умиротворенную Англию, где уже достигло зрелого возраста поколение, не знавшее иного короля, кроме Вильгельма. Примирение становилось возможным.

Пропасть между победителями и побежденными, образовавшаяся в результате жестоких войн, не была, учитывая иную, нежели наша, чувствительность людей той эпохи, столь глубокой, как это могло бы нам показаться. И тем не менее смешанные браки вплоть до начала XII века были крайне редки. В период, когда происходило перераспределение земель, случалось, что нормандский рыцарь женился на вдове или дочери англосакса, от которого переходило к нему земельное владение. Однако, когда в 1100 году Генрих Боклерк сочетался законным браком с англосаксонской принцессой Мод, бывшие при его дворе бароны-нормандцы считали возможным подтрунивать над королевской четой, в насмешку употребляя в отношении ее туземные имена Годрик и Годгива. Вступая в этот брак, Генрих намеревался окончательно скрепить союз народов, обитавших в Британии: Мод была дочерью короля Шотландии Малькольма и Маргарет, следовательно, племянницей Эдгара, принадлежа к королевскому роду, преемником которого считал себя Вильгельм Завоеватель.

Общее количество нормандцев, осевших в Англии в период с 1066 по 1086 год, не превышало 20 тысяч человек. Однако они, как мужчины, так и женщины, представляли собой элиту, наиболее цивилизованную часть населения Нормандии. Многие из них, особенно из числа духовенства, являлись носителями передовой континентальной культуры. Переселение в чужую страну, в общество, отличное от их собственного, и сопряженные с этим конфликты несомненно требовали как с одной, так и с другой стороны смелых инициатив, изобретательности и находчивости. Спустя два десятилетия после смерти Вильгельма Завоевателя созданное им государство стало одной из колыбелей современной европейской цивилизации, откуда вышло множество наиболее новаторских идей и где производились эксперименты с далекоидущими последствиями.

Как миряне, так и клирики вносили свой вклад в становление нового общества, в синтез англосаксонских и нормандских элементов. Первые действовали главным образом своим физическим присутствием, собственным примером, тогда как вторые — абстрактными знаниями, своим даром предвидения. Служители церкви, несмотря на то, что они извлекали пользу из ограбления местного населения, внесли большой вклад в сближение двух народов. Влияние таких людей, как архиепископы Кентерберийские Ланфранк и Ансельм, постоянно оказывало на общество умиротворяющее действие. Эти прелаты сохранили многие особенности местной литургии и включили в церковный календарь наиболее популярных местных святых. Эти сами по себе и не слишком большие уступки тем не менее создавали климат взаимопонимания.

Языковые различия создавали наиболее серьезные препятствия для установления по-настоящему человеческих взаимоотношений. Бароны первого поколения мало беспокоились по этому поводу. Почти не зная англосаксонского языка, они кое-как объяснялись со своими крестьянами, используя только наиболее необходимые слова, при этом коверкая их самым безбожным образом. Прежде всего, это касалось имен собственных: в устах нормандского барона имя Гарольд превращалось в Эро, а Кентербери — в Канторбьер. Значительно больше преуспели в преодолении языкового барьера клирики. Многие из епископов, прибывших с континента, были способны проповедовать в деревнях на местном наречии. Что же касается короля, то он даже и не помышлял об игнорировании, а тем более об истреблении англосаксонского языка. В глазах государя, воспитанного в континентальных традициях, для которого языком литературы и дипломатии, естественно, была латынь клириков, народные наречия практически не имели политического значения. Однако англосаксонское общество опиралось на совсем иную лингвистическую основу. Вильгельм сознавал это и с самого начала своего правления заставлял секретарей, унаследованных от Эдуарда, составлять некоторые официальные документы на англосаксонском. Впоследствии он полностью перешел на латынь, что, однако, не означало негативного отношения с его стороны к языку коренных обитателей страны, а было лишь возвратом к традиционным нормам феодального государства. При этом он вознамерился, как сообщает Ордерик Виталий, изучить англосаксонский язык настолько, чтобы не только понимать его, но и говорить на нем, дабы более справедливо отправлять правосудие и без переводчика выслушивать жалобы, с коими обращались к нему его новые подданные. Однако в свои 43 года он мало преуспел в этом: его голова была слишком мало привычна к подобного рода занятиям, а обилие прочих забот лишало его необходимого досуга, так что в конце концов он отказался от задуманного. Зато его сын Генрих владел англосаксонским языком с самого детства.

Масса англосаксов не знала французского. Суд под председательством нормандца мог вершиться лишь при наличии переводчика — нетрудно представить себе, какие злоупотребления могли быть сопряжены с этим! Сложилась, таким образом, ситуация, характеризовавшаяся не столько билингвизмом в собственном смысле этого слова, сколько сосуществованием двух языков — социально и политически господствующего меньшинства и покоренного большинства. Существовала еще латынь, служившая языком официальных документов. Это сосуществование языков не обходилось без их взаимодействия: современный английский язык формировался именно в процессе их взаимовлияния.

После 1066 года постепенно пересох источник англосаксонской литературы. В последующие примерно лет тридцать лишь отдельные поэты продолжали сочинять стихи для все более сужавшегося круга читателей. Так, около 1090 года некий монах из Уорчестера одним из последних посвятил свое поэтическое произведение былому величию умиравшей цивилизации. Анналы, которые традиционно велись во многих монастырях на англосаксонском языке, постепенно прекращались или же продолжались уже на латыни. Анналист из Абингдона оборвал свое повествование в 1066 году буквально на середине фразы, рассказав о победе, одержанной Гарольдом при Стэмфорд-Бридже. Какая неведомая драма скрывается за этим внезапным прекращением повествования? Из различных трудов подобного рода, известных под собирательным названием «Англосаксонская хроника», только два были продолжены после 1066 года: один, составлявшийся, вероятнее всего, в Йорке, доведен до 1079 года, а другой, по всей видимости, происходивший из Кентербери, — до 1154 года. Поэзия, как и вся англосаксонская культура, оказалась низведенной до уровня своего рода фольклора. Какое-то время продолжали свое существование баллады лирико-эпического содержания, темы и вдохновение для которых черпались из бедствий, принесенных нормандским завоеванием, и из героического сопротивления ему. Правда, чем дальше, тем больше сочинители баллад заимствовали из поэзии завоевателей...