Одноклассники - Хельга Графф

– Спасибо, ничего не поделаешь, такова жизнь. А как Элька? – спросил он. – Замужем или нет, есть ли дети? Я ведь в последний раз видел ее только во втором классе!

Спохватился! Почему всегда так? Как жизнь идет к закату, мужчины сразу же вспоминают о своих брошенных детях, о которых и думать не думали фактически всю свою жизнь. Я вспомнила нашу с ним последнюю встречу на Севере, когда мне необходимо было получить его разрешение как отца на вывоз ребенка за границу. Тогда, правда, пришлось слукавить и сказать, что я уезжаю работать временно по контракту, да еще и уговаривать, чтобы подписал документ. Мы стояли у офиса нотариуса, ожидая приема, и он меня спросил:

– Слушай, а если я буду один, больной, без средств к существованию, как я смогу найти Эльку в чужой стране под чужой фамилией?

Помню, как я тогда удивилась его наглости. Он, совсем не имея отношения к жизни дочери и желания ее воспитывать, не предлагая помощи, кроме скромных алиментов, которые тоже сначала платить не собирался, пока я не обратилась к военному руководству с жалобой, уже думал, как сесть ей на шею, когда постареет! Сложив в кармане «фигу», про себя сказала: «Никогда ты ее не найдешь и не увидишь», и слово свое сдержала, а вслух произнесла: «Чтобы не остаться одному, Андрюша, женись, мой тебе совет!»

– У тебя внук и внучка, – сказала я, – на подходе еще один. Элечка работает, замужем, счастлива, и всё у нее хорошо!

Андрей внимательно посмотрел на меня и настойчиво попросил:

– Я бы хотел с ней увидеться.

Видимо, забыл, что должен нам алименты за целых пять лет. Не успели мы еще уехать за границу, как он тут же по своей инициативе снял нас с «довольствия». Я не стала предъявлять претензий, просто забыла об этом человеке и вычеркнула его из нашей жизни. Несколько лет назад вдруг объявилась его мать и стала усиленно уговаривать моих родителей, чтобы они повлияли на меня и я вернулась к ее великовозрастному сыну. Понятно, что хотеть не вредно. Ничего у нее, естественно, не получилось и не получилось бы в принципе, даже если бы он был единственным мужчиной в этом мире.

– Элечка – взрослая женщина, если захочет с тобой встретиться, свяжется сама. Я на нее повлиять не могу, но просьбу твою передам.

Андрей тяжело вздохнул. Эля была его единственным ребенком, и за все прошедшие годы детей он так и не нажил, и я знаю, почему: да потому что никогда в жизни не хотел нести ответственность за семью. Раньше, в молодости, мы были ему не нужны, а сейчас – он нам. Как говорится, была без радости любовь, разлука будет без печали…

Вошел Олег:

– Давайте-ка, друзья, по рюмашке! Люся сейчас приготовит стол.

В комнату вошла Розалия и пригласила нас всех к столу. Отказать своим друзьям и поставить их в неловкое положение я не могла, не имела права, поэтому покорно поплелась со всеми в гостиную. Андрей сел напротив. Роскошный адмиральский мундир был ему к лицу, как форма курсанта тогда… давно… когда мы с ним только познакомились, но… никогда я его не любила! Он всегда отличался остроумием и был душой компании, веселым, симпатичным и нравился женщинам, которых у него море, а может, океан, но моим человеком он не был никогда. Раздражение вызывало абсолютно все: как ест, как пьет, как спит, как двигается, одевается, говорит. Кроме всего прочего, ему были свойственны безграничная любовь к спиртному и безумная порочная тяга к слабому полу, куда же без нее! Даже удивительно, что ему удалось дорасти до чина адмирала. Хоть голова у него и светлая, все-таки с красным дипломом закончил военно-морское училище, особого желания трудиться на благо семьи не было никогда.

Вся моя семейная жизнь вихрем пронеслась перед глазами: как работала сразу в трех местах, получая по тем временам более чем приличную для двадцатилетней девушки зарплату; как постоянно сидела без денег, расплачиваясь по его долгам за пьянки и гулянки; как по несколько лет ходила в одной и той же одежде и обуви, потому что средств на покупку новой просто не было всё по тем же причинам; как ревновал меня и устраивал скандалы, унижал и поднимал руку; как сама (благо, родители помогали) поднимала дочку… Всё было… и ушло…. Возврата к прошлому больше нет и не будет! Более тридцати лет мы не встречались, и если бы не встретились еще столько же, я бы ничего не потеряла. Какое счастье, что у меня есть мой Фима, мои дети и мои любимые друзья!

Говорить было не о чем, и, промучившись еще полчаса, я стала прощаться. Андрей, грустно усмехнувшись, когда мы остались наедине, передал мне свою визитную карточку и тихо сказал:

– Я все еще люблю тебя…

А я тебя нет! Не любила, не люблю и не полюблю никогда! Для меня ты больше не существуешь.

Уже потом в разговоре спросила Олега:

– А как вы с ним познакомились, ты же не учился в Ленинграде?

– Не учился, – согласился Олег, – а познакомились мы в Москве на подготовке к военному параду, с тех пор и поддерживаем отношения. Слышал, что он был женат, есть дочь, и бывшая семья уже давно проживает в Германии, но даже представить себе не мог, что ты его бывшая жена! Ничего себе встреча! Вот ведь как тесен мир! – подтвердил он мою мысль.

Элечка родила в конце весны. Роды были сложными. Мальчик родился слабеньким, да и состояние матери оставляло желать лучшего. Срочно требовалось мое присутствие. Я не хотела, чтобы новорожденный внучок с первых же дней оказался в чужих руках няни, поэтому с маленьким Фимочкой и Дарьей срочно вылетела в Германию.

Серьезных поводов для беспокойства за здоровье роженицы и новорожденного не было, потому что они находились в той цивилизованной стране, где никаких проблем с оказанием квалифицированной медицинской помощи нет. Немецкие клиники отличаются четким порядком и невероятной добросовестностью персонала. Послеоперационный уход фантастический! Для каждого больного составляется по желанию даже собственное меню. У обладателей же частной медицинской страховки выбор огромный. Они могут заказать на операцию определенного врача, включая и руководителя клиники, помимо того, что для них предоставляется персональная палата со всем желаемым содержимым. Такая страховка и у меня, и у моей Эли, и у моих детей. Правда, не каждому жителю Германии она по карману, увы, не каждому.

Впервые за много лет проживания в Германии я столкнулась с больницей, когда у меня виртуозно удалили аппендицит уже на стадии перитонита. Меня спасли немецкие врачи, буквально выдернув с того света, а вот сын моих знакомых – девятнадцатилетний здоровый парень – погиб в России от халатности врача и только потому, что последнему глядя на ночь было лень оперировать умирающего парня. Врач сделал лишь обезболивающий укол, а утром, когда вскрыли, оказалось слишком поздно… Отношение к пациентам, начиная от профессора и заканчивая уборщицей, такое, что кажется, это не чужие люди, а ваши родственники. С тех пор я перенесла три операции, но никакого страха, что что-то пойдет не так, не испытывала. Не то, что в России или странах СНГ.

Однажды, я делала там не очень сложную косметическую операцию. Медсестра продезинфицировала мое лицо, а я попыталась рукой убрать попавшую в глаз соринку. Увидев, что я высунула руку, озверевшая тетка закричала своей напарнице:

– Вот, зараза, еще и лапы свои грязные высовывает! Люся, давай, привязывай ей руки и ноги к столу!

Как я ни просила – привязали, обездвижив меня за мои же деньги!

Около четырех месяцев я металась между внуком, Элечкой и своими ребятами, правда, как примерный муж каждую неделю приезжал Фима.

Мы варились в котле наших семейных проблем. На время я забыла обо всех на свете, кроме, конечно, моих родителей, которые упорно не желали никуда из Санкт-Петербурга переезжать. С Алешкой не говорили и не созванивались, всего лишь раз он написал, что уже поправился и работает. Я даже не помню, ответила ли ему тогда, столько было забот.

Солнечному зайчику исполнился годик. Сестры и брат (скинулись своими средствами!) купили ему персональный автомобиль «Мерседес» – точную копию автомобиля для взрослых. Довольный подарком, наш именинник с Гришенькиной подстраховкой с огромным удовольствием рассекал по огромному холлу.

Наконец, вручив чуть подросшего внука поправившейся матери, я со спокойной душой с сынишкой, няней и его персональным транспортом отправилась обратно к нашему папе. Как-то вечером решила позвонить Алешке, которого не видела и не слышала вот уже несколько месяцев. Лешка от радости был на «седьмом небе»! Полностью поправившись, он не мог лишь заниматься спортом (сломанная в двух местах нога срослась неправильно, и теперь наш друг уже не расставался с тростью). В конце беседы спросила о Еве и Марте, просила передать им привет. Алешка молчал. Думая, что не в порядке связь, сказала:

– Сейчас перезвоню.

Замолчавший было Леша вдруг ожил:

– Оля… Евы больше нет, – тихо ответил он.

Я удивилась.

– Вы что, поссорились, расстались? Вот и напрасно, она хорошая женщина. Может, помиритесь? – спросила с надеждой и с досадой продолжила: – Ну почему ты не можешь удержать рядом с собой нормального человека?!