Рыцари порога.Тетралогия - Антон Корнилов

«Обоими», — хотел сказать Магистр, но осекся.

— Немедленно займись сэром Гербом, — глухо договорил Скар.

Рыцари подхватили старика на руки, но он протестующе замычал. От страшного напряжения вскрылись его раны, ноги задергались, словно в сильном припадке, и он обвис на руках рыцарей.

— Ч-черный Косарь, — с великим трудом выговорил Герб и повернул голову в сторону бездыханного Кая.

— Черный Косарь? — переспросил Скар. — Вы встретили Черного Косаря?! Он убил Кая? Это скорбное известие, сэр Герб, но сегодня погибло более тридцати рыцарей… — Тут Магистр запнулся: что это с ним? Если Кай принял смерть от твари, откуда тогда взялся кинжал, торчащий в его груди? Такая простая мысль — и не могла прийти ему на ум раньше. Да и кое-что еще… Скар почувствовал удивление от странного, давно неиспытываемого чувства, что он ничего не понимает в происходящем: — Погоди… Ты ведь жив… А Черный Косарь никого не оставляет в живых. Ты сразил эту тварь?

— Н-нет… — промычал Герб. — Н-нет… Он… К-кай…

— Он сразил Черного Косаря?!

— Д-да… — выдохнул старик. — Я нес его… я спешил… — Герб закашлялся кровью. — Теперь вы… должны успеть…

— Успеть — что?

— Кай… Он ж-жив.

Магистр повернулся к Арсаку. Тот сосредоточенно ощупывал грудь и горло парня. От сильных нажатий тело Кая безжизненно трепыхалось.

— Он мертв, сэр Герб, — проговорил Скар.

Старик ничего не ответил. Он не мог больше держаться и наконец потерял сознание.

Эпилог

Весной Туманные Болота оттаивали, и освобожденный зловонный дурман поднимался из вязких топей, пропитывая теплый туманный воздух. Оттого туман в весеннюю пору казался гуще. Непривычно яркое после долгой зимы солнце подкрашивало его сверху нежно-розовым, а редкие лучики, сумевшие пробиться сквозь разбухшие ватные комья, выглядели призрачными струйками застывшего золотого дождя. Пожалуй, весной на Туманных Болотах было даже красиво.

Ранним утром трое путников вышли к Укрывищу. Двое из них были нагружены заплечными мешками: Герб, чье лицо наискось пересекала черная повязка, и Гар, в чьих волосах появились нити седины. Оба, в полном боевом облачении и при оружии, шествовали по бокам от какого-то человека — низкорослого, закутанного в замызганный дорожный плащ.

Возвращения рыцарей из большого мира ждали давно. Все, кто в тот момент был близ хижин Укрывища, вышли встречать их. Вернувшихся болотников шумно приветствовали, на ходу завязывая разговор. Маленького незнакомца — бледного и конопатого, смешно перепрыгивавшего через лужи и спотыкавшегося на кочках, — приветствовали тоже. Но никаких вопросов не задавали, пока что дружелюбно присматриваясь. Хотя, наверное, каждый хотел знать: кто это такой и зачем он здесь. Уж очень как-то… не к месту смотрелся здесь пришелец.

Кроме плаща, ничто не выдавало в нем путешественника. Он был безоружен, перекинутая через плечо маленькая сумка могла вместить разве только пару луковиц; сапоги, пошитые из хорошо выделанной кожи, не были приспособлены для долгих переходов и давно уже требовали ремонта; а выражение лица ясно выражало досаду и глубоко сдерживаемую злость.

Трое не стали задерживаться в Укрывище. Они почти сразу же сели в лодку и отбыли в Крепость. А оказавшись там, незамедлительно проследовали к Магистру Скару.

— Вверх по лестнице, — коротко указал Герб, когда они поравнялись с Высокой башней. — Проводить?

— Я сам, — пропыхтел незнакомец.

Поднявшись, он остановился у закрытой двери, поднял кулак, чтобы постучаться, и вдруг передумал. Незнакомец нахмурился, распахнул плащ, и на груди его блеснула золотом массивная цепь — знак принадлежности ко двору короля Ганелона. Затем человек коротко выдохнул и, резко отворив дверь, шагнул за порог.

Магистр Скар встретил его прямым взглядом, под тяжестью которого неожиданный порыв маленького человека угас так же быстро, как и вспыхнул. Впрочем, брюзгливое выражение с лица не сошло.

— Мое имя — Карахас! — выпятив грудь и приподнявшись на носках, будто желая казаться выше, проговорил незнакомец, пожалуй, громче, чем следовало. — Я имею честь являться посланником его величества короля Ганелона! И мне нужен Магистр Ордена Болотной Крепости Скар!

Скар поднялся, как только прозвучало имя короля.

— Я Магистр Ордена Болотной Крепости. И меня зовут Скар. Какие вести принес ты, посланник? — очень серьезно спросил он.

Маленькому Карахасу, кажется, очень понравился тон, в котором заговорил с ним Магистр. Посланник крайне оживился.

— В первую очередь, — начал он, торопясь, отчего с тонких его губ полетели капельки слюны, — хочу выразить глубочайшее неудовольствие поведением ваших… с позволения сказать, рыцарей! Они силой притащили меня в эту вашу проклятую дыру! Они обращались со мной, словно я… мешок с гнилыми яблоками! Просто схватили за шиворот и швырнули поперек седла. Такого неуважения я не встречал нигде и никогда! Они истязали меня! Почти два месяца подряд они истязали меня и мучили…

— Я обязательно выясню все обстоятельства конфликта, — заверил Магистр. — Какие ты принес вести, посланник?

— Когда его величество узнает обо всем, этих двух дуболомов… самих сунут в мешок и швырнут подыхать в помойную яму! — Карахас и не думал останавливаться. — Да, в помойную яму! И я лично длинным шестом буду топить их, если вдруг они всплывут из дерьма!

Скар, вероятно, понял, что, пока посланник не выговорится, ничего важного от него не добиться. Поэтому Магистр уселся за стол, воздвиг локти на стопки исписанного пергамента и сказал:

— Я мало что понимаю из твоих слов. Излагай спокойно и подробно.

— Спокойно?! — взвился Карахас. — Да я перенес такое, что… что… Неслыханно!

О, как долго он ждал этого момента! Как мечтал он, королевский посланник Карахас, наконец предстать перед облеченным властью лицом и выразить все, что ему пришлось пережить по воле этих двух неотесанных болванов.

Ведь как оно все было: всего пять месяцев назад жил Карахас, поживал, не ведая горя и печали. Служебные обязанности не докучали ему. Раз в полгода, а то и того реже, летал он на откормленном коне по близлежащим вотчинам, передавая благородным графам, герцогам и баронам указы его величества. И благородные графы, герцоги и бароны принимали его сообразно должности: то есть сажали с собой за стол, чуть ли не почтительно выспрашивали последние придворные новости, да еще и совали в сумку при прощании пару-тройку золотых гаэлонов.